Сохраняя «духовное лицо» русской литературы: подлинная история «Современных записок» в архивных материалах и примечаниях к ним

Масштабный исследовательский и издательский проект «»Современные записки» (Париж, 1920-1940). Из архива редакции», осуществленный под руководством О. Коростелева (ИМЛИ им. А. М. Горького РАН) и М. Шрубы (Рурский университет, Бохум, Германия) при финансовой поддержке Немецкого Фонда фундаментальных исследований (Deutsche Forschungsgemeinschaft) [Современные записки], можно без сомнения определить как удавшийся. Об этом свидетельствует и редкое единодушие рецензентов, отмечающих бесспорную ценность и уникальность издания [Андреев], [Ефимов 2012], [Ефимов 2013], [Кормилов], [Мариниченко], [Черкасов 2014]. Однако в полной мере масштаб этой конструкции и ее значение для современного отечественного литературоведения можно осознать только теперь, когда вышел из печати четвертый — заключительный — том.

На наш взгляд, начинать разговор надо не с оценки содержания (об этом речь пойдет ниже), а с моментов организационно-технических. Ибо именно в них ответ на вопрос, чрезвычайно актуальный в ситуации очевидного системного кризиса современной российской гуманитарной науки: каковы обязательные условия, при которых проект подобного уровня может быть успешно реализован? Формула успеха, заметим, достаточно проста. Необходимы бесспорные профессионалы с устоявшейся научной репутацией, стабильное финансирование, международный коллектив исследователей-единомышленников, действующих в границах общей методологии изучения и презентации архивных материалов и соответствующего научного сопровождения, и, пожалуй, главное — постановка глобальной научной задачи, полностью оправдывающей многолетний труд.

Итоговые цифры, приводимые О. Коростелевым в интервью журналу «Московский книжный клуб», производят впечатление не меньшее, чем внешний вид четырех внушительных томов переписки с примыкающим к ним сборником материалов конференции «Русский эмигрантский журнал «Современные записки» (Париж, 1920-1940) и его авторы» (5-6 сентября 2008 года), ставший своего рода «прологом» к ним [Вокруг редакционного…]: «Всего в пяти книгах опубликовано 3300 писем полутора сотен адресантов, это более четырех с половиной тысяч страниц. Три десятка исследователей из десятка разных стран подготовили полсотни публикаций, среди которых были и очень крупные, по 10-14 печатных листов, а самая крупная, внутриредакционная переписка, заняла почти весь первый том» [Коростелев].

Несмотря на, по-видимому, обоснованные сетования соредактора на «кадровый голод», проблемой для самого проекта это не стало. Вряд ли будет преувеличением сказать, что участие в нем принимали лучшие международные силы специалистов по истории литературы, культуры и интеллектуальной мысли русской эмиграции. В состав участников проекта вошли Н. Богомолов, Е. Рогачевская, Дж. Мальмстад, А. Данилевский, В. Янцен, Г. Глушанок, О. Будницкий, М. Бенедетти, Д. Риникер и др. Каждого из них отличает доскональное знание не только предмета, но и самого широкого контекста.

Все это проявилось уже в так называемом «нулевом» томе издания, составленном по материалам упомянутой конференции. Имеющий очевидную научную ценность как самостоятельное издание, он включает не только статьи, посвященные различным аспектам функционирования «Современных записок» в интеллектуальном пространстве русской эмиграции и взаимоотношениям авторов и редакции, но и «Аннотированную роспись содержания журнала «Современные записки»» (сост. М. Шруба), «Отзывы критики на «Современные записки» (Париж, 1920-1940): материалы к библиографии» (сост. О. Коростелев при участии М. Шрубы), «»Современные записки» (Париж, 1920-1940) в публикациях и исследованиях: материалы к библиографии» (сост. О. Коростелев), «Аннотированный список книг издательства «Современные записки» (Париж, 1920-1940)» (сост. М. Шруба). Пожалуй, впервые «Современные записки» удостоились такого заинтересованного внимания исследователей, оперирующих уже знакомыми им данными редакционного архива и сопутствующими материалами. Авторы сборника работают в двух основных направлениях: если статьи «»Современные записки» в отзывах критики» О. Коростелева, «»Современные записки» в русском литературоведении 2000-х гг.» Н. Богомолова, «К истории издательства «Современные записки»» М. Шрубы, «Заметки о М. В. Вишняке и его воспоминаниях (по архивным материалам)» Г. Глушанок посвящены истории журнала и ее преломлению в восприятии современников или исследователей постсоветского периода, то остальные выстраиваются по формуле «Имярек и «Современные записки»». Здесь уже была задана та исследовательская стратегия, которая определила характер реализации проекта в целом.

Думается, что именно глубокое знание подготавливаемого к изданию материала, понимание того, что происходило в эмигрантской среде 1920-х — 1930-х годов, позволили представить как предварительный том, которым, как правило, завершается научный проект. История «Современных записок» оказалась подробно и убедительно представлена в лицах и выдержках из документов еще до того, как эти документы стали доступны читателю в относительно полном объеме. При этом драматизм отдельных эпизодов истории журнала не становится препятствием для их научного описания. Таковы, к примеру, сюжет о душевной болезни и самоубийстве одного из редакторов журнала А. Гуковского, с максимальной корректностью воссозданный М. Шрубой, свидетельство о переживаниях В. Ходасевича по поводу каторги «литературной поденщины», описанных Дж. Мальмстадом, или убедительное объяснение Г. Глушанок расхождений документальной истории «Современных записок» и воспоминаний М. Вишняка. Следует отметить, что явная симпатия исследователей к своим авторам вовсе не мешает объективной, а иногда критической оценке происходившего в журнале и вокруг него. Показателен осуществленный Н. Богомоловым анализ феномена «цензуры и автоцензуры» в отношениях с редакцией З. Гиппиус: исследователь доказывает, что характерное для части русской эмиграции обвинение редакторов «Современных записок» в стремлении к цензуре, перекочевавшее затем на страницы работ некоторых современных литературоведов, лишено достаточных оснований, а сам отказ от публикации отдельных произведений или требование изменений и изъятий в текстах вполне укладываются в рамки понятия «редакционная политика».

Особое значение для реализации проекта в целом имело привлечение к работе не только литературоведов, но и историков философии, что самым благоприятным образом отразилось на общем профессиональном уровне издания. Подтверждением тому служат статьи «В. А. Маклаков и журнал «Современные записки»» О. Будницкого, «»Сплошная грусть»: В. В. Зеньковский, С. Н. Булгаков и С. Л. Франк в «Современных записках»» М. Вендитти и М. Шрубы, «Философское творчество раннего Чижевского и «Современные записки»» В. Янцена. Важной особенностью исследовательской техники авторов явилось обращение не только к материалам архива журнала, но и к иным собраниям документов. Образец подобной работы — статья «А. Л. Бем и «Современные записки» (по материалам Пражского архива)» М. Шрубы, устанавливающего причины столь незначительного присутствия одного из самых ярких литературоведов и литературных критиков российского зарубежья в журнале. А. Бем оказывается слишком яркой и незаурядной, «свободомыслящей» личностью, его статьи чересчур велики по объему, излишне специальны для среднего читателя. К этому добавляется и серьезное опасение, не обидят ли характерные для А. Бема резкость и острота суждений постоянных авторов журнала. Заметим, что важность этого эпизода выводит его далеко за пределы истории «Современных записок», дополняя историю взаимоотношений русской Праги и русского Парижа, литературоведения русской эмиграции и др. К сожалению, этот сюжет был практически обойден в большом сборнике материалов конференции, посвященной А. Бему ([А. Л. Бем…]; см. рецензию: [Осовский 2013]).

Выразительные подробности повседневных финансовых и издательских сложностей, возникавших из-за постоянной нехватки денег и материалов, представлены в статье «Марк Алданов в журнале «Современные записки»: финансовые и творческие аспекты сотрудничества» Е. Рогачевской. Благодаря разысканиям автора становится очевидной роль И. Фондаминского как важнейшего посредника в общении с писателями и «радетеля» их денежных интересов, а отчаянное положение русских литераторов в Париже обретает конкретику в жалобах и сетованиях М. Алданова.

Опубликовав «нулевой» том первым, руководители проекта фактически пошли по пути «обнажения приема», показав читателю архивные источники, принципы подготовки материала и даже некоторые технические изыски, в частности использование в заглавиях «конструктивного мема» — яркой цитаты, которая не только привлекала внимание к самой публикации, но и становилась ее емкой характеристикой, например в названии статьи Д. Риникера «»Простить вас, «доведших страну до Учредительного собрания», никак не могу»: Иван Бунин и журнал «Современные записки»».

Безусловно, публикация материалов подобного объема и характера — задача сверхсложная, что правомерно позволяет определить рецензируемое издание как уникальное. Несмотря на то, что редакторы, исходя из принципов научной корректности и объективности, ссылались на ряд публикаций архивных материалов русской Прибалтики и пр., осмелимся утверждать, что перед нами первый успешный опыт публикации огромного массива переписки редакторов и авторов «Современных записок», сопровождаемых необходимым научно-справочным аппаратом. Критику, впрочем, может показаться, что название четырехтомника не совсем адекватно отражает его содержание. Действительно, когда речь идет об архиве редакции, видимо, предполагается включение в состав публикуемого не только писем, но и других документов, находящихся в нем по определению (служебная документация, в том числе финансового характера, присылаемые рукописи, внутренние рецензии и т. д.). Составители издания ограничились публикацией писем, самой яркой, во всех смыслах «говорящей» его частью. Более того, само определение источника материалов как архива редакции имеет не буквальный, а в значительной степени метафорический смысл, поскольку участникам проекта пришлось работать с материалами редакции «Современных записок», разбросанными по многочисленным документохранилищам Великобритании, Германии, России, США, Чехии и др. Плод этого поистине титанического труда — издание, отразившее по преимуществу литературную сторону жизни и деятельности журнала, представленную письмами выдающихся писателей русской эмиграции, ее литературных критиков, деятелей науки и культуры. За пределами издания остался значительный, по признанию редакторов, массив писем политических деятелей, в том числе А. Керенского, А. Кизеветтера, Е. Кусковой и др. Можно предположить, что собрание этих текстов будет опубликовано в рамках некоего проекта по политической истории России.

Еще одним серьезным вопросом, возникающим при чтении четырехтомника, становится неизбежно вопрос о полноте публикуемых материалов. Отдадим должное составителям: лучше всех зная состояние дошедших материалов — редакционный архив не просто сохранился частями, в значительной степени был утрачен в годы войны, а сохранившееся иногда переживало обстоятельства, описание которых подходит скорее для авантюрного романа, а не научной статьи, — они откровенно говорят об этом, реконструируя утраченное с помощью иных источников. Перед читателем своего рода опыт историко-культурной палеонтологии — убедительная картина относительно недавнего исторического прошлого, восстанавливаемая по кусочкам, приобретает необходимую целостность благодаря знаниям и исследовательскому таланту авторов. Лучшим свидетельством этого служит вступительная статья М. Шрубы «История журнала «Современные записки» в свете редакционной переписки», почти 100-страничный очерк живой жизни журнала. Ее содержание вполне компенсирует не дошедшую до нас часть редакционной переписки и, соответственно, явную несоразмерность публикуемого по годам (особенно это касается писем первых лет).

В первом томе помещена сохранившаяся переписка редакторов журнала (Н. Авксентьев, М. Вишняк, А. Гуковский, В. Руднев, И. Фондаминский) и двух его консультантов (Ф. Степун, М. Цетлин). Замысел выделения этой части материалов абсолютно понятен: перед читателем возникает реальная возможность попасть на редакционную кухню, своими глазами увидеть и почувствовать внутренние механизмы работы журнала и его редакционной политики, характер взаимоотношений главных действующих лиц.

Укоренившееся мнение о не слишком большой литературной компетентности редакторов «Современных записок», активных деятелей партии эсеров, реализовывавших свой проект прежде всего как политический, уточняется и корректируется. Несмотря на огромную загруженность разнообразными общественными и политическими делами, редакторы изначально заботились о «литературном лице» журнала, уделяли ему львиную долю своего внимания (а иногда, как в случае с И. Фондаминским, и личных финансов), чтобы сохранить «Современные записки» как объединяющее все здоровые силы русской эмиграции издание. Сохранившаяся часть редакторской переписки — яркая история двух десятилетий выживания журнала в условиях тотального дискомфорта, давления экономических и политических обстоятельств, нехватки человеческих и материальных ресурсов и т. д. Переписка редакторов содержит немалое количество примеров, иллюстрирующих практически неизвестные стороны жизни русской эмиграции, которые позволяют развеять многие мифы о взаимоотношениях тех или иных фигур, групп и направлений. Правые и левые, монархисты и социалисты, радикальные антикоммунисты и просоветские симпатизанты, религиозные мыслители и их оппоненты-атеисты порой оказываются на соседних страницах журнала, а сама работа редакции представляет поразительный пример коллективного творчества, при котором спорные ситуации разрешаются путем голосования (в исключительных случаях — с привлечением Н. Авксентьева, как правило, не входившего в редакционные дела) и использования права редакторского вето в самых редких случаях.

Примечательно, что редакторы достаточно рано начинают понимать роль литературной части журнала как основной и заботятся о привлечении максимального числа ведущих русских писателей, что облегчается дружескими связями со многими из них еще с дореволюционной поры. Осознание недостаточности собственного литературного вкуса и неуверенность в адекватности собственной оценки конкретного произведения — еще одна характерная особенность руководителей журнала, не считающих зазорным искать профессионального мнения. В этом смысле показательно письмо И. Фондаминского М. Вишняку от 14 февраля 1925 года:

Отправил тебе сегодня роман Каллиникова. Я боюсь высказывать суждение, ибо не верю своему впечатлению. Кратко: роман читается с большим интересом, но мне кажется, что он не художественен и что автор не талантлив. Если это так, то печатать не надо. Но так ли это? Это надо установить. Как? Я не верю в оценку твою и Вадима [Руднева] и не доверяю Степуну, ибо он бывает чересчур мягок. Потому очень настаиваю, чтобы роман прочли еще два компетентных человека. Для меня всего компетентней Гиппиус, но я ценю и мнение Миши [Цетлина], Алданова, Осоргина. Очень вас прошу отнестись с большой осторожностью к этому роману — мы не должны повторять ошибку напечатания Данилова [«Современные записки»: I, 208]¹.

Надо ли говорить, что роман И. Каллиникова в «Современных записках» так и не был напечатан.

Материалы переписки наглядно демонстрируют человеческое измерение жизни и политики журнала: здесь и щепетильность и даже некоторая церемонность при выяснении спорных вопросов, сочувствие к бедственному положению авторов, стремление во что бы то ни стало сохранить и даже улучшить авторский корпус. Редакторы порой готовы поступиться политическими принципами, дабы опубликовать некий гвоздь номера, или идти на разного рода маленькие хитрости, чтобы подстраховаться в случае неготовности материала для публикации из-за чьей-то болезни или по иным причинам. «Думаю, что пока не [надо] поливать холодной водой и Адамовича — его статейка о новых романах А. Толстого нам может очень пригодиться на случай, если забастуют Ходасевич или Миша [Цетлин]» (I, 356), — пишет 24 декабря 1926 года И. Фондаминский М. Вишняку и В. Рудневу.

Знание имен и нюансов отношений в литературной среде русского Парижа находит в переписке множество подтверждений: редакторы прекрасно осведомлены, кого из авторов следует привлечь к написанию конкретного материала и каковы альтернативные варианты. «Зин. Ник. [Гиппиус] отказывается писать о Шестове. Если Койре тоже откажется, подумай о Бахтине (поговори с З. Н. [Гиппиус]), — пишет И. Фондаминский М. Вишняку 10 апреля 1926 года. — Во всяком случае, статью о Шестове обязательно надо дать, ибо я ему писал об этом (ответа от него нет — не уехал ли он?)» (I, 299).

Нельзя не обратить внимание на то, что И. Фондаминский с легкостью готов привлечь к сотрудничеству Н. Бахтина [Осовский 2001], в тот момент автора раздела «Из жизни идей» и ведущего сотрудника журнала «Звено», единственного интеллектуального конкурента «Современных записок» в Париже. Или, доказывая необходимость повышения гонораров ведущим авторам журнала, И. Фондаминский прежде всего обеспокоен угрозой их ухода в другие издания:

В общей журнальной политике в отношении к авторам я хотел вашему лозунгу: не набирать, противоставить другой: не упускать. Примите во внимание, что у нас теперь [два] серьезных конкурента — «Версты» и «Русская мысль» и что эти конкуренты энергично стараются отбить у нас писателей (в «Р[усской] м[ысли]» уже появился Зайцев, «Возр[ождение]» отбивает Ходасевича, «Версты» — Ремизова, Шестова и Цветаеву). Нам надо, во что бы то ни было, отстоять свои основные кадры. При политике «экономии» и «ненабирания» мы их наверняка потеряем (I, 299).

Можно предположить, что именно согласие со сформулированным И. Фондаминским принципом позволило «Современным запискам» не только сохранить свой статус во второй половине 1920-х годов, но и превратиться в самый значительный журнал русской эмиграции по составу авторов и опубликованных в нем произведений в 1930-х.

Редакционная переписка периода расцвета журнала, которая наглядно показывает, как «Современные записки» сохраняли и развивали традиции русской литературной классики, публикуя разделы, а то и целые номера, посвященные творчеству А. Пушкина, Ф. Достоевского, Л. Толстого, представляли на своих страницах новые имена (от В. Набокова-Сирина до Г. Газданова, Б. Поплавского и др.) и самым активным образом способствовали сохранению «духовного лица» русской литературы и культуры, сменяется трагическими письмами последнего — 1940 года. Письма Н. Авксентьева, В. Руднева, М. Вишняка полны ощущения неумолимо приближающейся катастрофы, краха прежнего мира, необходимости искать новое место для новой жизни. «Современные записки» заканчиваются вместе с русским Парижем, а своего рода некрологом становится письмо публициста Ю. Вольского историку Д. Шубу с рассказом о судьбе библиотеки И. Фондаминского в Париже, конфискованной гестапо и предвосхитившей судьбу ее хозяина, погибшего в Освенциме.

В свою очередь 2-й — 4-й тома образуют единый трехтомник переписки авторов с редакцией журнала. Среди публикуемых авторов И. Бунин, В. Ходасевич, Н. Теффи, В. Набоков, А. Ремизов, И. Шмелев и многие другие. Огромный массив эпистолярия оказался крайне разнообразным по содержанию и неравномерным в количественном отношении. Кто-то вел диалог с «Современными записками» на протяжении многих лет, как И. Бунин и З. Гиппиус, кто-то ограничивался несколькими письмами или записками, как А. Ремизов, но для каждого из них подготавливавшие публикации исследователи нашли ключевую цитату, выразительно характеризующую взаимоотношения автора и «Современных записок»:

«Журнал — не газета, и остается навсегда» (Г. Адамович).

«Редакция «Современных записок» относится ко мне с непостижимым для меня невниманием» (К. Бальмонт).

«Журнальная работа и впроголодь не кормит» (Н. Берберова и В. Ходасевич).

«»Современные записки» все ближе и ближе подходят к тому, чего я лично хотел от них» (П. Бицилли).

«То, что редакция делает с моими статьями, это хуже, чем нетерпимость» (Б. Бруцкус).

«Если хотите меня печатать, терпите» (И. Бунин).

«Если в чем-нибудь я строго следую традициям русской литературы, то именно в вопросе об авансах» (Г. Газданов).

«Был алкоголь. Была тоска. Безумно жаждал Вишняка» (Дон-Аминадо).

«О прозе для «Современных записок» обещаю серьезно подумать. А покамест все угощаю Вас стихами» (В. Иванов).

«Единственно мне подходящий и очень мною любимый журнал…» (В. Набоков).

«Я — профессионал дикий и злобный, ни в какой мелочи не уступающий» (М. Осоргин).

«Если Вы находили, что моя мысль не приемлема для журнала, Вы должны были бы сказать мне при первом чтении» (Г. Федотов).

«Я бы охотно написал об этом, только не испугаетесь ли Вы?» (Г. Флоровский).

Перед составителями и публикаторами стояло много проблем, в том числе и редакционно-издательского плана. Очевидно, что решение о публикации писем по алфавитному принципу было единственно верным — в противовес, скажем, желанию напечатать прежде всего подборки с самыми громкими именами. Это решение принесло свои плоды: интерес к изданию и нетерпеливое ожидание каждого нового тома сохранялись до самого финала. Интрига действительно была — достаточно сказать, что тысячестраничный второй том включает только письма авторов с фамилиями на А и Б. Сыграла свою роль, по-видимому, и память О. Коростелева и М. Шрубы о «маленьких хитростях» редакторов «Современных записок». Вряд ли чем-то другим, кроме желания увеличить число громких имен в соответствующем томе, можно объяснить публикацию писем Н. Берберовой и В. Ходасевича во втором томе, З. Гиппиус и Д. Мережковского в третьем. Очевидно, что иное, более традиционное, как представляется, размещение фамилий в этих творческих тандемах вынудило бы переместить данные публикации в заключительный том.

Трехтомник эпистолярия авторов «Современных записок» создает поразительную картину жизни русской эмиграции на протяжении двух десятилетий. Это не только уникальные документы литературной, политической, экономической истории российского зарубежья, но и свидетельство того, как жила и выживала, что чувствовала лучшая часть «беженской России». Каждое из писем — уникальный документ, в той или иной степени дополняющий наши представления о жизни русской эмиграции первой волны. Иногда упоминание тех или иных имен или фактов заметно меняет привычный взгляд, уточняет известное до того, и исследователь без труда обнаружит здесь что-то необходимое ему лично.

Так, к примеру, публикация П. Бицилли лучшего по глубине понимания отзыва на «Проблемы творчества Достоевского» М. Бахтина [Бицилли] обнаруживает свою предысторию в его письме М. Вишняку от 28 января 1930 года: «Вы меня запрашиваете насчет рецензий. Если хотите, я дам рецензию на замечательную книгу Бахтина о Достоевском (1929)» (II, 512). История эта обретает свое неожиданное продолжение в комментариях В. Янцена к письмам Д. Чижевского, где цитируется фрагмент из письма П. Бицилли А. Бему от 15 апреля 1930 года: «Я стал в последнее время как-то совсем по-иному, чем прежде, воспринимать Достоевского, — в чем немалую роль сыграли как Ваш сборник (я имею в виду статью Чижевского и Ваши мысли о значении сна в творчестве Достоевского) и замечательная книга Бахтина» [Бицилли: 720]. Если добавить к этому, что именно Д. Чижевский дал (под псевдонимом П. Прокофьев) краткую, но емкую характеристику одного из текстов «круга Бахтина» — книги В. Волошинова «Марксизм и философия языка» ([Чижевский: 486], см. также: [Осовский 2005]), а уже в «Новом журнале» откликнулся большой статьей на «Проблемы поэтики Достоевского» (см. подробнее: [Осовский 1992]), то картина восприятия бахтинских идей русской эмиграцией 1930-х — начала 1960-х годов становится более многомерной.

Участники проекта уделили значительное внимание эпистолярному наследию не только писателей, но и тех, кто участвовал в литературной жизни эмиграции лишь отчасти, однако занимал важное место в интеллектуальном пространстве зарубежной России. Очевидно, что комментирование писем Н. Бердяева, о. С. Булгакова, о. В. Зеньковского, С. Гессена, Л. Шестова требовало серьезных усилий, связанных с необходимостью выхода в сферу интересов этих мыслителей, относительно далеких от собственно литературы. И то, что комментарии к данным разделам выполнены на таком же высоком уровне, что и к письмам литераторов, еще одно свидетельство несомненного успеха издания.

Проект сталкивался и с другими трудностями, о которых достаточно подробно говорил О. Коростелев:

Но даже если исследователь находится и соглашается взяться за тот или иной корпус, еще не факт, что он доведет дело до конца и не откажется, ознакомившись с материалом. У нас так получилось, к примеру, с переписками С. И. Гессена, В. М. Зензинова, их в результате нам с Манфредом Шрубой пришлось готовить самим. А несколько корпусов, которые могли бы войти в издание, остались за бортом, поскольку исследователей на них не нашлось [Коростелев].

Комментаторам действительно удалось отразить всю полноту разносторонних интересов С. Гессена, известного философа и правоведа, признанного Европой теоретика педагогики, литературоведа и литературного критика. На страницах «Современных записок» С. Гессен писал и о философско-нравственных аспектах творчества Достоевского, и о проблемах правового социализма, публиковал рецензии на педагогическую и социально-политическую литературу. Заметным событием представляется его отклик на роман О. Хаксли «О, дивный новый мир», одно из наиболее проницательных прочтений романа-антиутопии известного английского писателя (см. подробнее: [Осовский 2012]).

Комментаторы прекрасно ориентируются в упоминаемых автором именах и событиях. Обратим внимание на неоднократно возникающую на страницах рецензируемого издания фигуру Н. Ганца, выпускника Новороссийского (Одесса) университета, активного сотрудника журнала «Русская школа за рубежом», соавтора С. Гессена, ставшего в 1950-е — 1960-е годы крупнейшим британским теоретиком педагогической компаративистики. Переписка С. Гессена с редакцией журнала предоставляет возможность дополнить его биографию новыми важными фактами, касающимися, в частности, его материального положения в Чехословакии, причин переезда в Польшу, творческих планов и т. д.

Расширение фактографического поля истории русской интеллектуальной мысли и литературного процесса 1920-х -1930-х годов — очевидный итог публикации рецензируемого четырехтомника. То, что до недавнего времени было разбросано по многочисленным архивохранилищам, оставалось предметом знания отдельных специалистов, а то и проходило мимо внимания исследователей в силу малой доступности, благодаря проекту оказалось в открытом доступе. Не только состоявшийся профессионал, но и любой начинающий исследователь (студент или аспирант) может самостоятельно выстроить картину того, почему «Современные записки» отказались печатать продолжение «Полета в Европу» З. Гиппиус, как выглядела реальная история отказа от публикации четвертой главы «Дара» В. Набокова или незавершение «Солдат» И. Шмелева, в чем причины разногласий редакции с Г. Федотовым и пр.

Материал всех пяти, включая нулевой, томов издания прочно вошел в современный исследовательский оборот: практически любая публикация последних лет, связанная с литературной и культурной историей русского зарубежья, «Современными записками» или их оппонентами, содержит ссылки на рецензируемое издание [Будницкий], [Ефимов], [Закеев], [Лбова], [Люкс], [Черкасов]. Апробированная же в издании технология представления эпистолярия находит успешное продолжение в новых публикациях участников проекта [«Не поспособствуете ли…»].

Очевидно, что с выходом рецензируемых томов можно говорить о наступлении нового этапа в изучении истории российской эмиграции первой волны. В то же время огромный массив опубликованного и неопубликованного, но находящегося в распоряжении авторов издания, успешно реализуемые О. Коростелевым проекты иного плана, прежде всего создание сайта «Эмигрантика.ru. Русское зарубежье», на котором, в частности, размещен полный комплект «Современных записок» и ряда других литературных журналов русского Парижа, позволяют говорить о необходимости создания соответствующего интернет-ресурса, где мог бы быть представлен весь архивный гипертекст, по крайней мере литературы русской эмиграции.

1. Далее «Современные записки» цитируются в тексте в скобках с указанием тома римской цифрой, страницы — арабской цифрой. [↩]