Русская литература в Румынии
«Bibliografia relatiilor literaturii romвne cu literaturile strвine in periodice (1859 – 1018)», Bucuresti, v. I, 1980, 315 p.; v. II, 1982, 439 p.; v. III, 1985, 310 p.
Карта – для путешественника, лоции – для моряка, для литературоведа и критика – библиографии. Если библиографии нет, она неизбежно возникает сама собой: западает в память прочитанная книга, необходимую цитату сопровождает сноска, каждый уважающий себя и науку ученый имеет картотеку – вот и библиография. Но лучше всего, если уже есть продуманная и квалифицированно составленная библиография. Таковой и является трехтомная объемистая «Библиография связей румынской литературы с иностранными литературами в периодических изданиях (1859 – 1918)», создававшаяся в Бухаресте на протяжении пяти в лишним лет.
Во второй половине 70-х годов по инициативе директора Института истории и теории литературы им. Дж. Кэлинеску Зои Думитреску-Бушуленги было положено начало этой работе. Определяя задачи труда, она писала в предисловии к первому тому: «Коллектив научных сотрудников Института истории и теории литературы им. Дж. Кэлинеску проникся омелой компаративистской идеей, проистекающей из ощущаемой все более непреложно необходимости в наивысшей научной точности при сопоставлении важнейших фактов в контексте разных типов коммуникаций нашего времени… Сейчас изучать взаимовлияние, сближение, проникновение или параллелизмы между двумя или несколькими литературами или национальными культурами – значит выявлять очевидные связи между явлениями, находящимися в процессе обращения и общения, ради того чтобы установить ходы взаимодействия и силу восприятия… Представлялось важным преодолеть узость одного-единственного угла зрения и создать работу наиболее полную, следовательно, наиболее объективную о соприкосновении румынской культуры с другими культурами мира. И этот шаг был сделан…» В 1980 году вышел первый том «Библиографии», охвативший англоязычные, германоязычные и скандинавские литературы, в 1982 году – второй том, посвященный романоязычным литературам, и, наконец, в 1985-м – последний том, включивший в себя все остальные литературы, начиная от литературы на латинском языке и кончая литературой Мадагаскара. Значительное место в третьем томе занимают славянские литературы, а среди них основное место уделено русской литературе. Рабочую группу возглавили Иоан Лупу, компаративист и опытный библиограф, которому преждевременная смерть помешала довести работу до конца, и Корнелия Штефэнеску, автор работ по румынской литературе, французской поэзии и культуре Африки. Поскольку менялась целенаправленность томов, происходили изменения и в авторском коллективе. Последний том создан Корнелией Штефэнеску, Аной Марией Брезуляну, Катринел Плешу и Микаелой Шкьопу.
Вышедшие три тома, как указывается в предисловии, являются прямым продолжением «Аналитической библиографии румынских периодических изданий (1790 – 1858)» и будут продолжены до самых новейших времен. Исторический отрезок, границы которого – объединение Дунайских княжеств в единое государство (1859) и конец первой мировой войны (1918), – это внутренне цельный этап в судьбе румынского народа. Из почти 7 тысяч периодических изданий, выходивших за эти шестьдесят лет, было отобрано 516 наиболее важных и представительных с точки зрения содержащегося в них литературного материала и его эстетической и общественной значимости. Общая картотека, составленная коллективом, включает 55 тысяч карточек, из которых в библиографию» вошло 23843. Таким образом, «Библиография», как подчеркивают и сами авторы, не является абсолютно исчерпывающей. Однако в исчерпывающей библиографии иногда оказывается столько бессодержательного, пустого материала, который каждому обращающемуся к ней снова и снова приходится отсеивать, теряя на это уйму времени, что, пожалуй, нужно признать большую пользу библиографии выборочной, когда эта выборка делается высококвалифицированными специалистами по той или иной литературе, способными оценить значение материала как в истории национальной литературы, так и для общественного и художественного сознания. Например, авторский коллектив «Библиографии» поясняет, что в нее не были включены указания на многие переводы, появившиеся только с коммерческой целью, таких произведений, какие даже ив национальных литературах имели значение «однодневок», на театральные объявления о постановках водевилей.
Имея прямой и законный интерес к русскому разделу и не умаляя при этом значения работы всего коллектива, хотелось бы выделить труд А.-М. Брезуляну, ответственной за этот раздел, ибо ей принадлежит тщательное его оформление: и лаконичные аннотации, и расшифровка псевдонимов, без чего библиография в достаточной степени лишилась бы живой плоти и крови. В раздел русской литературы включены и украинские писатели: Шевченко, Коцюбинский, Стефаник. Он в свою очередь для удобства пользования «Библиографией» содержит два подраздела: первый – это обзоры, статьи и заметки; посвященные общим проблемам, различным жанрам и отдельным писателям, и второй – содержащий указания на переводы и переделки из поэзии, драматургии, прозы и фольклора.
Здесь видишь, пусть в отраженном свете, тревогу о народной судьбе, гражданское мужество и отвагу, воплощенные в именах Белинского, Добролюбова, Чернышевского, Кропоткина, Степняка-Кравчинского, Короленко. Пропагандистами их творчества были люди, непосредственно связанные с русскими революционерами 70-х годов, те, кто в самой Румынии прилагал усилия к организации рабочего движения и созданию социал-демократической партии. Иосиф Нэдежде и его жена София Нэдежде, поэт Константин Милле, Замфир Арборе, Василе Морцун и, конечно же, первый румынский критик-марксист Константин Доброджяну-Геря и его жена София Доброджяну среди пропагандистов русской литературы составляют особую группу. Хотя этой группе и не дано было выработать действенные формы борьбы зарождающегося пролетариата в такой аграрной стране, как Румыния, однако ее усилия по распространению марксизма и передовых идей века через литературу и литературную критику следует оценить по достоинству. На определенном этапе вся эта группа была как бы полпредом русской литературы в Румынии, воздействуя на направление умов и на восприятие творчества русских писателей. Доброджяну-Геря, с именем которого связана целая эпоха борьбы за становление критического реализма, за литературу «ангажированную», как говорили тогда, идейную, как говорят теперь, опирался в своих статьях и на эстетику русских народных демократов, и на опыт русской литературы. Доброджяну-Геря первый открывает румынскому читателю творчество Достоевского и поэзию Шевченко.
Изучая «Библиографию», проникаешься твердым убеждением, что русские писатели активно вторгались в румынское общественное мышление как страстные и бесстрашные радетели о народной судьбе, которая была в достаточной мере общей и в царской России, и в королевской Румынии. Имена русских писателей возникали не для того, чтобы пополнить чью-либо снобистскую эрудицию, не из-за внезапно вспыхнувшей моды, а потому, что эти писатели помогали решать наболевшие вопросы внутреннего состояния румынского общества. Русская литература воспринималась и воспринимается как высокохудожественный образец гражданственности. Так, раздел общих работ по истории литературы и критики открывает в «Библиографии» статья Константина Милле, опубликованная в газете «Лупта» («Борьба») в 1887 году. Пространный заголовок статьи без всяких комментариев дает представление о ее содержании: «Литературное движение в России. Литературное движение у нас. Поэзия, драма, роман, новелла. Русская литература, развитая со всех точек зрения. Наше детское состояние в этом отношении» (т. III, стр. 53). Содержание другой статьи, подписанной Г. Мадан, – «Взгляд на русскую литературу XIX века», напечатанной в главе «Ноуа Ревиста Ромынэ» («Новый румынский журнал»), изложено следующим образом: «Статья о месте русской литературы в мировом контексте с упором на те ее особенности, которые за последние пятьдесят лет сделали ее выше любой европейской литературы: 1) постоянство художественного уровня с одновременным обновлением тематики; 2) «дидактический, морализаторский характер»; 3) превосходство «русского реализма» по сравнению с европейским, который «впадает в порнографию» (т. III, стр. 53).
Подобное отношение к русской литературе ощущается так или иначе в подавляющем большинстве статей и переводов, публиковавшихся в румынской периодике. Характерно в этом смысле отношение к русской литературе самих румынских писателей. Хотя их участие в пропаганде русской литературы нельзя назвать чрезвычайно активным, однако оно представлено такими известными именами, как Михаил Эминеску, Дуилиу Замфиреску, Михаил Садовяну, Николае Дунэряну, Ливиу Ребряну. Не надо забывать при этом, что за пределами «Библиографии» (это обусловлено ее спецификой) остается, к примеру, Александру Одобеску, который посвятил прочувствованные строки Гоголю, Тургеневу и Аксакову в своей книге «Псевдокинегетикос». Если для Эминеску Гоголь, а для Замфиреску Л. Толстой – предлог для выражения своего писательского кредо, то для Садовяну, Дунэряну и Ребряну русская литература – школа художественного мастерства, ибо эти писатели выступают с переводами и переложениями рассказов Тургенева и Чехова.
В том восприятии русской литературы на протяжении более полустолетия, какое прослеживается в «Библиографии», вырисовывается определенная динамика, выражающаяся не только в увеличении всяческой информации, возрастающей по мере приближения XX века, но и в качественно ином подходе х материалу: если в 60 – 70-е годы на страницах румынской прессы возникают как бы отдельные имена русских писателей и некоторые связанные с ними проблемы, то с конца 80-х годов речь уже идет о русской литературе как о целостном явлении, представленном самыми разнообразными талантами. Румынская критика оперирует полным набором имен всех значительных русских писателей, начиная от Антиоха Кантемира и Ломоносова и кончая Гумилевым, Северяниным, Ахматовой и Цветаевой. На общем фоне развития русской литературы, которое достаточно последовательно воссоздает румынская периодика с конца XIX века, особенно выделяются несколько фигур. Наиболее популярной представляется, конечно, фигура Л. Толстого: ему посвящено 217 статей, в газетах и журналах опубликовано 170 переводов его рассказов. Первая статья о Толстом появляется в 1885 году, и касается она философских взглядов писателя, выраженных им в статье «В чем моя вера?». Освещение творчества Толстого имеет свои «пики»: это 1898 год, когда отмечалось 70-летие писателя, затем год его 80-летия и 1910 – год его смерти. В статьях и рецензиях о нем говорится как об авторе романов «Война и мир», «Анна Каренина», но чаще всего он предстает как( философ-моралист. Мысли Толстого о религии, браке, морали, педагогике, об искусстве интересуют румынских литераторов в первую очередь. И переводится из Толстого то, что носит явно морализаторский характер: поучительные рассказы и притчи, некоторые из них многократно. Так, например, притча «Два брата и золото» (в переводе – «Золото») в различных изданиях появляется восемь раз, «Сколько человеку земли нужно?» – пять раз, «Ильяс» – тоже пять. «Библиография» чрезвычайно скупо, как и положено ей, но весьма четко создает образ писателя и мыслителя, желавшего на свой утопический, но глубоко моральный лад преобразовать все человечество. Краткая заметка за подписью «Тристан» (псевдоним писателя Виктора Ефтимиу) напоминает нам, что в 1909 году Лев Толстой восьмидесяти одного года от роду решает выступить на Конгрессе мира в Стокгольме. Но подлинное открытие Толстого-художника, великого реалиста в Румынии происходит несколько позднее, когда в 1912 году в переводе Эуджена Дырзеу выходит «Анна Каренина», а в 1918 – «Война и мир», переведенная Джордже Рарешом с предисловием Георга Брандеса.
Первая статья о Чехове появляется в 1902 году. Составитель «Библиографии» называет ее «литературным медальоном», а следующую статью о Чехове, появившуюся вскоре, – «литературным профилем». Обе эти статьи подкрепляются разбором пьесы «Иванов». Весьма широко в румынской периодике представлено творчество Чехова начиная с 1895 года: более двухсот раз публикуются его рассказы. По «Библиографии» видно, что наследие русского писателя куда активнее осваивается переводчиками, чем критиками и историками литературы. Чехов постепенно как бы открывается для румынской публики, которая «набросками и зарисовками» собственного классика Иона Луки Караджале подготовлена к восприятию чеховского юмора, особенно ранних его рассказов.
В отличие от Толстого и Чехова, в восприятии которых наблюдается некоторая раздвоенность: человек и художник, – Горький с самого начала предстает в Румынии как цельная фигура – человек необычный и в жизни и в искусстве, революционер. Первые статьи о Горьком и переводы его произведений появляются в румынской периодической печати в начале 900-х годов. К 1905 году Горький уже настолько известен в стране, что его арест вызывает сильное общественное возмущение. 27 января 1905 года в Яссах была выпущена газета-листовка «Жос деспотизмул» («Долой деспотизм»), в которой был обнародован «Манифест ясской интеллигенции» и опубликована телеграмма, адресованная Николаю II и требовавшая немедленно освободить Максима Горького из тюрьмы.
Читая «Библиографию», очень явственно ощущаешь, что революционное влияние Горького на русское и румынское общественное мнение было сходным. В Румынии переводились «Песня о Соколе», множество рассказов, в том числе «Челкаш», «Болесь», «Супруги Орловы», «Старуха Изергиль», пьесы «Мещане» и «На дне», которые с успехом шли на сцене. В 1908 году в газете «Ромыния мунчитоаре» («Рабочая Румыния») М.-Г. Бужор под заголовком «Социалистический роман («Мать» Максима Горького)» печатает рецензию на это произведение и рекомендует как можно скорее перевести его на румынский язык, а в 1910 году Иосиф Нэдежде (переводчик пьесы «На дне») в газете «Адэ-вырул» («Правда») приветствует выход этого замечательного, как он подчеркивает, романа на румынском языке, хотя и сетует, что стилистически перевод не всегда на уровне подлинника.
Глубина психологии и этики, высокая художественность привлекают внимание румынской интеллигенции к творчеству И. Тургенева, Ф. Достоевского, Н. Чернышевского, В. Короленко, Л. Андреева.
Русский раздел «Библиографии» вызывает желание сравнить его с французским разделом. Конечно, если мы будем сопоставлять по количественному принципу, то счет будет не в пользу русской литературы. Французская библиография, то есть общее количество условных карточек, больше русской библиографии в четыре с половиной раза. Если же поставить вопрос о художественном и общественном весе литературы в культурном восприятии, то нетрудно заметить, что во французском разделе много имен, которые хотя и вошли в дотошные французские справочники, но зато давно уже исчезли из активного фонда французской литературы. Во французском разделе отражено много того «потока», который не выходил за пределы повседневного газетно-журнального чтения обывателя.
Однако никому из пантеона мировых классиков по количеству переводов, опубликованных в румынской периодике, не сравниться с Мопассаном. Их там – 490! Мопассана, как и Чехова, чтят в основном как рассказчика, мало уделяя внимания разбору творчества. Но есть и еще одна любопытная деталь: для румынских писателей (именно для писателей) переводы из Мопассана – дело совершенно случайное, даже как бы не играющее в их творческой жизни значительной роли. А. Бакалбаша оказывается автором единственного перевода – рассказа «Бродяга», В. Ефтимиу – автор трех переводов, но он поэт, и проза вовсе не его стезя. Серьезвым вкладом в пропаганду творчества Мопассана можно считать» пожалуй, только работу Василе Деметриуса, который перевел «Орля». В то же время в переводе Н. Дунэряну и Л. Ребряну выходят целые книги Чехова, М. Садовяну выпускает свои переложения «Записок охотника» Тургенева.
М. Садовяну, вспоминая свою юность, писал: «Когда я попал в… центр гуманизма, каким были Яссы накануне 1900 года, одной из… больших моих духовных радостей, какие я испытал, было общение с великой русской литературой, ставшей в настоящее время классической литературой народов Советского Союза. В ту пору в Национальном лицее я познакомился во французских переводах с Достоевским и Толстым, с Гоголем и Тургеневым, с Пушкиным и Лермонтовым, с Щедриным и Горьким, тогда еще находящимся в начале своего творческого пути… На какое-то время я был совершенно сражен высочайшим искусством Николая Гоголя. Его украинские повести, «Сорочинская ярмарка», «Тарас Бульба», «Мертвые души» дарили мне постоянную радость. Книги его были для меня хлебом и солью в то время, когда этих благ, столь необходимых для моего физического существования, я совсем не имел»1.
Таким же теплом и признательностью веет от раздела «Библиографии», посвященного русской литературе. И вся «Библиография» в целом читается как своеобразная документальная повесть о литературных связях, о том, что на земле живет единое человечество с едиными этическими принципами.
Но библиография не может быть «вещью в себе», она всегда живой призыв к действию, изучению, анализу, выводам, обобщениям. И доказательства тому налицо: именно в процессе работы над «Библиографией», над ее русским разделом возникают такие научные работы А.-М. Брезуляну, как «Стихотворения в прозе» И. С. Тургенева. Переводы и восприятие в румынской периодике (1883 – 1916)» и «Короткая русская проза в румынской периодике конца XIX – начала XX века». Эта же работа, вероятно, натолкнула А. -М. Брезуляну на изучение творчества Л. Андреева: ее обширное исследование «Проза Леонида Андреева. Ее этическое и эстетическое значение» вместе с работами Т. Николеску и Н. Вуколовой составили целую книгу, посвященную русскому писателю.
Рецензируемая «Библиография» доведена до 1918 года. Свою работу авторский коллектив продолжает.
- M. Sadoveanu, Marturisiri, Bucuresti, 1960, p. 353.[↩]