Роман Юрия Буйды «Синяя кровь»: жизнь как театр или театр жизни?

Понятие «театрализация жизни», введенное еще в начале ХХ века известным теоретиком театра, режиссером и драматургом Н. Евреиновым, сегодня используется повсеместно: в сфере политики, воспитания, образования, психологии, рекламы, телевидения, повседневной жизни, словом, где угодно. Можно констатировать, что в мире постмодернизма театрализация приобрела тотальный характер, определила специфику мировосприятия и поведения современного человека. Вполне понятно, что этот процесс находит отражение и в литературе — например, в произведениях прозаика Юрия Буйды, в чьем творчестве ярко выражены черты необарокко и чей художественный мир строится на основе пересоздания реальности.

В критике и среди читателей отношение к прозе Юрия Буйды полярно противоречиво. Кто-то решительно не приемлет те правила игры с читателем, которые он предлагает, а кто-то радостно включается в эту игру, получая удовольствие от текста; для кого-то его произведения представляют собой некий литературный кроссворд, что само по себе раздражает, а кого-то привлекает именно разгадывание литературных загадок; многократно отмеченное критикой родство художественной манеры Буйды со стилистикой латиноамериканской прозы прошлого века для кого-то чрезвычайно привлекательно, а кто-то видит в этом нечто вторичное, а потому малоинтересное; кто-то наслаждается его мифотворчеством, причудливостью фантазии, насыщенной метафоричностью стиля, а кого-то, напротив, именно эти особенности раздражают, воспринимаются как знак дурного вкуса; кто-то… впрочем, этот перечень «грехов» и «заслуг» можно продолжать до бесконечности.

Ситуация усложняется еще и тем, что проза Буйды представляет своего рода единый текст, пронизанный варьирующимися сквозными сюжетами, образами, мотивами, кочующими из произведения в произведение героями, повторяющимися знаковыми фразами, ключевыми словами… Наверное, внутри этого единства существует своя эволюция, а возможно, это и не эволюция вовсе, но открытая демонстрация множественности попыток выразить нечто важное для автора разными способами, с разной степенью глубины и многозначности. В результате то, что критикам казалось просто забавой или игрой ради игры или даже повторением пройденного, в новом творении писателя может обрести глубину и завершенность формы. Именно это, на наш взгляд, и демонстрирует «Синяя кровь» (2011) — последний на сегодняшний день роман Юрия Буйды, многими нитями связанный не только с написанными Буйдой практически в то же время сборниками малой прозы «Все проплывающее» (2010) и «Жунгли» (2011), но и с романом «Город Палачей» (2003), а также с книгой рассказов «Прусская невеста» (1998). В нашу задачу в данном случае не входит выявление всех сцеплений, взаимных отражений, существующих между ними: речь пойдет об одном романе и об одной грани творчества писателя, которая, как нам представляется, выражена в этом произведении ярче всего, — о театральности его прозы. Роман «Синяя кровь», как нам кажется, — одно из самых заметных явлений в современном литературном процессе, подтверждением чему служит и тот факт, что он оказался в числе финалистов премии «Большая книга». Соответственно, и число благожелательных откликов на это произведение Буйды явно перевешивает неблагожелательные.

Так, Д. Бавильский охарактеризовал «Синюю кровь» как «гимн литературной одержимости и писательскому одиночеству, способным порождать книги редкой драгоценности»¹. А. Татаринов увидел в судьбе героини романа Буйды трагедию человека модерна, «хорошо осведомленного о пустоте существования» и нашедшего единственный выход: чтобы сделать жизнь переносимой, «надо стать совершенным актером своего одинокого театра»². Е. Риц назвала «Синюю кровь» книгой о столкновении личности и произвола и заключила, что в каждой новой своей книге Ю. Буйда создает «новый мир, целостный, жестокий, но при этом пугающе прекрасный и полный доброты»³. С ней солидарна и Е. Горшкова, которая свою позицию заявила уже в названии статьи, посвященной образу города в прозе Буйды, — «Не такое уж темное царство»⁴. И. Савельев признал, что в книги писателя, опубликованные в 2011 году (речь идет о романе «Синяя кровь» и о сборнике рассказов «Жунгли»), вернулась та цельность, которой не хватало произведениям Буйды периода «нулевых». Молодой критик К. Гликман, отметив самобытность и убедительность романа «Синяя кровь», заявил, что немногие из современных русских прозаиков могут похвастаться тем, что их книгам даже не верят, а доверяют⁵… Присоединимся к последнему суждению и попытаемся разгадать загадки этого довольно хитроумно построенного романа.

Итак, роман «Синяя кровь» позволяет высветить как минимум два аспекта интересующей нас проблемы: эстетика театра в прозе и театрализация жизни как объект художественного осмысления.

В основе этого произведения — удивительная судьба актрисы советского кино Валентины Караваевой. Писатель в целом верно воссоздает основные события ее жизни, но при этом не стремится к достоверности факта. Роман строится на пересечении историко-документального, биографического — и сказочного, фантастического элементов. В его стилистике сочетаются реалистическая и барочная образность, романтическое двоемирие и постмодернистские приемы. Автор изменяет имя главной героини (здесь ее зовут Идой Змойро), а также некоторых других реальных лиц, переносит действие в вымышленный городок Чудов, ассоциативно рождающий представление о чудесном и мало похожий на реальный Вышний Волочок, где родилась и прожила значительную часть своей жизни Валентина Караваева.

Сделав главной героиней романа «Синяя кровь» актрису, Буйда смог реализовать принцип, намеченный уже в его ранних рассказах: он превращает жизнь в сценическую площадку, что проявляется уже в самом характере повествования — актрисе необходим зритель, и таким зрителем становится племянник Иды Змойро Алеша Пятницкий, или просто Пятница. Роман строится в форме его воспоминаний, в которых выражены усилия памяти, собирающей мозаику жизни актрисы. Одновременно повествование ведется и от третьего лица, что тоже закономерно: все действующие лица здесь выступают и в роли актеров, и в роли зрителей, пытающихся осмыслить происходящее. Так из осколков, фрагментов складываются образ актрисы и образ времени, образ города и образ сцены жизни.

Место, где разворачивается основное действие, напоминает театральную декорацию. У Буйды она к тому же задает основной принцип построения «спектакля» — принцип игры с ее извечным законом «как будто бы». Но эта игра припахивает кровью и требует от актеров «гибели всерьез». Не случайно основателями Чудова названы братья-палачи, фламандцы Иаков и Иоанн.

Как известно, декорация призвана создать иллюзию места действия. Буйда акцентирует внимание прежде всего на странности этого «чудного места», чему соответствует и его топография: площадь с черной горловиной древнего колодца, через который можно было попасть в ад, аптека с заспиртованными карликами в витрине, гордость Чудова — пароход «Хайдарабад», по легенде привозивший товары из волшебной Индии, Африка — четырехсотлетнее обшарпанное здание, принадлежавшее «какому-то Африкану Петровскому», с замурованными в одной из стен напольными часами, которые днем молчали, а в три часа пополуночи вдруг начинали бить…

Буйда изображает не просто «чудной», но и больной мир, что тоже обозначено характерной «декоративной» деталью — костылями, которые однажды были розданы всем желающим, причем в таком количестве, что из них стали делать заборы.

Театрализация жизни становится для жителей Чудова способом преображения уродливой действительности. Одним из важнейших городских ритуалов становятся похоронные процессии. Ида говорила, что «похороны — это подчас единственное театральное действо, в котором каждый человек участвует хотя бы раз <…> А значит, оно должно быть ярким, запоминающимся, хорошо продуманным и правильно поставленным. Для этого есть все — сцена, герои, реквизит, массовка»⁶.

Этот похоронный спектакль задает главную тему романа — тему смерти и воскресения. Она выражена уже на уровне цветовой символики: вспомним, как впереди процессии шел «карлик Карл в счастливых ботинках, с древней иконой в руках, за ним старик Четверяго в своих чудовищных сапогах, который вел под уздцы черного коня, тащившего повозку с гробом, а позади провожающие в черном, тянувшие «Вечную память» <…> В гуще толпы шла девочка, одетая в белое платьице <…> с белой голубкой в руках. Затем процессия направлялась к крематорию <…> Когда же гроб погружался в огонь <…> люди расступались, освобождая место для девочки с белой птицей <…> она привставала на цыпочки и высоко поднимала руки, выпуская голубку на волю…»

Имена-прозвища жителей Чудова напоминают амплуа комических актеров или сказочных персонажей: городской сумасшедший Шут Ньютон, карлик Карл, «семейство Черви — милиционеры, парикмахеры и скрипачи», начальник почты Незевайлошадь, хозяйка ресторана Малина, колдунья Свинина Ивановна, служитель крематория Брат Февраль, почтальон Баба Жа, мать Иды Змойро — бывшая проститутка Лошадка и т. п.

Внешне действие организует детективная интрига, связанная с таинственным исчезновением девочек-голубок и со смертью Иды Змойро. Причем детективный сюжет тоже приобретает в романе Буйды оттенок театральности. Автор позаботился о постановочных эффектах, реквизите и даже о звуковом оформлении этого «спектакля»: после каждого исчезновения девочки-голубки в дверь Иды Змойро кто-то стучал трижды, а затем на площади, на крышке древнего колодца, находили туфельки пропавшей. Атмосферу таинственности дополнял ночной звон часов, доносившийся из Африки, и вопли городского сумасшедшего Шута Ньютона, который «с утра до вечера вопил: «Карфагеняне! Оно уже здесь! Оно вернулось, карфагеняне…»»

Роман начинается и заканчивается смертью Иды Змойро. Разгадка тайны жизни и смерти актрисы, а также причин исчезновения девочек-голубок, которых она учила, составляет основной сюжет произведения.

Для всех обитателей Чудова главной загадкой оставалась сама Ида Змойро. «О других-то знали почти все. Знали, что <…> у жены доктора Жереха свиной хвост. Что аптекарь Сиверс делает себе клизму с водкой <…>

1. Бавильский Д. Ида, я тебя знаю // http://www.chaskor.ru/article/ida_ya_tebya_znayu_22710[↩]
2. Татаринов А. Актер в крематории // http://krono.ru/proekty/ parus/tatar0511.php [↩]
3. Риц Е. Красное и синее // http://booknik.ru/reviews/fiction/ krasnoe-i-sinee/[↩]
4. Горшкова Е. Не такое уж темное царство // Октябрь. 2011. № 1.[↩]
5. Гликман К. Юрий Буйда. Синяя кровь. Рецензия // http:// os.colta.ru/literature/events/details/29955/?expand=yes# expan [↩]
6. Здесь и далее роман Ю. Буйды «Синяя кровь» цитируется по изданию: Буйда Ю. В. Синяя кровь. М.: Эксмо, 2012.[↩]