Ревизионизм в югославской критике

«Ортодоксальное» буквоедство, с одной стороны, и спекуляция лозунгом идеалистически понимаемой «свободы творчества» — с другой, игнорирование идейной направленности искусства, отрицание его партийности, иллюзии о «самостоятельности» искусства и независимости художника от общественной жизни, скрытая проповедь буржуазного индивидуализма, стремление не отстать от западной «моды» — таковы основные черты современной ревизионистской эстетики Югославии.

Ревизионистские тенденции нашли наиболее полное выражение в работах литературоведов и писателей модернистского направления, группирующихся вокруг журнала «Дело». Именно этот журнал с момента своего возникновения — с 1955 года — предоставляет свои страницы для статей, наиболее откровенно пропагандирующих враждебную социализму идеологию.

В течение более чем двух лет в югославской печати ведется дискуссия о роли мировоззрения в художественном творчестве. Основанием для дискуссии послужила статья Иосипа Видмара «Из дневника» («Дело», 1956, N 5), в которой он утверждает, что идейная направленность не может служить критерием ценности художественного произведения. В доказательство своего положения И. Видмар ссылается на ленинский анализ мировоззрения и творчества Льва Толстого.

«Правильно ли данное направление мысли, или ошибочно, материалистическое оно или идеалистическое, полезное или вредное, прогрессивное или реакционное, художественная ценность произведения, в котором оно выражено, остается независимой от него, ибо природа и смысл искусства есть то, что Ленин выразил словами «давать несравненные картины жизни» — задача, для которой идейная направленность не играет существенной роли».

Видмар считает, что тот, кто оценивает произведение искусства с точки зрения его идеологической прогрессивности, слишком узко, доктринерски понимает марксизм и поверхностно знает Ленина. Если «мысль, идея по своему содержанию имеют второстепенное значение в искусстве»- значит, тот, кто изучает литературу с точки зрения ее идейной направленности и судит о литературе по этой направленности, по мнению Видмара, не выполняет основной задачи критики, а занимается второстепенным делом.

Так, ссылаясь на В. И. Ленина, а на деле искажая ленинское учение об общественном содержании искусства, И. Видмар приходит к идеалистическому толкованию сущности искусства. Значение искусства он видит в «магии творчества», «художественном очаровании». В них, по утверждению И. Видмара, и заключена «настоящая природа искусства, которую не дано объяснить ни взглядами художника, ни мыслью, что искусство есть отражение времени, ни положением, что они продукт времени. После всех этих и других объяснений его чары остаются необъясненными и непостижимыми».

Статья И. Видмара подверглась справедливой критике и в югославской и в советской печати. К ней можно было бы не возвращаться, если бы в течение 1957 — 1958 годов И. Видмар не опубликовал своих новых статей — «Эстетические разногласия» и «В заколдованном кругу», свидетельствующих о неизменности его общетеоретических позиций, и если бы выступления И. Видмара не определяли тон всей югославской модернистской критики.

Касаясь проблемы мировоззрения в статье «Эстетические разногласия», И. Видмар вновь утверждает, что политические и философские взгляды писателя имеют самое второстепенное значение для его творчества, что писатель, если он обладает даром художественного слова, может создавать первоклассные произведения, независимо от его отсталых и даже реакционных теоретических взглядов. В этом тезисе критика, претендующего на свободное от догматизма понимание эстетики, нетрудно увидеть отголоски антимарксистской концепции Лукача о «триумфе реализма» в творчестве писателя независимо от его мировоззрения.

Сводя на нет роль идей в искусстве, Видмар, естественно, отрицает какое-либо значение марксизма для художественного творчества. Создается впечатление, что собственно для этого и обратился он к проблемам эстетики. Зато огромную помощь художнику, по мнению Видмара, может оказать… фрейдизм. «Мы знаем эксперимент философии или психологии, который в известной мере мог бы оказать писателю такую помощь, — пишет он. — Я имею в виду теорию психоанализа Фрейда…»

Стремление «дополнить», а вернее, подменить марксизм иррационализмом вообще характерно для современной югославской модернистской критики. В унисон словам И. Видмара звучит пожелание Зорана Мишича об «усвоении марксизмом примата иррационального», высказанное им в недавно вышедшей книге «Слово и дело. Разговор о поэзии». Эта книга, возрождающая теории буржуазного декаданса, является незамаскированной проповедью аполитичного искусства.

Еще дальше отошел от реалистических позиций в направлении иррационализма М. Ристич. Один из старейших югославских критиков, он на протяжении многих лет отстаивает сюрреализм и фрейдизм в литературе. Творчество литератора, по мнению М. Ристича, — это столкновение между нереальным счастьем его субъективного сна и реальным несчастьем его объективной яви. Только в безумии и поэзии, утверждает он, можно найти укрытие и спасение.

Югославская модернистская критика в течение многих лет настойчиво пропагандирует аполитичную, субъективистскую, ничего общего не имеющую с подлинной жизнью литературу, которая сосредоточивает свое внимание на подсознательном в поведении и психологии индивидуума и строит свои наблюдения на основе теории «психоанализа» Фрейда.

Имена Фрейда, Джойса, Кафки, Пруста не сходят со страниц журнала «Дело». Тесно связанные с «психоанализом» произведения Кафки, их призрачный, болезненный мир, подобный страшному сновидению, импонируют многим современным югославским писателям и критикам. М. Ристич прямо говорит, что источник творческого вдохновения находится где-то между сном и явью, что задача искусства — среди дня… искать ночь со всеми ее мистериями, галлюцинациями и дьявольщиной».

Именно в этой враждебной реализму глубоко пессимистической литературе писатели модернистского направления видят для себя образец, которому они по мере сил стараются подражать.

То, что И. Видмар и его последователи предпочитают марксизму фрейдизм и рекомендуют писателям руководствоваться именно фрейдизмом, а не марксизмом для создания «подлинно правдивых» произведений, показывает, что с марксизмом они не имеют ничего общего.

Ревизионисты от эстетики предпочитают не останавливаться специально на проблеме партийности литературы. Однако из отдельных высказываний, часто завуалированных, явствует, что партийность для них, в сущности, синоним догматизма. Требование партийности литературы воспринимается ими как «революционно-утилитарная директивность», система «предписаний» и «решений», сковывающих свободное творчество художника и мешающих развитию искусства.

Они тщатся доказать, что партийность в социалистическом реализме — это лишь отклик на события дня, выполнение конъюнктурных требований.

Подкрепляя это положение ссылками на отдельные слабые произведения, эти критики не видят и не хотят видеть настоящего, подлинного развития советской литературы. Они пользуются тем, что широкому кругу югославских читателей не известна советская литература последних лет. Немногочисленные переводы советской литературы, сделанные за последние годы в Югославии, приходятся в основном на некоторые произведения 20-х или 30-х годов. Романы, повести, очерки, рассказы, пьесы и поэтические произведения, посвященные самым серьезным вопросам нашей жизни, не принимаются в расчет противниками литературы социалистического реализма, которые не признают пафоса утверждения новой, социалистической действительности и отождествляют его с лакировкой.

Ревизионисты кричат, что под руководством партии искусство не может развиваться свободно. Но вопрос о творческой свободе писателя при социализме связан прежде всего с его мировоззрением. Марксистско-ленинская идеология дает писателю возможность правильно и глубоко отразить общественную жизнь, делает его творчество подлинно прогрессивным и свободным.

Художник свободен в своем творчестве тогда, когда важнейшие жизненные процессы и продиктованные ими идейные запросы эпохи глубоко прочувствованы и поняты им, и он готов не «согласно предписаниям и решениям», но по велению своего сердца выразить их средствами искусства.

Свобода художественного творчества, какой представляют себе ее теоретики ревизионизма, иллюзорна. Эта мнимая свобода на деле означает зависимость от чуждых марксизму идейных влияний, в первую очередь от буржуазно-анархического индивидуализма.

Отказавшись фактически от принципа партийности в искусстве, И. Видмар предлагает взамен расплывчатую, абстрактную теорию «гуманизации», которой призвано служить искусство. «Для литературы важно, чтобы она гуманизировала нашу жизнь», — пишет он.