Психоанализ и русская литература

Тайна творчества, подобно тайне свободы

воли, есть трансцендентная проблема не

решаемая… в психологии… Творческий человек –

загадка, разгадать которую люди будут на разных

путях пытаться всегда, и всегда безуспешно.

К. Г. Юнг

 

Хорошо известно, что в советский период многие отрасли гуманитарных наук подверглись остракизму. Но даже зная это, можно смело утверждать, что как сам психоанализ, так и его прикладные направления оказались вместе с некоторыми другими научными течениями в наихудшем положении.

Однако в настоящее время психоанализ возвращается в культурный обиход. Уже издано значительное количество трудов З. Фрейда и в той или иной мере близких к нему авторов, таких, как Э. Фромм, В. Франкл и др. Только что появился сборник работ К. Г. Юнга.

Тем не менее тема психоаналитического исследования литературы до недавних пор пребывала у нас в странном забвении. И это несмотря на то, что медицинская сторона учения Фрейда нашла активных продолжателей в лице А. Белкина и других психоаналитиков, объединившихся в феврале 1990 года в Советскую психоаналитическую ассоциацию (сейчас Российскую).

На Западе, однако, изучение литературы, и русской литературы в частности, как психоаналитического предмета не прекращалось и, даже наоборот, бурно развивалось.

Одним из наиболее ярких представителей современного американского психоаналитического литературоведения является профессор Даниэл Ранкур-Лаферрьер. Автор таких, к сожалению не переведенных на русский язык, работ, как: «Пять русских стихотворений» (1977; о Пушкине, Тютчеве, Фете, Блоке, Мандельштаме), «Знак и субъект: семиотические и психоаналитические исследования поэзии» (1978), «Из-под гоголевской «Шинели»: психоаналитическое исследование» (1982), «Сознание Сталина» (1988) ¹, «Пьер. Психобиография толстовского нарциссиста» (1991) ² и множества статей в сборниках и журналах.

Профессор Ранкур-Лаферрьер недавно (в августе 1991 года) побывал в СССР. Он встречался с авторами работ по психоаналитическому литературоведению и клиническими психоаналитиками. Итогом поездки стала опубликованная в США статья «Фрейд возвращается в Советский Союз» ³. И это именно так – «возвращается», потому что в начале века Россия была одной из ведущих стран в области освоения психоаналитического учения.

«Нигде, за исключением Вены и Цюриха – центров немецкоговорящего населения Европы, психоанализ не проявился так рано и так полно, как в России. Между 1909 и 1914 годами там впервые на иностранном языке было представлено почти все написанное к тому моменту Фрейдом» ⁴, – пишет шведская исследовательница Магнус Люнгрен в работе «Психоаналитический «взрыв» в России накануне первой мировой войны».

Процесс знакомства с психоанализом в России начался, что вполне естественно, с его изучения как лечебного метода. В 1909 году фрейдовская терапия была детально описана двумя ведущими в области психиатрии изданиями: «Журнал невропатологии» и «Современная психиатрия». В первом была опубликована статья Н. Вырубова «Психоаналитический метод Фрейда и его лечебное значение», где автор рассказывал о собственном опыте применения метода Фрейда в подмосковном санатории «Крюково». В «Современной психиатрии», N 2,появилась работа О. Фельцмана «К вопросу о психоанализе и психотерапии», также посвященная практическому использованию фрейдовского метода.

Люнгрен пишет, что в то же самое время Н. Осипов, А. Бернштейн, Ю. Каннабих и Н. Вырубов начали издавать журнал «Психиатрия», обращенный исключительно к новым терапевтическим идеям: психоанализу Фрейда и «убеждающему» методу Пауля Дубойса.

Примечательно, что с самого начала освоения психоаналитических идей русские ученые установили прямой контакт с «отцами» психоанализа. Так, в начале лета 1907 года Н. Осипов встречался с Юнгом в Цюрихе, а в июне 1910-го состоялась его встреча с Фрейдом. Почти все ведущие отечественные психиатры учились или же практиковали в Германии или Швейцарии. Сам Осипов изучал медицину в Базеле, где и защитил диссертацию в 1903 году.

Другими словами, психоаналитическое учение русские ученые получали из первых рук. В сдвоенном номере (N 3 – 4) «Журнала невропатологии и психиатрии» за 1909 год тот же Осипов опубликовал шестидесятистраничный обзор не менее чем тридцати трех недавно изданных работ Фрейда.

К 1912 году в России психоанализ вступил, согласно М. Люнгрен, в свою вторую, более развитую стадию. К этому времени сложилось два центра изучения психоанализа: Москва и Одесса. В 1911 -1912 годах начали выходить уже книги с переводами фрейдовских работ. Те самые, которыми мы имели удовольствие пользоваться до самого недавнего времени. В Москве этим занимался Н. Вырубов, в Одессе – М. Вульф.

Однако и Н. Вырубов, и Н. Осипов, и Ю. Каннабих интересовались психоанализом не только как лечебным методом. Они видели и его связь с художественным творчеством, с литературой. Каннабих создал несколько прозаических набросков – «Сонатины» (маленькие сонаты. – А. К.), опубликованных в «Русской мысли», N 3 за 1914 год. Осипов же вообще был примечательной личностью. Его отец – известный психолог Евграф Осипов был личным другом Чехова. Мальчик с детских лет «варился» в литературно-медицинской атмосфере. Результатом стала публикация в «Психотерапии» фрагментов «фрейдовского» исследования Осипова о Толстом. Впоследствии он начал писать большую работу – «Толстой и медицина», которая, однако, не была закончена и вылилась в несколько небольших статей, изданных уже в эмиграции.

В целом же динамика роста общего интереса к явлению психоанализа в России выражается следующими цифрами. В 1910 году психоаналитическим вопросам посвящено 42% всех опубликованных в психиатрических журналах материалов, в 1911 – 62%, 71% в 1912 и не менее 87% в 1913-м⁵.

М. Люнгрен считает, что быстрое распространение психоанализа в России надо рассматривать как результат «бесплодной революции» 1905 года и всеобщего физического и морального упадка, а также тех репрессий, которые власти обрушили на интеллигенцию. И фрейдовская терапия была как раз тем, в чем в данный момент нуждалось общество. Теория Фрейда воспринималась как нечто большее, чем медицинское учение. Многие из русских докторов, такие, как, например, Н. Вырубов, участвовали в революционном движении. Им импонировал как динамизм фрейдовских идей, так и их катарсическое действие. Правда, многих не удовлетворяла обращенность Фрейда к человеческим глубинам, и в этом отношении они скорее симпатизировали концепции Юнга, который отводил большую роль социальным факторам. Кстати, сам Юнг, будучи социал-демократом, живо интересовался событиями в России и через свою жену, радикально настроенную русскую еврейку, довольно долго общался с меньшевиками в Вене, и именно через него приобщился к психоанализу Троцкий.

Первые образцы применения психоанализа к искусству и художественной литературе дал сам Фрейд. В 1905 году появляется работа «Остроумие и его отношение к бессознательному», а в декабре 1907 года Фрейд прочитал в Вене доклад «Поэт и фантазия», доработанный и опубликованный в мартовском номере журнала «Neue Revue» за 1908 год. Уже тогда, в 1910-х годах, Россия и русская литература вызывают у Фрейда особый интерес. Фрейд считал «Братьев Карамазовых» лучшим романом из всех когда-либо написанных⁶. Другим любимым его писателем был Д. С. Мережковский, особенно его «Петр и Алексей».

Но у Фрейда имелся и другой, нелитературный, более непосредственный источник изучения «русской души». В феврале 1910 года из Одессы к основоположнику психоанализа прибыл С.Панкеев, ставший впоследствии одним из самых известных пациентов мэтра – классический случай «Wolf-Man».

Из мемуаров самого Панкеева известно, что в своих разговорах они часто беседовали о русской литературе: о Достоевском, которого мэтр брал за некую отправную модель в подходе к Панкееву, да и к «русской душе» в целом; о Петре и Алексее» Мережковского (этому придавалось особое значение, поскольку отец Панкеева имел определенное сходство характера с царем Петром).

Вторым, не менее интересным, пациентом Фрейда был известный русский философ И. Ильин, приехавший на лечение в Вену в 1914 году. Как пишет Люнгрен, Ильин имел глубоко амбивалентную эмоциональную жизнь, отмеченную противоречиями между великолепным интеллектом и необузданной русской душой. Андрей Белый сравнивал его с героем «Бесов»: «Чем-то ставрогинским веяло на меня от И. А. Ильина, чем серьезней бывали его выступления, тем более меня ужасал кривой дерг его губ и вздрыг высокого, тонкого, стильного стана…» ⁷

«Во многих отношениях он (Ильин. – А. К.) был похож на братьев Карамазовых (и на самом деле у него было три брата). Наконец, так же как и Достоевский, он совершил эволюцию от религиозного социалиста до монархиста» ⁸, – читаем у Люнгрен.

Благоприятное впечатление о психоанализе сложилось у Ильина еще в начале 1910-х годов. В 1912-м он очень положительно отозвался о Фрейде в статье «О любезности» («Русская мысль», N 5). Примечательно, что позже, в письме к Е. Метнеру, глубоко религиозный Ильин охарактеризует Фрейда как высочайший авторитет, как своего духовника, первосвященника (High priest).

Вскоре после начала войны в 1914 году Ильин вернулся в Россию еще более «фрейдистски» настроенным, чем до отъезда. Это видно из его лекции, прочитанной той же осенью, в которой философ охарактеризовал психоанализ как форму духовного катарсиса, уничтожающего субъективные препятствия на пути к объективному творчеству и познанию.

Показательно и то, что когда Фрейд в своем известном письме 1920 года к С. Цвейгу обсуждает Достоевского, то он ссылается на опыт общения со своим русским пациентом – Панкеевым, имея в виду, естественно, и Ильина⁹.

Таким образом, движение Фрейда и русской интеллектуальной среды происходило как бы навстречу друг другу. Не только русские приобщались к психоанализу, но и через это приобщение сам Фрейд и его единомышленники постепенно познавали русскую душу, что впоследствии вылилось в ряд работ.

Однако было бы неверным считать, что с самого начала идеи Фрейда вызвали в России всеобщее одобрение. Психоанализ входил в общественную и научную среду с трудом не только в России, но и за рубежом. Фрейдовские теории были вызовом консервативному большинству общества. «З. Фрейд выступил сразу как революционер. Та оппозиция, которую вызвал против себя психоанализ, свидетельствует о том, что здесь были дерзко нарушены вековые традиции буржуазной морали и сделан шаг за границы дозволенного. Новой научной мысли и ее создателям пришлось пережить годы глухого отъединения. Против нового течения поднялась активнейшая вражда и открытое сопротивление»¹⁰, – писал Л. Выготский. Сам Фрейд признавался, что принадлежит к тому типу людей, которые нарушают покой мира.

Показательно, что в университетской клинике в Москве были организованы так называемые «маленькие пятницы» – неофициальные собрания всех интересовавшихся психоаналитической теорией. «Маленькими» же эти «пятницы» были названы в пику «большим» – официозу, организованному невропатологическим и психиатрическим обществами.

Таким образом, первоначально психоанализ воспринимался как новаторская теория, его даже пытались увязать с марксизмом, может быть, потому, что видели их общий революционный бунтарский дух. Оба эти направления мысли были поначалу гонимы. Однако впоследствии отношение к идеям Фрейда снова изменилось – его теория была объявлена реакционной.

Этот поворот произошел не сразу. После революции 1917 года психоанализ продолжал практиковаться в СССР. Проводились научные семинары, выходило много книг и статей. Русское психоаналитическое общество в Москве возглавлял Иван Дмитриевич Ермаков, врач по образованию, написавший такие работы, как «Очерки по анализу творчества Н. В. Гоголя» (1923) и «Этюды по психологии творчества А. С. Пушкина» (1923). Широко дискутировались проблемы фрейдизма и его отношения с марксизмом. Это продолжалось примерно двенадцать лет.

«Однако к началу 1930-х годов (в России. – А. К.) было уже небезопасно открыто практиковать психоанализ или публиковать что-либо намекающее на одобрение психоаналитической терапии»¹¹, – пишет профессор Ранкур-Лаферрьер. Связи советских исследователей с зарубежными коллегами были насильственно прерваны, работы Фрейда помещены в спецхран. Ряд ученых, такие, как, например, М. Вульф из Одессы, эмигрировали, другие, как И. Ермаков, – погибли в ГУЛАГе.

«В настоящее время, – пишет Лаферрьер, – еще нет полной ясности в вопросе о роли самого Сталина в гонениях на психоанализ. Белкин и некоторые другие ученые… утверждают, что Сталин имел смутное представление о психоанализе и не был как-то особенно заинтересован в его удалении из советской психологии»¹². Существует, правда, и другая точка зрения на эту проблему. Так, исследователь Л. А. Радзиховский пишет о том, что Сталин видел во Фрейде «преступника номер один»¹³.

В период между смертью Сталина в 1953 году и наступлением «гласности» в середине 80-х годов со стороны советских ученых было предпринято несколько попыток ввести психоанализ в научный оборот. Наиболее значительной из них стало четырехтомное издание материалов международной конференции по бессознательному, проходившей в Тбилиси в 1979 году. «Однако большинство советских исследователей, участвовавших в этом издании, были довольно робки в своих работах, – пишет Лаферрьер, – они не касались ни главных проблем фрейдовской теории, ни современных психоаналитических исследований, дискутируемых на Западе»¹⁴.

1. В настоящее время, насколько нам известно, готовится к изданию перевод этой книги на русский язык.[↩]
2. Эта работа, запланированная к выходу в издательстве Bristol Press, была любезно предоставлена нам автором.[↩]
3. D. Ranсour-Laferriere, Freud retourns to the Soviet Union. – «Report on the USSR», vol. 3, N 38, 1991.[↩]
4. M. Ljunggren, The psychoanalitic breakthorough in Russia en the eve the first World War. – «Russian literature and psychoanalysis», Amsterdam/Philadelphia, 1989, p. 173.[↩]
5. I. Maximov, L’Histoire de psychoanalyse en Russie. L’Annee 10, Paris, 1983, p. 4.[↩]
6. E. Jones, Sigmund Freud. Life and Work, vol. Ш, London, 1957, p. 145 – 146.[↩]
7. Андрей Белый, Между двух революций, М., 1990, с. 280.[↩]
8. М. Ljunggren, The psychoanalitic breakthorough…, p. 179.[↩]
9. См. письмо З. Фрейда к С. Цвейгу – «Вопросы литературы», 1990, N8.[↩]
10. Л. С. Выготский, Ал. Лурия, Предисловие к русскому переводу работы «По ту сторону удовольствия». – В кн.: З. Фрейд, Психология бессознательного, М., 1989, с. 29.^[↩]
11. D. Rаnсоur-Laferriere, Freud retourns to the Soviet Union, p. 5 – 6.^[↩]
12. Ibidem, p. 6.^[↩]
13. Л. А. Радзиховский, Теория Фрейда: смена установки. – «Вопросы психологии», 1988, N 6.^[↩]
14. D. Rancour-Laferriere, Freud retourns to the Soviet Union, p. 5.^[↩]