Промотавшие наследство

Признаться, я долго не мог приступить к статье, обещанной журналу, хотя особых трудностей и препятствий в написании не предвидел: материал вроде бы обдуманный и «обкатанный» во многих дискуссиях – устных и письменных. Более сорока лет, с первой публикации в «Литгазете» в 1960 году, я вовлечен в процесс взаимосвязей разноязычных национальных литератур – сначала как переводчик, затем как писатель, а последние семь лет и как редактор «Дружбы народов». В чем же помеха для высказывания? Может быть, рубрика слишком масштабна для тех рабочих наблюдений и соображений, коими решил поделиться: «XXI век: Искусство. Культура. Жизнь». Не думаю, ибо знаю, что любое, даже самое грандиозное сооружение складывается из кирпичиков. Вот и положи свой кирпичик в осмысление искусства, культуры и жизни XXI века…

И все-таки масштаб рубрики обязывает приподняться над журнальной повседневностью.

Приходится признать, что радостно-нетерпеливое ожидание будущего, характерное даже для трагичнейшего XX столетия, сегодня сменилось настороженностью и страхом. Увы, это не фобии переутомленного человечества. Страх вызван реальными причинами, которые не стану перечислять, – это, в сущности, другая тема; я коснулся ее лишь в той степени, в какой она соприкасается с культурной ситуацией в России в начале XXI века, с обсуждением межнациональных литературных связей и переводческого дела.

Не сомневаюсь, что наш узкий «цеховой» разговор вписывается в контекст больших закономерностей, что мы работаем в их силовом поле.

Для начала историческая справка.

Журнал «Дружба народов» был основан в 1939 году как альманах, призванный знакомить с произведениями многонациональной советской литературы. В середине 50-х альманах преобразовался в ежемесячник. Не сразу, с годами была найдена оптимальная форма функционирования. Ее суть – в продуманном, гармоничном сочетании на страницах журнала русской и переводной литературы. Успешная реализация этой идеи при Сергее Баруздине вывела «Дружбу народов» в лидеры ^; литературного процесса и подняла тираж журнала до без малого полутора миллионов экземпляров. Чертой, отличающей в эти годы «ДН» от других литературных журналов, стало стилистическое и интонационное многообразие: ведь только здесь в живой, теплый поток «блаженной обыденности» (Т. Манн), воспроизводимый первоклассными русскими писателями – Ю. Трифоновым, В. Тендряковым, В. Семиным, А. Рыбаковым, Б. Можаевым, Г. Баклановым, Р. Киреевым, вливались произведения ярких и самобытных представителей национальных литератур, как близких русским по традиции и менталитету – О. Гончар, А. Адамович, В. Быков, так и весьма отличных – Ч. Айтматов и Ч. Амирэджиби, Г. Матевосян и Эльчин, Ю. Балтушис и Р. Гранаускас, Я. Кросс и М. Траат, А. Ким и Т. Зульфикаров, И. Друцэ и О. Чиладзе, Ю. Рытхэу и В. Санги… Я называю баснословные тиражи и достославные имена не для того, чтобы, подобно разорившемуся Барону из горьковской пьесы, припомнить «кареты с гербами»; тут другое – рыночная реальность так успешно стирает из нашей памяти культурную информацию (видимо, освобождая место для курсов валют и «голубых фишек»), что мы обязаны использовать любую возможность для противодействия, напоминания, для сбережения «культурного слоя».

Итак, журнал, созданный для знакомства – через переводы на русский язык – с лучшими произведениями национальных писателей и поэтов, для их выхода на широкое поприще, в большой мир литературы. Идея и задача в высшей степени русская, органично присущая русской культуре: вспомним речь Достоевского на пушкинском юбилее! Подкрепленная целеустремленностью и организационными возможностями советской власти (а также идеями интернационализма), задача была успешно решена. В исторически сжатые сроки в стране создается первоклассная школа перевода с языков народов СССР – значительный, внеидеологический вклад в культуру. Кроме «ДН», служившей своего рода первопроходцем и оперативным каналом связи с национальными литературами, при издательствах работали редакции переводной литературы (в одном только «Советском писателе» ее план насчитывал до 150 названий ежегодно), а в Литературном институте им. Горького создается кафедра художественного перевода, на которую в качестве преподавателей привлекаются такие выдающиеся практики и теоретики переводческого искусства, как Н. Любимов, Л. Озеров и др.

Впрочем, о том, как обстояло дело с межлитературными связями в недавнем прошлом, подробно сказано в содержательной, информационно насыщенной статье В. Оскоцкого «От какого наследства мы не отказываемся». Некоторые цифры, приведенные В. Оскоцким, удивили даже меня – человека, не стороннего в этом процессе. В самом деле, разве не удивительно, что в маленькой Эстонии вышло 2200 книг, переведенных с языков Союза, а более 1000 книг эстонских писателей были изданы на 45 языках!

Из собственного опыта могу напомнить о созданной в Тбилиси в начале 80-х годов замечательной, продуктивно работавшей структуре – Коллегии по литературным взаимосвязям и художественному переводу. Возглавляемая О. Ф. Нодиа – энтузиастом налаживания межкультурных связей, прекрасно понимающим значение перевода в разноязыком человеческом сообществе, – Коллегия за десять лет существования проделала огромную работу. Главной задачей она ставила воспроизведение на грузинском языке шедевров мировой классики, а также пропаганду грузинской литературы через переводы, прежде всего – на русский. С годами в Тбилисском университете налаживается обучение грузинскому языку и художественному переводу студентов из республик Союза, а также из стран Восточной Европы; был собран банк подстрочных переводов на русский наиболее значимых произведений грузинской классики и современной литературы, организован ежегодный выпуск объемистого (в 35 авт. листов) и прекрасно оформленного альманаха «Кавкасиони», предоставлявшего свои страницы литераторам всего Кавказа. Коллегия ежегодно вручала премию за достижения в области художественного перевода, названную именем выдающегося переводчика Шекспира – Иванэ Мачабэли. Каждую весну в пицундском Доме творчества собирались симпозиумы и семинары, сразу же обретшие авторитет и популярность в среде интеллектуалов; там в свободной творческой обстановке, достаточно необычной для тех лет, обсуждались разнообразные проблемы – от характерных особенностей текущего литературного процесса до философских концепций М. Мамардашвили и лингвистических идей В. фон Гумбольдта… Коллегия также выделяла стипендии для реализации конкретных переводческих проектов: в частности, ею был инициирован перевод знаменитого романа Михаила Джавахишвили «Квачи Квачантирадзе», написанного в начале 20-х годов и лишь три года назад впервые изданного по-русски в моем переводе («Каналья», изд. «Остожье», 1999).

Пример Коллегии оказался поучителен – в некоторых столицах союзных республик попытались организовать схожие структуры…

Однако довольно воспоминаний – ведь, в сущности, они лишь подтверждают заинтересованность и организационные возможности советской системы, памятные людям старшего поколения.

Но вот наступают 90-е годы – и ситуация разительно меняется. Она не уточняется, не корректируется (в чем наверняка нуждался слишком полноводный и от этого мутный поток переводной литературы), а разворачивается на сто восемьдесят градусов, становится с ног на голову. Вот и выходит, что сегодня для обсуждения проблемы творческих контактов писателей стран Содружества и Балтии достаточно замкнуться на журнале «Дружба народов», ибо вне нас возможны лишь мимолетности, эпизодические соприкосновения – в виде публикации в «Знамени» последнего романа Ч. Амирэджиби «Гора Мборгали», переиздания романа О. Чиладзе «Шел человек по дороге» (изд. «Азбука», 2000) или пере-перевода О. Забужко «Полевые исследования украинского секса» (изд. «Независимая газета», 2001). Я не изучал ситуацию под означенным углом зрения и наверняка упустил кое-какие «мимолетности», но в целом тенденция такова – у России остался единственный канал литературных и интеллектуальных связей с ближними соседями: это журнал «Дружба народов». Только здесь можно прочитать – покамест еще в квалифицированных переводах – новые произведения грузинских, армянских, эстонских, украинских, азербайджанских, казахских, узбекских, литовских, белорусских, туркменских прозаиков, поэтов и публицистов. О том, нужно ли это читателю, представляет ли общественный интерес, или мы навязываемся обществу, поддерживаем жизнедеятельность искусственно, растим «Дружбу народов», как огурцы в парнике на гидропонике, – поговорим немного ниже. А сейчас несколько соображений о литературной ситуации в целом, ибо что ни говори, а журнал и переводческое дело есть лишь часть общей картины.

Мне доводилось высказываться на эту тему, однако, по причине малотиражности нынешних изданий, позволю себе кое в чем повториться.

На страницах «Вопросов литературы» нет надобности доказывать значимость писателя в России, а для вящей убедительности возвращаться в дореволюционное прошлое. Мы с вами свидетели того, какую роль сыграла литература в подготовке перемен, происходящих у нас на глазах, с нашим участием. В том, что эта роль была исключительно велика, сходятся все. Другой вопрос, к чему привели перемены, что взошло на почве, взрыхленной литературными журналами за последние десятилетия, как оценили бы сегодняшнюю реальность, в известном смысле плоды своих усилий, Шукшин, Трифонов или Вампилов.