Предпосылки и перспективы

Отрадно, что дискуссия протекает благоприятно для свободного стиха, даже поэты, не пишущие им, допускают возможность его существования. И вместе с Б. Слуцким я бы с удовольствием прочитал стихи В. Бурича, а не только его таблицу. Можно согласиться с С. Наровчатовым и с другими поэтами, утверждающими, что русская рифма себя еще не исчерпала, но следует заметить, что развитие поэзии заключается не только в стремлении исчерпать какие бы то ни было формальные элементы речи. Рифма скрывалась в самом существе многих языков и стала доминирующей в поэзии вовсе не потому, что дорифменная поэзия себя исчерпала. В рифме в период перехода к ней и в свободном стихе в период перехода к нему (а эти периоды не единичны в истории) есть нечто, позволяющее проиллюстрировать ситуацию подобного перехода стихами поэта из ГДР Гайнца Калау:

Не было так никогда,

чтобы творец дизеля

был заподозрен

творцом паровой машины

в стремлении восстановить

царство извозчиков.

Кстати, если Маяковский в зрелые годы стал приближаться к ямбической речи, как упоминает А. Тарковский, то есть к пушкинским истокам, то зрелый Пушкин в 30-х годах пишет: «Думаю, что со временем мы обратимся к белому стиху. Рифм в русском языке слишком мало». Свои «маленькие трагедии», наполненные глубоким этическим содержанием, он пишет белым стихом, так же как и «Бориса Годунова», а в поздних «Песнях западных славян» вовсе уходит от ямбов.

Об «убаюкивающей» роли ритма и рифмы писал в 1938 году Брехт, а задолго до него Шопенгауэр – в 1844 году («Мир, как воля и представление»), а до Шопенгауэра о неуместности рифмы в сложных логаэдических формах писал Гегель в «Эстетике».

Опыт многих литератур говорит о том, что время от времени происходит кризис «рифменного мышления» и свободный стих приходит на смену конвенциональному (термин, который употребил здесь В. Бурич). Вспомним Гёльдерлина, который около двухсот лет назад молил время заставить многочисленных стихотворцев отказаться от рифмы, чтобы обнажилось их суесловие. В то же самое время никогда не было всеобщего отхода от конвенциональных форм: видимо, задачи свободного стиха уже и труднее задач конвенционального стиха настолько, насколько этические задачи в искусстве определеннее и серьезнее эстетических.

Сами литераторы по-разному осознают возможность перехода от рифмованного (фонетического) стиха к свободному. «Ну вас к черту, надоело в рифму!» (Р. Рождественский). «…Я думаю не о рифмовке – с ума бы не сойти!» (А. Вознесенский). После этих слов не последовало никакого «перехода». В первом случае, таким образом, выражено лишь определенное отношение к читателю, во втором же случае автор думает именно «о рифмовке». «Надоело мне думать о рифмах, я устроил смотр своей совести» (Мирослав Валек). «Смотр совести», пересмотр поэтом этической ситуации – вот один из возможных переходов к свободному стиху…

Если таблица В. Бурича показывает место свободного стиха с точки зрения ритмологии, то можно найти его место и с точки зрения общего принципа построения стихового текста в любом языке. Этот общий принцип – повтор на любом уровне языка.

Назовем стиховой такую речевую конструкцию, в которой графически выделены элементы повтора (строки), разделенные неповторяющимися либо другими повторяющимися элементами. Таких стиховых (рамочных) конструкций может быть 10: