Правда поэзии

Последнее десятилетие характеризуется не только обилием стихов, но и обилием разговоров о стихах (в том числе и на страницах «Вопросов литературы»). Можно выделить некоторые, как думается, узловые темы и вопросы – не только на примере отдельных наиболее крупных поэтических индивидуальностей и событий, но и, так сказать, путем рассмотрения всего потока поэзии или по крайней мере некоторых крупных его струй.

Одна из главнейших тенденций последних лет – рост народного самосознания, его активность. Давно уже читатели не думали так много и так самобытно, так заново, так разнообразно, так напряженно, так – подчас – трудно и противоречиво. Как же выразился этот рост народного самосознания в нашей поэзии? Как отразила и отражает она главное в народной жизни?

1. ПОДЪЕМ И СТАРТОВАЯ ПЛОЩАДКА

Анна Ахматова сказала в 1962 году: «В течение полувека в России было три-четыре стихотворных подъема – в десятые – двадцатые годы, например, или во время Отечественной войны, но такого высокого уровня поэзии, как сейчас, думаю, не было никогда». В устных беседах Ахматова не раз подчеркивала при этом появление целой когорты ярких молодых поэтических талантов. За последние годы поросль новых талантов, из которой даже трудно выделить какие-то два или три имени, умножилась. Если говорить, скажем, только о Ленинграде, то в последние восемь – десять лет здесь сформировались А. Кушнер, В. Соснора, Л. Агеев, О. Тарутин; пришло еще более молодое пополнение, например Р. Вдовина, Е. Кумпан и др.

Подъем захватил все поколения поэтов. Замечательная лирика «вечерних огней» А. Ахматовой, С. Маршака, последние стихи М. Светлова, Н. Асеева, новые поэтические достижения В. Шефнера, А. Гитовича… Характерен новый подъем творчества А. Твардовского, Я. Смелякова. Созрели, развернулись таланты таких поэтов послевоенной формации, как Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Д. Самойлов, Е. Винокуров. Произошло и открытие читателями поэтов, которые писали уже много лет, но именно в эти годы выступили в печати с тем, что наиболее их выражает (например, А. Тарковский, С. Липкин). Новой жизнью зажили многие стихи О. Берггольц и едва ли не лучшее стихотворение М. Исаковского «Враги сожгли родную хату…».

В новом открытии собственных ценностей, извлеченных из запасников души, участвовали и «мертвецов голоса». Впервые в широкий читательский обиход вошел ряд стихов Н. Заболоцкого. По-новому оценен В. Хлебников. И эти ушедшие поэты говорят, как живые с живыми, и как бы прорастают новой жизнью в голосах целого ряда новейших поэтов. Так, современная философская и философско-пейзажная лирика развивается во многом не без влияния Заболоцкого.

Есть и еще запасы ценностей в наших запасниках!

И все же видится в этом подъеме поэзии подчас нечто более внешнее, чем внутреннее, идущее больше вширь, чем вглубь. И интересно то, что узловые точки роста сегодняшней поэзии, – на мой взгляд, в творчестве тех, кто задолго до этого «подъемного» времени начал свой путь. Можно ли сказать: вот пришел новый большой талант, равномасштабный, например, Твардовскому? И уж слишком часто в самоновейших поэтических напитках преобладают более или менее искусные коктейли из чужих голосов – и Блока, и Есенина, и Пастернака, и Мандельштама, и Багрицкого, и Ахматовой, и Заболоцкого, и Твардовского. В целом, в среднем уровень «поросли» достигнут действительно небывало высокий, но вершины того, более старого, редкого леса – эти вершины далеко еще не превзойдены. Есть ощущение некоего предвестия нового принципиального скачка, ощущение подготовки стартовой площадки, ощущение взлета, который должен произойти. И в этом, я думаю, также выразилась специфика времени, текущей стадии народного сознания.

Конечно, накладные расходы на «текущую поэзию» у нас непомерно велики. Негодование М. Исаковского по поводу плохих стихов и нетребовательности редакций вполне понятно и объяснимо. Большинство положений статьи М. Исаковского (с уточнениями Б. Ручьева и за исключением некоторых отдельных оценок), я вполне принимаю и разделяю. Давно известно, что автор «Катюши» – воитель за Поэзию с большой буквы. Но нам никуда не уйти от того, что плохие стихи всегда плодились в изобилии. Во все времена! Даже в периоды наивысших взлетов поэтического слова бездарных виршей было хоть отбавляй. Плохие стихи всегда соседствовали с хорошими стихами. Я не оправдываю существование имитаторов поэзии, а указываю, что они – не есть порождение нашего времени.

Но, так или иначе, подъем в поэзии идет. И еще более бесспорен действительно огромный, действительно небывалый во всех отношениях подъем уровня потребностей народа, читателей в большой поэзии, уровня народных запросов к ней. «В поэзию кидается Россия» (Р. Рождественский). «Стихи читает чуть не вся Россия и чуть не пол-России пишет их» (Е. Евтушенко). Отсюда эти поразительные тиражи стихов, даже самых подчас сложных, трудных; эти толпы слушателей на вечерах поэтов. Если нельзя все же сказать, что никогда раньше стихи так хорошо не писались, то можно уверенно сказать, что никогда еще раньше они так хорошо, так жадно, так углубленно не читались, не слушались.

2. ЛИРИЧЕСКОЕ НАЧАЛО И ЖАНРОВЫЙ СИНТЕТИЗМ

Особая тяга современников к стиху отчасти основана на том, что язык поэзии, подобно языку математики, является наиболее компактной формой человеческой речи. Хотя возможности пустословия и в поэзии велики, они все же, так сказать, принципиально ограничены. «Как лишний груз мешает кораблю, так лишние слова вредят герою», – сказал Маршак. Поэзия последних лет ищет новой краткости, повышенной нагрузки, емкости стиха, стремится к афористической и «эпиграмматической» речи. Отсюда – «лирические эпиграммы» С. Маршака с их программной краткостью, удивительной кристаллизацией мудрого чувства, многолетнего размышления, переживания, опыта; емкие, заостренные восьмистишия А. Гитовича; стремление к лаконичности и лапидарности у самых разных поэтов. Но суть все же не в пафосе краткости как таковом. Ведь и достаточно многословный Е. Евтушенко часто действительно выражает потребности времени. Суть скорее в поисках максимальной энергии, поисках свободной и в то же время направленной, как луч лазера, формы выражения народного самосознания.

В жизни народов, как и отдельных людей, бывают «лирические эпохи», – в их числе наше время (примеры других-20-е годы XIX столетия, 10-е и 20-е – этого столетия); каждый раз этот лиризм, конечно, имел разные причины и формы. Главной основой развития лирического начала нашего современника ныне является подъем социалистического чувства личности.

Наиболее глубоко новые черты «лирического начала» выявились в поздней лирике Н. Заболоцкого с ее пафосом «красоты человеческих лиц», «мира очаровательных тайн», многообразия лирических миров, конкретности труда души-работницы – труда идеалов. 60-е годы продолжили этот процесс.

Рост лирического начала сопровождался и дальнейшими поисками новых больших форм поэтической речи (продолжающими тенденции, наметившиеся уже в поэме А. Твардовского «За далью – даль» и в цикле поэм В. Луговского «Середина века»). Рост этот прежде всего выразился в чрезвычайном расширении жанровых и тематических рамок, жанрового разнообразия поэзии, вплоть до появления совершенно новых жанров и тем. От лирико-фантастической новеллы в стихах, изображающей переживания будущих космонавтов (например, «Орфей» В. Шефнера), до нового типа эстрадно-лирических бытовых романсов с элементами иронии, задушевности и символики и множества непринужденных лирических зарисовок, касающихся мельчайших деталей бытия и быта и самых разнообразных людей. От поэм, посвященных истории или даже предыстории самого себя или лирического героя, от повествовательно-лирических циклов, посвященных конкретной «истории любви», до поэм о судьбах народа, общества, пронизанных, однако, резко выраженными лирическими интонациями, или, с другой стороны, бытовых поэм-очерков, опять-таки с лирической окраской. От точнейших лирических репортажей о различного рода путешествиях по нашей стране – образцов своеобразного географически-краеведческого вдохновения – до стихов и песен «бардов» с их сказочностью быта и непосредственной интимностью переживания, с их подчас алогическими переливами.

Наконец, идут поиски принципиально новых больших синтетических форм, совмещающих в себе лирическое, повествовательное и даже драматическое, сценическое начало и стремящихся дать синтез не только целых пластов эпохи, но даже эпохи в целом или чуть ли не всей истории человечества. При всех различиях такие произведения отличаются жанровым синтетизмом, отражающим размах эпохи: происходит слияние не только разных форм повествования, описания, лирического высказывания-размышления, но и, так сказать, драматического изображения эпохи и собственно личности.

У нас иногда с пренебрежением говорят об «эстрадной» поэзии. И действительно, есть опасность погони за внешними эффектами, позой, за пиротехникой слова. Но в целом в этой эстрадности, приобретающей подчас форму интимного лирического разговора или философско-поэтического размышления, есть плодотворное стремление совместить поэзию чтения, произнесения и сценического действия, усилить непосредственность и многосторонность контакта с читателем, который становится и слушателем, и зрителем, и даже как бы участником поэтического процесса.

Наряду с развитием эстрадного и театрального синтетизма и даже синкретизма поэтического слова продолжалось и развитие поэзии для «медленного чтения», наедине с собой или в небольшом кругу. Можно сказать, что поэзия в целом соединяет углубление в себя и расширение «публичности». Это общая тенденция современного лиризма: «Поэзия – это секретный доклад на всемирном читательском съезде» (А. Гитович).

3. ПОИСКИ БЕССПОРНОСТИ

Самые общие приметы современной поэзии уже отчасти назывались нашей критикой, в том числе и автором этих заметок. Расширение тематики; возрождение многих «вечных тем» поэзии; появление нового круга тем. Усиленное стремление к самодеятельности, самостоятельности чувства и мысли, аналитического и критического начала («Надо думать, а не улыбаться» – В. Слуцкий). В связи с этим – попытки заново во всем разобраться, отделить зерно от половы («Слово о словах» Твардовского – одно из программных стихотворений). Особое внимание – нравственному началу, значению личности, их соотношениям с гражданскими и эстетическими ценностями. В связи с этим – углубление трактовки таких понятий, как гражданственность, народность и партийность поэзии. Более смелые и разнообразные поиски новых форм выражения, экспериментальность стиха.

Но мало напомнить эти приметы.