После юбилея

Несколько книг, несколько десятков статей журнальных несколько сот статей газетных – таков объем материалов, опубликованных к 60-летию Николая Островского. Материал огромный и неоднородный. Бесчисленное количество информации о памятных местах, связанных с Островским, о корчагинских бригадах и агитпоездах, о сегодняшних буднях киевских железнодорожных мастерских, где помнят Островского, бесчисленные очерки о том, каковы нынешние заботы шецетовских комсомольцев и нынешний вид железнодорожной станции Боярка. Прибавьте сюда множество репортажей из школ, библиотек имени Островского – и вы получите картину, которая вроде бы не имеет отношения к литературоведению. Но по существу это не что иное, как картина бытования книг Островского в современной духовной жизни. Пестрый поток информации характеризует это бытование много точнее, чем вереницы так называемых юбилейных статей, пишущихся по общепринятому трафарету.

Огромное число воспоминаний. Первое впечатление: собрано, кажется, уже абсолютно все, что хоть как-то относится к Островскому. Такое ощущение, что опубликовано все, написанное им, все, написанное о нем знавшими его людьми, и вот теперь – скребут по сусекам в поисках мельчайших, косвенных свидетельств.

Алма-атинская газета печатает воспоминания бывшей работницы Сочинского райкома комсомола Эрны Вейс, которая в 30-е годы была у Островского в гостях¹. Ростовская газета публикует воспоминания бывшего собкора «Молота» в Сочи, сопровождавшего писателя при переезде в Москву². Воронежская газета знакомит нас с воспоминаниями бывшего директора Ярославского издательства, издававшего «Как закалялась сталь» в 1937 году³. И так далее, и так далее.

Чрезвычайно показательно стремление местной печати разыскать самостоятельно новые подробности жизни Островского.

Однако научная ценность иных воспоминаний невелика.

Дело не только в том, что в юбилейной горячке не обошлось без ляпсусов, – И. Френкель, например, принялся вспоминать «голубые глаза» ⁴ писателя (согласно документам, они были темные), редакция журнала «В мире книг» перепутала Р. Ляхович и Р. Островскую⁵, а работник Каширского отделения Московской железной дороги А. Кульков напечатал в ступинской газете «Заря коммунизма» воспоминания о том, как в сентябре 1933 года «в скромно убранном, но просторном зале Центрального Комитета… молодой писатель Николай Островский рассказал нам… о своих творческих планах» ⁶ (напомним читателям, что в сентябре 1933 года Н. Островский лежал без движения в Сочи, на Ореховой, 47…).

Другая беда: воспоминания, даже верные документально, часто не выходят за пределы общеизвестного. Большинство из них относится к последним двум годам жизни Островского, когда имя его уже стало легендарным. Человек, попадавший в 1935 году в дом Островского, знал, что увидит героя, известного всей стране, живую легенду. Такой гость, взглянув на прикованного к койке писателя, вспоминал прогремевший на всю страну очерк М. Кольцова «Мужество» – и живое впечатление нередко отпечатывалось в сознании явившегося к Островскому гостя как подтверждение легенды. Через тридцать лет он пишет: «Я видел», – а рассказывает лишь то, что уже давне стало общеизвестным. В уста Островского при этом иной раз вкладываются чуть ли не цитаты из его стократно изданных выступлений или что-нибудь вроде этого: «Сообщу тебе по секрету (?) – я работаю сейчас над новой вещью…» ⁷

А ведь все – воспоминания!

Наиболее интересные и новые материалы содержатся в двух последних книгах С. Трегуба, – это самые заметные работы об Островском за последние годы.

Объемистая книга С. Трегуба «Жизнь и творчество Николая Островского» (Гослитиздат, М. 1964) имеет в своей основе фундаментальную биографию Островского, изданную С. Трегубом пятнадцать лет назад в серии «Жизнь замечательных людей». В новую книгу вошли также текстологические изыскания, проделанные С. Трегубом в 50-е годы (о первоначальных вариантах романа «Как закалялась сталь»), публиковавшиеся в книге С. Трегуба «Николай Островский» 1954 и 1957 годов издания.

Новая работа С. Трегуба содержит ряд интересных подробностей детства и юности Островского (по воспоминаниям родных и близких писателя, хранящимся в архивах музеев), неизвестные ранее материалы о берездовском и изяславском периодах жизни Островского (по материалам Хмельницкого партархива), вновь открытые свидетельства об отношениях писателя с Н. К. Крупской, Матэ Залкой, Вс. Мейерхольдом, М. Кольцовым, В. Кином (после Долгого перерыва очерк М. Кольцова об Островском опять становится хрестоматийным, а параллель Островский – Кин делается такой же обязательной, как когда-то параллели Островский – Гайдар или Островский – Горбатов).

В основе второй книги С. Трегуба «Живой Корчагин» (библиотека «Огонька», N 35, 1964; опубликовано также в журнале «Молодая гвардия», 1963, N 4) – одна из самых первых и лучших работ об Островском – статья С. Трегуба, написанная в связи со смертью писателя и появившаяся в той же библиотеке «Огонька» в 1938 году. Практически новая книга – свод всех многочисленных воспоминаний С. Трегуба о встречах и беседах с писателем, публиковавшихся в разное время и в разной связи. «Только сейчас, – признается С. Трегуб, – впервые наиболее полно и последовательно восстановил в памяти свои встречи и беседы с «живым Корчагиным». Многое уточнил, многое написал заново». Уточнения эти весьма чувствуются при сравнении различных публикаций С. Трегуба, и они-то самое ценное. С. Трегуб – творец многих рассказов об Островском; его записи часто остаются единственным первоисточником. Поэтому варианты и оттенки в записях С. Трегуба особенно ценны, так как помогают нам уловить действительно сказанное Островским сквозь живое восприятие его собеседника.

Среди новых воспоминаний об Островском я выделил бы небольшую книжку А. Давыдовой, изданную в Крыму⁸. А. Давыдова – доктор санатория, в котором будущий писатель лечился в середине 20-х годов.

Несколько новых штрихов и эпизодов дают нам воспоминания А. Караваевой (в книге «Свет вчерашняй», М. 1964), часто встречавшейся с писателем в последние годы его жизни. Весьма ценны свидетельства Б. Шиперовича, формировавшего в свое время библиотеку Островского (см. журнал «В мире книг», 1964, N 7): в воспоминаниях Б. Шиперовича есть данные об отношении Островского к Л. Андрееву и Достоевскому, к В. Скотту и Луи Селину, о любви к Бабелю и Багрицкому, Светлову и Демьяну Бедному. Все это чрезвычайно важно при осмыслении писательского облика Островского. Очень много живых штрихов в новых воспоминаниях Р. Островской, жены писателя (опубликованы они в журналах «Смена» ⁹, «Молодой коммунист» ¹⁰, «В мире книг» ¹¹). Отчасти они перекликаются с воспоминаниями Р. Островской в «Новом мире», напечатанными в 1954 году¹². Перепечатанные теперь многими газетами, воспоминания Ан. Яр-Кравченко (автора единственного портрета Островского с натуры) на самом деле повторяют в сильно сокращенном виде его статью 1936 года. Воспоминания К. Зелинского, напечатанные в «Смене» (1964, N 16), повторяют его очерк о встречах с Островским, обнародованный в 1947 году… ¹³

И вот – странное противоречие. С одной стороны, кропотливые поиски мельчайших мелочей… С другой стороны, ощущение того, что многое из нового уже читано… С одной стороны, находит машинистку М. Цехновецкую, перепечатывавшую «Как закалялась сталь» в 1933 году, и она вспоминает две-три подробности… ¹⁴ Находят человека, случайно встретившегося с Островским на берегу моря в Новороссийске в 1926 году, и этот человек, А. Улькин, вспоминает бесценную деталь («А ну-ка, дай эту книжечку…»»Признаться, – замечает А. Улькин, – я чуточку оробел от этих наступательных действий… я молча отдал книгу (Есенина. – Л. А.), ожидая, что она полетит в море». Островский полистал стихи и сказал: «Жалко Есенина! Многое ему было дано. Но такая дурацкая смерть?!»). Этот важнейший эпизод раскапывает и печатает «Ставропольская правда» ¹⁵, а столичные газеты и журналы обходятся перепечатками старого.

Есть тут и другая сторона.

Вышло так, что литературно-критическое осмысление творчества Островского сильно обогнало научную публикацию материалов о нем. На рубеже 50-х годов многие воспоминания, лежавшие в музеях архивным пластом, были распечатаны в выдержках и изложениях авторами первых монографий об Островском и пошли гулять по статьям и книгам. Судя по ссылочному аппарату новейших исследователей, многие воспоминания и теперь еще лежат в архивах без движения, в то время как фрагменты их уже вовсю цитируются. Не потому ли и кажутся нам многие вновь публикуемые воспоминания знакомыми, что они запаздывают публикацией? Наверное, есть смысл собрать все накопленное в один полный и проверенный том, чтобы усилия собирающих новое не терялись на просторах местной прессы, а публикуемое в качестве нового действительно было бы новым.

Попытка такого издания как раз предпринята сейчас на Украине («Через роки», Киïв, 1964). В первом разделе книги собраны воспоминания И. Линийка, М. Рожановской, П. Новикова, Д. Ялевского, И. Феденева. Кое-что публиковалось в периодике тридцать лет назад, многое ходило лишь в цитатах и переложениях других авторов. Теперь на стол положен первоисточник. Второй раздел книги «У пощуках друзiв» содержит интересные работы А. Лазаревой, И. Марченко и Я. Крочека о прототипах героев Островского. В целом это очень полезное издание.

Теперь о публикации новых документов, непосредственно связанных с творчеством Островского.

Издательство «Молодая гвардия» выпустило большой иллюстрированный альбом памяти писателя. Здесь привлекает подбор и качество фотографий (составители Е. Соколова и Р. Островская; автор текста Ст. Лесневский). Это едва ли не первое издание такого рода; оно представляет ценность и для читателей и для исследователей.

Впервые экспонировано в Музее Островского письмо к писателю Александра Косарева, секретаря ЦК ВЛКСМ в 30-е годы, где он дает оценку роману «Как закалялась сталь». Введено в литературно-критический оборот письмо Матэ Залки Островскому от 25 февраля 1935 года (см. «Литературную газету», 9 июня 1962 года) – письмо, очень точно отражающее характер отношений между писателями. Опубликован отзыв В. Кина о романе «Рожденные бурей» (см. «Новый мир», 1964, N 10), содержащий также общую характеристику творчества Островского.

Наиболее интересные среди новых публикаций такого рода – свидетельства о взаимоотношениях Островского и Мейерхольда. После закрытия театра Мейерхольда в январе 1938 года эта тема, естественно, исчезла со страниц печати. Кроме двух-трех газетных репортажей о подготовке Мейерхольдом спектакля по роману Островского и небольшой статьи Мейерхольда на смерть писателя (все эти материалы можно разыскать лишь в газетах конца 1936 года), никаких свидетельств о работе Мейерхольда над книгой Островского мы не имели вплоть до последнего времени. Единственное упоминание о замысле Мейерхольда мы находим в мемуарах Е. Габриловича, автора инсценировки «Как закалялась сталь» для театра Мейерхольда (см. «Искусство кино», 1964, N 4). Е. Габрилович пишет: Мейерхольд «сказал, что перед гробом Н. А. Островского дал себе клятву поставить «Как закалялась сталь» (Мейерхольд стоял в Почетном карауле. – Л. А.)… Вот неожиданность! – продолжает Е. Габрилович. – Я полагал, что хорошо знаю сценические и литературные симпатии Мейерхольда, и его намерение обратиться к Н. А. Островскому озадачило меня… Я начал писать инсценировку. Я понимал, конечно, что Мейерхольду нужны не театральные иллюстрации к прославленному роману, а нечто совсем другое, сплетающее знакомые мотивы романа в иную, острую, нежданную, сценическую жизнь.

– Бах – Бузони, – говорил, напутствуя меня, Мейерхольд… Взяв в основу Баха (то есть Островского), я должен быть свободным и вдохновенным, как Бузони».

Описание двух главных сцен спектакля (пляска Корчагина в бараке на строительстве узкоколейки и Корчагин, собирающийся на дискуссию с оппозиционерами), данное Е. Габриловичем, уже процитировано почтя полностью в обеих книгах С. Трегуба и» вошло отныне в литературоведческий оборот.

Теперь о новых публикациях самого М. Островского. Наиболее интересной находкой в области эпистолярного наследства Островского можно считать его двадцать писем к Петру Новикову. Они опубликованы в «Комсомольской правде» 18 марта 1965 года (подготовили тексты В. Шмитков и А. Лиханов). П. Новиков был связан с Островским многолетней дружбой и перепиской; новая публикация охватывает период с 1926 по 1936 год и очень рельефно отражает жизнь и настроения Островского. В письмах передано ощущение душевного кризиса, пережитого Островским в 1926 году; затем – напряженная работа над романом «Как закалялась сталь», радостное чувство успеха… На письмах – неподдельна» печать личности Островского. Здесь много ценных свидетельств. «Я всеми силами стараюсь найти какое-либо моральное питание, чтобы чертовски нищую жизнь хоть немного наполнить содержанием» – этот новый фрагмент из письма 1928 года перекликается с уже известным и многократно цитированным письмом П. Новикову 1930 года («У меня есть план, имеющий целью наполнить жизнь содержанием» и т. д.). Нет сомнения, что опубликованные «Комсомольской правдой» материалы быстро войдут в литературоведческий обиход. Правда, многое здесь надо будет прокомментировать и уточнить. К примеру, фрагмент «Дверь жизни широко раскрылась передо мной…», публикуемый теперь газетой как часть неизвестного ранее письма от 10 марта 1932 года, на самом деле давно известен и печатался после 1938 года неоднократно в собраниях сочинений Островского как часть письма от 4 апреля 1932 года¹⁶. Подобные казусы, наряду с неизбежными, для газеты купюрами и отсутствием развернутого комментария, лишают публикацию «Комсомольской правды» научной авторитетности. И все же газета сделала большое дело, предав широкой гласности неизвестные и очень важные письма Островского.

Другая важная первопубликация -двадцать писем писателя к Марии Родкиной и И. Пташинскому. Сообщение о том, что эти письма найдены, было опубликовано «Ленинградской правдой» еще в 1960 году¹⁷. В октябре 1963 года¹⁸ журнал «Смена» напечатал девять из этих двадцати писем. Они очень ценны для характеристики Островского в период его болезни в 1925 – 1926 годах («Муся, я борюсь молча. Слышишь. Никто здесь не услыхал от меня ни одного слова жалобы и ие услышит никогда»). Многое дают для характеристики этого периода и не публиковавшиеся ранее письма Островского к А. Давыдовой, опубликованные последней в ее книге, и письма писателя к С. Денисову и его жене, опубликованные Б. Шиперовичем в журнале «В мире книг» (1965, N 2). «Прошлые годы неистовой борьбы смели нас с жизни в лазареты, и вопрос времени только для того, чтобы мы ушли совсем, – пишет Островский жене Денисова 30 января 1927 года. – Лес рубят – щепки летят. Мы сделали столько, сколько смогли…» До сих пор это важное письмо не было обнародовано.

Опубликованы в выдержках и некоторые ранее не печатавшиеся письма Островского 30-х годов (письмо к Л. Сейфуллиной цитирует Е. Вишневский в журнале «Дружба народов», 1964, N 10); несколько интересных писем цитирует С. Стесина¹⁹, с которой Островский переписывался, когда она секретарствовала в журнале «Молодая гвардия»; несколько деловых писем Островского 1935 – 1936 годов впервые опубликованы в журнале «Молодой коммунист» (1964, N 9).

Ценность этих публикаций неодинакова. Чрезвычайно важны письма 20-х годов, показывающие формирование будущего писателя. Кстати, эти старые письма действительно приходится разыскивать. С эпистолярным наследием Островского 30-х годов дело обстоит проще: оно все учтено, так как письма шли только через руки секретарей и родных. И здесь – вопрос не в поисках, а в публикации. Эпистолярное наследие Островского издано приблизительно наполовину; многое обнародовано в выдержках или в сокращении; последние публикации тоже очень далеки от научной полноты. Когда все известные письма Островского будут изданы и прокомментированы полностью, мы сможем с бóльшим основанием судить о ценности тех или иных находок.

Чрезвычайно интересно было бы проанализировать и поток статей чисто юбилейного характера, который осенью прошлого года прошел через нашу печать. При всем том, что статьи эти, как правило, не несут новой информации, они отражают нечто не менее важное – характер отношения к писателю в самых различных читательских слоях, иными словами — они по-своему фиксируют роль книг Островского в сегодняшней духовной жизни. Последовательное чтение статей, появившихся к юбилею в местной и столичной печати, может навести на мысль о некоем школьном стереотипе, где вначале речь идет о содержании, затем о художественных особенностях книг Островского, а в конце стоит подпись с титулом «кандидат педагогических наук». Стереотипных статей такого рода появилось множество. Однако можно и в этом чисто юбилейном потоке уловить тенденцию новизны, стремление связать литературное наследие Островского с нынешним состоянием нашей духовной жизни. Наиболее простодушный путь демонстрирует И. Мотяшов в «Учительской газете» ²⁰. Посетовав, что «в годы, культа личности явно недооценивался критический пафос этой книги», И. Мотяшов вспоминает, что Корчагин был врагом «бюрократизма, демагогии, произвола» и т. д., и значит – борцом против «культа личности». Конечно, желание критика как-то приблизить к нашему времени любимого героя понятно, однако не следует терять чувства меры.

В тексте романа «Как закалялась сталь», написанном на рубеже 20-х и 30-х годов и пронизанном целостным мироощущением первого десятилетия революции, нет ни «культа», ни «борьбы с культом». И рискну предположить, что книга Островского не становится от этого хуже.

Куда более глубока тенденция,прозвучавшая в статье Р. Островской: «Павка – не гранитный монумент стойкости, мужества, воли… Откройте в нем душевные свойства… Он станет вам понятнее, доступнее, ближе…» ²¹ В. Герасимова пишет в «Известиях»: ²²  «Почему-то повелось говорить о нем на предельном напряжении голосовых связок… Огорчают… бумажные «цветы красноречия»… букет школьной риторики…» Вот это желание – найти душевную, человеческую, сокровенную связь с героями Н. Островского – кажется мне более перспективным. И по-своему эта тенденция перекликается с материалами об Островском, написанными молодыми исследователями (см., например, яркие работы Ст. Лесневского, опубликованные в «Юности» ²³ и в «Смене»).

Словом, ныне, кажется, наблюдается тенденция найти комплексный, синтезирующий, целостный взгляд на творческое наследие Н. Островского.

Жанр обзора не позволяет мне входить в этот вопрос детально. Как и следует в обзоре, я констатирую тенденцию. Еще неясно, какие плоды принесет она. Но сама тенденция кажется мне знаменательной. Творческий облик Островского не раскрыть с помощью чисто профессиональных литературоведческих приемов. И теперешняя критика все более чувствует это.

1. »Ленинская смена» (Алма-Ата), 27 января 1963 года. [↩]
2. «Молот» (Ростов-на-Дону), 16 сентября 1964 года.[↩]
3. «Коммуна» (Воронеж), 29 сентября 1964 года.[↩]
4. »Комсомольское знамя» (Киев), 26 сентября 1964 года. [↩]
5. Подпись под фотографией в журнале «В мире книг», 1964. N 7, стр. 29.[↩]
6. »Заря коммунизма», (Ступино), 25 февраля 1964 года. [↩]
7. «Сельская жизнь», 29 сентября 1964 года.[↩]
8. А. П. Давыдова, Воспоминания о Николае Островском, изд. «Крым», Симферополь, 1964.[↩]
9. »Смена», 1964, N 18. [↩]
10. «Молодой коммунист». 1964, N 9.[↩]
11. »В мире книг», 1964, N 7. [↩]
12. «Новый мнр», 1954. N 10.[↩]
13. См. «Дружба народов», 1947, кн. 14.[↩]
14. См. «Красная звезда», 29 сентября 1964 года.[↩]
15. См. «Ставропольская правда», 29 сентября 1964 года.[↩]
16. Н. Островский, Собр. соч. в 3-х томах, т. 3, Гослитиздат, М. 1956, стр. 104.[↩]
17. «Ленинградская правда», 25 июня 1960 года.[↩]
18. «Смена», 1963, N 20, стр. 24 – 25.[↩]
19. »Молодая гвардия», 1962, N 5. [↩]
20. И. Мотяшов, Живая легенда о мужестве, «Учительская газета», 29 сентября 1964 года.[↩]
21. »Московский комсомолец», 29 сентября 1964 года. [↩]
22. В. Герасимова, Сердце бойца, «Известия». 29 сентября 1964 года,[↩]
23. Ст. Лесневский, Братство героев. «Юность», 1964, N 9.[↩]