Полезны ли гипотезы об «искренних друзьях» Радищева?

За последние годы советские исследователи на основании вновь обнаруженных фактов выдвинули несколько гипотез о том, что у Радищева был круг близких идейных друзей.

Мы также поведем речь о единомышленниках Радищева – Ф. Каржавине, В. Капнисте и др. Аргументы, свидетельствующие об их идейной близости, даны в двух наших книжках («Революционный просветитель Ф. В. Каржавин, «Просвещение», М. 1966, и «С гишпанцами в Новый Йорк и Гавану (Жизнь и путешествия Ф. В. Каржавина)», «Мысль», М. 1967), а также в ряде статей.

А. Старцев в своей статье «Выл ли Каржавин другом Радищева?» («Вопросы литературы», 1971, N 4) критически оценивает некоторые из этих работ. Несколько его уточнений (относительно датировки одного стихотворения Капниста и о наличии среди немецких писателей XVIII века литератора по фамилии Гроссинг) заслуживают внимания. Но, увлекшись полемикой, А. Старцев сам допустил ряд неточностей.

Так, критически оценив мои работы, А. Старцев пишет: «Рассмотрим ход рассуждений автора…» Однако «ход рассуждений» автора критикуемой концепции по существу им не рассматривается, а до неузнаваемости примитивизируется. В результате по вопросу, который, как утверждает А. Старцев, «заслуживает поддержки», читатель оказывается дезинформированным. И вот почему: в критикуемых работах ставится вопрос о возможности связей Радищева и Каржавина отнюдь не потому, что Каржавин был «разночинным литератором», написавшим ту или иную статью, а потому, что Каржавин, как показывают приведенные нами многочисленные факты (см. аргументацию в «Вестнике Московского университета», Философия, 1968, N 5), был по своим убеждениям революционером, опубликовавшим в XVIII веке десятки книг, в которых прославляется «великая перемена» и «истинная республика», где истреблены «тунеядцы ленивые». Под одной гравюрой работы Набгольца «Время, подсекающее косой монумент с вензелем Е II» рукой Каржавина было написано: «Ц[аря]м туда же дорога!»

О всей этой базе концепции автора об идейной близости Каржавина к Радищеву у А. Старцева – ни слова. А ведь именно эта революционная настроенность Каржавина является основанием для того, чтобы его связи с первым русским революционером считать весьма вероятными. Доказательства этому нами приводятся, но они вовсе не те, о которых говорит А. Старцев.

В своей статье «Ф. В. Каржавин и его американское путешествие» («История СССР», 1960, N 3) А. Старцев характеризовал Каржавина как человека, «силой обстоятельств» оказавшегося в конце XVIII века в США, скитавшегося там, «не являясь формально участником военных действий». Однако нами впервые были опубликованы материалы, показывающие, что бунтарски настроенный Каржавин в 1776 году поехал в Америку с весьма определенной целью: «самому посмотреть» на начавшиеся революционные события в Штатах («здесь начинаются бунты немало важные»); сам Каржавин в 1781 году писал о «нещастиях военных, кои разоряют всю Америку и которых участником я нахожусь». В книгах и статьях Каржавин неоднократно выражал свои симпатии к бунтам «черни» и свое негодование по поводу бытовавшей в США и на «сахарных островах» (Каржавин был «первым из россиян» на Кубе, Гаити, Мартинике и Антигуа) торговли черными невольниками. Так, в своей книге «Новоявленной Ведун» (СПб. 1795, л. 71) он писал: «При том все берега Африканские и Американские стонут от безчеловечия, с каким сахарные промышленники поступают с черно-цветными народами…»

Вместо того чтобы исходить из оценки этих фактов, отнестись к ним, как А.