Пограничница. Маша Рупасова

Впервые имя Маши Рупасовой прозвучало в литературе сразу после выхода ее дебютной книги «С неба падали старушки» в 2015-м. Книга выдержала три переиздания, а ее автор завоевала признание и детской — собственно целевой, — и родительской аудитории. Как сообщает один из самых полезных и качественных электронных ресурсов о детском чтении, «детям в ее стихах нравятся веселье и выдумка, а взрослые находят в них человеческую поддержку и разговор о наболевшем: о понимании и принятии негативных чувств, неизбежном старении близких, о трудностях, с которыми сталкивается каждый родитель» [ «Я не боюсь…»].

То есть рупасовские стихи, обращенные к детям, воспринимаются взрослыми как стихи, адресованные им самим.

Как известно, отечественная литература для детей в ее авторском, а не фольклорном, изводе, на пару-тройку столетий отстающая от зарубежной, надолго задерживается на этапе морализаторства, стремления «поучать, развлекая». Реакцией на это морализаторство становится игровая, абсурдистская волна поэзии ОБЭРИУ, которая смела и «осмеяла» условную воспитательную традицию и набрала такую мощную инерционную силу, что и теперь, когда мода на морализаторскую установку исчезла из детской литературы, абсурд продолжает эксплуатироваться авторами куда менее талантливыми, чем Хармс и Введенский. В результате детская поэзия XXI века либо сосредотачивается на традиции «задушевного слова», не предполагая работы с открытиями «большой» современной поэзии, либо дочерпывает до дна абсурдистское игровое начало. Но даже если основные — маленькие — читатели этими направлениями остаются довольны, родители все чаще отгораживаются от современного детского чтения, скучают за ним, потому что качество абсурда уже не то, а задушевные тонкие стихи В. Берестова или М. Яснова все-таки слишком явственно ориентированы на детскую аудиторию и мало что говорят взрослым.

И вот в начале 2010-х годов появляется Маша Рупасова.

В своей поэзии она удачно совмещает и «задушевную» русскую поэтическую традицию, берущую начало от фольклора и пушкинских сказок, и обэриутскую удаль, и детскую игровую самозабвенность Ю. Мориц, и родительскую теплоту В. Берестова или М. Бородицкой. И — кроме того — отчетливо европейскую, западную интонацию, предписывающую детской литературе играть не только роль чтения для детей, но и психологического пособия для их родителей.

Должно быть, поэтому и пришло к Рупасовой столько читателей. Детей привлекает ее речевая динамика, блестящая звуковая огранка, сиюминутный и такой узнаваемый комизм ситуаций («А мама не смеется. / И папа не смеется. / И няня не смеется. / Ну как им удается?»), органичное словотворчество («Дедушка! Ты гдедушка?») на ходу… А взрослых — то, что современная поэзия наконец-то заговорила с ними на понятном им языке и о том, что в действительности их волнует. Не может не волновать:

А когда

Моя бабуля

Была маленькой

Бабулей,

Была девочкой-бабулей,

Все равно

Текла река.

И бабуля из песка

Суп готовила

В кастрюле

Для любимой куклы

Юли

И для старого щенка.

А потом прошли

Века

И бабуля

Постарела,

Кукла суп давно доела,

А река

Течет пока.

Простенький, казалось бы, речитатив актуализирует в памяти и протяжный мотив «Реки Волги», и гораздо более далекий державинский отзвук: «Река времен в своем стремленьи / Уносит все дела людей…» Державин между тем возникает не просто так: грозовые отзвуки его звукописи слышны в «Громе в зеленых сапогах» («Лили воду на дворы / Да по крышам грохотали, / Да железные шары / Громко по небу катали…»), а бытовая и одновременно торжественно-приподнятая разговорная интонация — в стихотворениях о доме и быте, которых у Рупасовой много. Причудливое наложение детской бесхитростной мелодии на очевидно классический обертон создает ощущение барочности этой поэзии, что опять же не особенно характерно для детской литературы, в большинстве случаев предпочитающей если не увлекательную звуковую игру, то предметность и лаконизм. В рупасовских же стихах мы встречаем нечто принципиально другое.

Избыточность, фигуративность, орнаментальность, причудливость, сочетание обыденного и возвышенного… Применительно к детской поэзии подобный набор звучит странно, но у Рупасовой он работает. Ее стихи являют нам поэзию избытка при неизменном и настойчивом припоминании — сквозь этот предметный, эмоциональный, словарный избыток — каких-то реальных, конкретных, насущных вещей. В рупасовских детских посланиях куда достовернее и убедительнее, чем во взрослой «актуальной» поэзии, воссоздается мироощущение современного человека, принадлежащего к цивилизации изобилия, но живущего в постоянном страхе утратить некие ключевые координаты, «простые вещи» (кстати, именно так называется новая книга еще одного писателя и поэта, работающего с детьми, — М. Беркович). Рупасова эти простые вещи нам возвращает, заставляет снова удостовериться в их неизменнсти:

Если варится варенье,

Значит, в мире все в порядке:

Небо,

Няня,

Настроенье,

Огород

И самокат.

Тихо булькает варенье,

Значит, в мире будет сладко,

Значит, в блюдечко

С вареньем

Будем

Корочку

Макать.

Как тут не вспомнить «Жизнь званскую» и все это барочное упоение сегодняшним днем, потому что в завтрашнем ты не уверен!

А для Рупасовой важно писать именно о сегодняшнем дне. Собственно, детские издатели давно забили тревогу, сетуя на недостаточность современной фактуры в новых книгах для детей. «Нам кажется особенно важным подбирать такие произведения, в которых юный читатель увидит знакомые реалии: приметы времени, пейзажи, персонажей…» — говорит издательство «КомпасГид», замечая, что многое из происходящего с современным ребенком-читателем с «персонажами условного Виктора Драгунского» произойти не могло¹. Так вот, книги Рупасовой полнятся именно теми реалиями современности, которых в классической детской поэзии ни за что не найти. Сама Рупасова с юмором рассказывает: «У меня было две бабушки, одна из них знала много частушек и любила всякие рифмованные прибаутки, большей частью непечатные. И я заметила, что когда мне не хватает знакомых с детства потешек, я скатываюсь в бабушкину манеру рифмовать по ходу дела. А потешек не хватает — скажем, про смену памперса еще никто ничего не придумал, поэтому придумала я…» [Рупасова]

Это заявление кажется ироничным, но многие ли помнят, что детская поэзия XX века фактически начиналась с тесной привязки к современности?

1. Запись в группе издательства (https://vk.com/ph_kompasgid) от 18 апреля 2017 года.[↩]