Поэзия стиха и поэзия прозы
И. Гринберг, Два крыла литературы, М., «Советский писатель». 1982. 368 с.
В первой половине декабря 1687 года, во время своего приезда в Петербург» Антон Павлович Чехов познакомился с Яковом Петровичем Полонским. Вскоре после этого Полонский писал Чехову: «Получили ли Вы, в день Вашего выезда из Питера, мою фотографию и растрепанную книгу, заключающую в себе мои стародавние рассказы и повести?» (как известно, Полонский писал не только стихи, не только повести и рассказы, но и романы, и очерки и мемуары, и публицистические статьи, и пьесы – как в стихах, так и в прозе). 18 января 1888 года Чехов ответил Полонскому из Москвы: «Вашу книгу и фотографию я получил. Портрет Ваш уже висит у меня над столом, проза читается всею семьей».
В том же письме есть строки, которые цитирует Иосиф Львович Гринберг в посмертно изданной книге «Два крыла литературы»: «…Все большие русские» стихотворцы прекрасно справляются с прозой.,. Лермонтовская «Тамань» и пушкинская «Капит<анская> дочка», не говоря уж о прозе других поэтов, прямо доказывают тесное родство сочного русского стиха с изящной прозой».
Этому «тесному родству» и посвящена книга И. Гринберга. Во вступлении к ней – оно озаглавлено «Проза и стихи, сродство и разнородность» – автор дает теоретическое и историко-литературное обоснование предпринимаемому им исследованию того сложного взаимодействия, в котором находятся поэзия и проза «больших русских стихотворцев», а также наших современников.
Цитируя знаменитую статью Белинского «Разделение поэзии на роды и виды» и напоминая, что Пушкин назвал «Евгения Онегина» романом в стихах, а Гоголь «Мертвые души» – поэмой, И. Гринберг на частных примерах убедительно показывает, что прелесть поэтического произведения порой определяется обилием бытовых подробностей и деталей («Скребницей чистил он коня…» и т. д.), а обаяние прозы достигается порой поэтическими средствами («Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии! Как томительно жарки те часы, когда полдень блещет в тишине и зное…» и т. д.).
Переходя к советской литературе, критик называет крупнейших мастеров нашей литературы, неизменно испытывавших потребность равным образом работать и в стихе, и в прозе, – Николая Тихонова, Константина Симонова, Ольгу Берггольц, Веру Инбер, Григола Абашидзе. К этому списку, разумеется, можно было бы добавить и другие замечательные имена (Бориса Пастернака, например), но автор книги перечисляет лишь тех писателей, которым собирается посвятить монографические очерки, составляющие первую часть его книги. Остается пожалеть, что в книге нет очерка об Ольге Берггольц, чье имя автор упоминает. В ее творчестве особенно явно и наглядно соседствовали и взаимодействовали стих и проза (даже невооруженному глазу заметно «тесное родство» книги «Дневные звезды» со многими стихами Берггольц, взаимопроникновение прозы в стих и – главным образом – стиха в прозу). То, что нет очерка о Берггольц, тем более досадно, что И. Гринберг знал ее творчество лучше многих других, был связан с ней многолетней дружбой, ему посвящено стихотворение Берггольц «Семья» (1933).
Дав читателю ясное и отчетливое представление о предмете своего исследования, И, Гринберг подробно анализирует творчество тех писателей, которые всю свою жизнь постоянно обращались и к стихам, и к прозе. Как я уже сказал, первую часть книги составляют очерки о Тихонове, Инбер, Симонове и Абашидзе.
Ни одно из этих имен не было, для И. Гринберга сколько-нибудь случайным. Может быть, только о Симонове он писал меньше, чем о других. Но писал также и о нем.
Что же касается Тихонова, Инбер и Абашидзе, то они давно занимали важное место в его критическом творчестве. К книге «Два крыла литературы» И. Гринберг был как бы подготовлен всем тем, что он писал за долгие годы своей плодотворной работы в советской литературе.
И. Гринберг писал и о поэзии, и о прозе, и о критике, и о публицистике, и о драматургии, но главным его пожизненным увлечением была, конечно, поэзия.
Никогда не забуду истинного вдохновения, с которым он в годы нашей ленинградской молодости мог бесконечно повторять Блока, Асеева, Тихонова, Пастернака, Мандельштама, Багрицкого. «Май жестокий с белыми ночами! Вечный стук в ворота: выходи!» – эти строки И. Гринберг особенно любил, и они как бы осеняли нашу студенческую дружбу, прошедшую потом сквозь всю жизнь.
Первая книга И. Гринберга (молодого критика, успевшего, однако, опубликовать к тому времени множество статей в московской и ленинградской литературной периодике) была посвящена Эдуарду Багрицкому. Она вышла в Ленинграде в 1940 году. Подарив ее мне тогда, И. Гринберг вместо дарственной надписи процитировал известные строки Виссариона Саянова: «Мы с тобою съели соли куль, Мы с тобою знали столько пуль…» Это было написано 23 июня 1940 года, ровно за год до начала тех событий, в ходе которых всем нам пришлось изведать «столько пуль» уже не в переносном смысле, а в самом прямом…
И, Гринберг знал Багрицкого наизусть и впоследствии не раз возвращался к его творчеству: писал предисловия к изданиям его избранных сочинений, отзывался на связанные с ним памятные даты.
За книгой о Багрицком – уже в послевоенные годы – последовали книги о других советских поэтах: о Николае Тихонове (1952), Алексее Суркове (1958), Вере Инбер (1961), Александре Прокофьеве (1966; совместно с Е. Добиным).
Совершенно особое место в критической работе И. Гринберга занимало творчество Николая Тихонова. Монография И. Гринберга о Тихонове издавалась трижды; критик был не только исследователем творчества поэта, но и комментатором собраний его сочинений. Каждое переиздание монографии отнюдь не являлось механическим повторением предыдущего, дополненным, как это часто бывает, всего лишь более или менее подробной характеристикой того нового, что поэт создал за последние годы. Каждый раз это была, в сущности, заново написанная работа. И. Гринберг не раз говорил мне о том, что его решительно не удовлетворяет то, что он написал о Тихонове в 1952 году. Затем с той же убежденностью он говорил, что его не удовлетворяет написанное в 1958 году. Более или менее он был удовлетворен лишь третьим изданием книги, вышедшим в 1972 году, но и в нем уже готов был сделать некоторые исправления.
Наряду с монографическими очерками о советских поэтах, И. Гринберг написал немало работ в которых стремился обобщить творческий опыт советской поэзии, создать общую картину ее идейно-художественного движения. В 1955 году он выпустил книгу «Лирическая поэзия». В ней подробно проанализировано состояние современной советской лирики (достаточно привести названия составивших книгу пяти глав: «Кругозор лирики», «Конфликт в лирике», «Сила лирического слова», «Характер в лирике», «Поэт и мир»). В 1968 году вышла книга И. Гринберга «Пути советской поэзии». Она стала настольной книгой многих ценителей советской поэзии.
В 1975 году появилась книга «Три грани лирики». Это – единственная в советской критической литературе работа, посвященная трем граням лирической поэзии – балладе, оде и элегии. Анализ каждой из этих граней дается на поистине огромном, всеобъемлющем материале истории и современного состояния советской лирической поэзии – от Бориса Пастернака и Николая Тихонова до Владимира Соколова, Юстинаса Марцинкявичюса, Анатолия Жигулина т многих, многих других. Хорошо помню весьма лестное письмо, которое автор книги получил от покойного Сергея Сергеевича Наровчатова.
Наконец, в 1976 году появилась книга «Полет стиха и поступь прозы» – последняя книга, вышедшая при жизни ее автора. За нее И. Гринберг был удостоен премии Союза писателей СССР. Она прямо и непосредственно предшествует книге «Два крыла литературы». Уже и в ней критик ведет разговор о взаимодействии прозы и стиха. Впоследствии этот разговор будет значительно расширен и углублен в новой книге.
Эту новую книгу И. Гринберг сначала хотел назвать не «Два крыла литературы», а «Поэзия стиха и поэзия прозы». Такое название, может быть, точнее раскрывало авторский замысел. Ближе и дороже всего была для И. Гринберга именно поэзия. О ней он писал с особым подъемом и воодушевлением. Его властно влекло к себе поэтическое в литературе и, конечно, в жизни. Задача книги «Два крыла литературы», разумеется, не в том, чтобы продемонстрировать прозаизацию поэзии (этот лозунг, некогда выдвигавшийся конструктивистами, и в частности И. Сельвинским, убедительно опровергается критиком), а в том, чтобы показать, как поэтическое начало, поэтическое в самом широком смысле этого слова, пронизывает всю нашу литературу, так или иначе сказывается в творчестве каждого из ее истинных художников.
Во вступлении к книге недаром подробно исследуется не только сродство прозы и стиха, но и их разнородность. Говоря о творчестве Гамзатова, рассуждая о причинах, побудивших художника, столь уверенно владеющего стихом, обратиться к прозе («Мой Дагестан»), И. Гринберг приводит его удивительные слова: «Стихи – полет на коне, проза – хождение пешком. Пешком уйдешь дальше. На коне доедешь быстрее. Буду то спешиваться, то вскакивать в седло. О чем сумею – расскажу, о чем не сумею рассказать – спою. Во мне есть и задор молодости, и мудрость старости. Молодость пусть поет, а мудрость пусть говорит прозой».
С этими словами вряд ли можно полностью согласиться- во взаимоотношениях стиха и прозы дело, вероятно, не в том или не только в том, что поэзия – достояние молодости, а проза – удел старости (недаром, говоря о Лермонтове, Ахматова замечает, что в каждом своем прозаическом произведении он «разрушает миф о том, что проза – достояние лишь зрелого возраста»). Но ведь и сам И. Гринберг подчеркивает, что Гамзатов сказал свои слова «с веселой небрежностью». Однако нечто необыкновенно существенное в них, конечно, схвачено: «Пешком уйдешь дальше. На коне доедешь быстрее»…
«Жизнь под звездами», «Отточенность клинков», «Цельность характера», «Живая связь времен» – так озаглавлены очерки И. Гринберга о Тихонове, Инбер, Симонове и Абашидзе. Я уже отмечал, что к творчеству каждого из этих писателей автор книги не раз обращался и раньше (сошлюсь хотя бы на обстоятельное предисловие И. Гринберга к собранию сочинений Абашидзе: «Живая связь времен»). Примечательно, что критик удержался от столь естественного соблазна хотя бы в некоторой степени повторить то, что писалось раньше. Новый угол зрения, новый подход к предмету разговора и в соответствии с этим – новые наблюдения, новые подробности, новые выводы. При этом речь идет не только о взаимодействии стиха и прозы, но и – гораздо шире – о творчестве писателя в целом. Перед нами – тонко исполненные портреты поэтов. (Единственное, что трудно понять, – почему очерк об Инбер назван «Отточенность клинков»? Такое название скорее подошло бы очерку о Тихонове.)
Вторую часть книги «Два крыла литературы» составляют критические очерки «Строгая человечность эпохи», «Реальность чудесного», «Вершины гор, вершины сердец», «Заботы я радости молодых». На первый взгляд дни кажутся не слишком связанными с первой частью книги.
«Строгая человечность эпохи» – о диалектике нашего социального развития, о владеющем нашей литературой пафосе борьбы против всяческих отклонений от норм социалистической нравственности. Под этим углом зрения с необычайной наблюдательностью, я бы сказал, приметливостью рассматривается творчество самых разных писателей: В. Шукшина, Е. Евтушенко, Л. Мартынова, В. Соколова, З. Ветемаа, Ч. Гусейнова, В. Липатова, Г. Панджикидзе, И. Велембовской, Ю. Трифонова.
«Реальность чудесного» – о том, какую силу приобрела в нашей литературе за последние годы тяга к поэтической сказке.
Очерк опять-таки построен на чрезвычайно широком и, как всегда у И. Гринберга, многонациональном литературном материале. Здесь и А. Вознесенский, и Ю. Кузнецов, и И. Драч, и М. Поцхишвили, и Р. Давоян, и Ю. Марцинкявичюс. А из прозаиков – Ю. Бондарев, В. Астафьев, В. Распутин, Ч. Айтматов, Д. Гранин, В. Катаев и, конечно, В. Орлов (не кто иной, как именно И. Гринберг был самым благожелательным рецензентом «Альтиста Данилова», когда это произведение, ныне ставшее широкоизвестным, было еще в рукописи).
«Вершины гор, вершины сердец», как показывает уже само название, – о присущем нашему обществу интернационализме, о литературе кавказских гор и о сыновьях горного Кавказа: Н. Джусойты, Р. Гамзатове, К. Кулиеве, А. Кешокове, А. Хавпачеве, М. Цагараеве, А. Шогенцукове, А. Абу-Бакаре, Т. Зумакуловой. Произведения этих писателей анализируются все с той же неизменно присущей взгляду критика доброй приметливостью, позволяющей раскрыть каждый писательский замысел во всей его сокровенности, во всем его неповторимом своеобразии.
Удивительно ли после этого, что на книжных полках, которыми заставлен опустевший кабинет покойного критика, рядами стоят книги, подаренные ему писателями едва ли не всех национальностей нашей страны. Беру наугад. «Тонкому ценителю национальных книг» дарит свой роман Пиримкул Кадыров. «Большому другу грузинской литературы» посылает свою книгу Григол Чиковани. «Заботливому другу горской литературы» адресует свое произведение Адам Шогенцуков. «За его любовь к азербайджанской поэзии» благодарит критика Наби Хазри. «В знак уважения» шлет свою книгу М. Рыльский…
Наконец, завершающий книгу очерк «Заботы и радости молодых» посвящен новому писательскому поколению, только что вступившему или вступающему в литературу. Здесь мы найдем имена Д. Костюрина, В. Михальского, И. Завражина, А. Гребнева, А. Павлова, М. Смородинова, А. Кима, А. Курчаткина, П. Краснова, Р. Шавялиса. Внимательный и добрый взгляд критика следил за самыми первыми шагами этих молодых писателей. За те несколько лет, которые отделяют нас от времени, когда И. Гринберг писал свою книгу, многие из этих писателей заняли уже Прочное место в нашей литературе.
Вторая часть книги «Два крыла литературы», повторяю, на первый взгляд может показаться мало связанной с ее первой частью. Но только на первый взгляд. На самом деле книга представляет собой единое целое. В каждом из вошедших в нее критических очерков перед нами – их автор, несравненный знаток и тонкий ценитель многонациональной советской литературы. С поистине сердечной, дружеской внимательностью и добротой поддерживает он все то, что представляется ему самым важным – поэтическое начало в литературе, в жизни, в отношениях не только между людьми, но и между целыми народами. Подлинно художественное воспроизведение этой высокой поэтичности отношений между людьми и народами И. Гринберг считал одной из главных задач нашей литературы и горячо, от всей души поддерживал все то, что, по его мнению, способствовало выполнению этой задачи.
Книга «Два крыла литературы» заставляет нас еще и еще раз с горечью задуматься над тем, какого внимательного, доброжелательного и преданного друга потеряла в лице Иосифа Львовича Гринберга советская литература.