Поэты о рифме

Вряд ли нужно доказывать, сколь важную роль играет рифма в русской и советской поэзии. Недаром ей посвящены меткие высказывания многих поэтов – от Александра Пушкина до Михаила Светлова. Известно, какое большое внимание уделял рифме Владимир Маяковский, – в его произведениях рифма играет одну из главных ролей на сцене стиха. Исследованию русской рифмы посвящены многие статьи (Брюсова, Маяковского, Исаковского, Маршака и др.) и даже целые книги (Жирмунского, Штокмара, Самойлова, Томашевского и других исследователей и поэтов). При всем том мне всегда казалось, что сегодняшние «повелители» рифмованного стиха – поэты – могут обогатить его изучение еще уймой тонких наблюдений, могут привести множество любопытных и полезных примеров из своей поэтической практики. Вот почему летом прошлого года я послал почтой следующий список вопросов о рифме и рифмованном стихе пятидесяти известным советским поэтам.

1. Каковы, по-Вашему, хорошие и плохие стороны рифмованного стиха?
2. Назовите поэтов, у которых Вы учились рифмованному стиху. Укажите пять образцов рифмованных стихотворений из русской поэтической классики и еще пять – из современной русской советской поэзии. В процессе Вашего развития как поэта как оформлялся Ваш рифменный почерк? Через какие этапы Вы прошли?
3. Каково Ваше мнение о современном русском рифмованном стихе (или рифмованном стихе на том языке, на котором Вы пишете)? Какие явления в нем производят на Вас наибольшее впечатление? В каких направлениях существуют возможности для новаторства? Что Вы думаете о нерифмованном стихе?
4. Какие требования выдвигаете Вы по отношению к рифме в Ваших стихах? Что нового, и в каких конкретно Ваших произведениях Вы попробовали внести в русский рифмованный стих?
5. До какой степени содержание Ваших стихов продиктовано рифмой? Чем затрудняет Вас само рифмование? С точки зрения рифмовки, какое из Ваших лучших поэтических произведений, было написано наиболее легко и какое – наиболее трудно? Имеете ли по нескольку вариантов Ваших стихотворений, и если да, является ли рифма главной причиной этого?
6. Считаете ли, что лирика выдвигает специфические рифменные проблемы и затруднения в зависимости от своего характера (философская, пейзажная, любовная)? А по сравнению с эпосом?
7. Стремились ли к напевному рифмованному стиху? Если да, какими конкретно средствами? Если нет, какими средствами делаете свой стих ненапевным?
8. Как можно охарактеризовать, по-Вашему, хорошую рифму? Какое из Ваших стихотворных произведений считаете наиболее удачно рифмованным? А какие из рифмованных компромиссов считаете наиболее плохими?
9. Почему наиболее часто пользуетесь четверостишием? Считаете ли остальные виды строф с большим количеством стихов устарелыми? А сонет? Почему наиболее часто пользуетесь перекрестными рифмами (абаб), не так часто соседними (аабб) и редко – охватными (абба)?
10. Как выбираете слова для рифм? Какие части речи предпочитаете в качестве рифм? Избегаете ли глагольной рифмы, и если да, почему? Какие рифмы предпочитаете чередовать (женские с мужскими, дактилические с мужскими, женские с дактилическими и т. д.)? Когда, по-Вашему, и глагольная рифма может показаться интересной?
11. Каково Ваше отношение к мужской рифме? К женской? К дактилической?
12. Каково Ваше отношение к тройным и четверным рифмам?
13. От чего зависит степень точности рифм в Ваших стихах? Каково Ваше отношение к точной (включая богатую) рифме? А к неточной? Когда точные и когда неточные рифмы наиболее хороши?
14. От чего зависит степень свежести рифм в Ваших стихах? Добиваетесь ли намеренно свежих рифм? Каково Ваше отношение к банальным (шаблонным) рифмам?
15. Каково Ваше отношение к собственной рифме?
16. Считаете ли допустимым рифмовать диалектные слова, и если да, в каких случаях?
17. Каково Ваше отношение к использованию в качестве рифм уже устарелых слов?
18. Как оцениваете богатство рифм в русском языке (или в том языке, на каком пишете)?
19. Что еще скажете о рифме и рифмованном стихе?

Ниже напечатаны ответы ряда участников анкеты¹, представляющие собой, на мой взгляд, ценный материал не только для стиховедов, но и для всех любителей поэзии. Ответы эти выявляют некоторые выразительные особенности творческого почерка поэтов, процесса создания их поэтических произведений и проливают свет на многие важные стороны специфики рифмованного стиха. (Это те же самые вопросы, которые четыре года назад я послал полсотне болгарских поэтов и на которые уже получил ответы двух третей из них.)

На первый взгляд тождественность обращенных ко всем участникам вопросов таит в себе опасность получения одинаковых или весьма схожих ответов. Но благодаря тому, что каждый из откликнувшихся поэтов представляет собой яркую художническую индивидуальность, подобные опасения оказались напрасными. Очень важно и то, что, в сущности, ответы на вопросник анкеты обернулись и разговором о стихотворном мастерстве, о роли вдохновения, опыта, литературных влияний в поэтическом творчестве. Надеюсь, что публикация этой анкеты окажется выразительным документальным свидетельством состояния рифмованного стиха в советской поэзии 80-х годов XX века.

Любен ЛЮБЕНОВ

г. София

Маргарита АЛИГЕР

Несколько раз принималась я за вашу анкету о рифме, старалась ответить на все ваши вопросы, но это у меня решительно не получалось. Иные вопросы носят, по-моему, весьма искусственный характер и невольно дробят и мельчат тему, переключая ее в плоскость, решительно противопоказанную настоящему творческому разговору. Мне кажется, что подобный метод анализа скорей пригодился бы для рассмотрения работы искусных версификаторов, нежели поэтов, но, может быть, я и не права. Поэтому я решила попробовать, обойдясь без анкеты, написать вам свои соображения о рифмованном стихе, о рифме как явлении, соображения, может быть, весьма поверхностные и ограниченные, уж какие есть, по мои.

Я очень люблю рифмованные стихи, люблю рифму, полноценную, полнозвучную, глубокую рифму, это драгоценное свойство и условие истинной поэзии, и считаю, что она глубочайшим образом содействует восприятию стиха, его мысли, его образной системы, углубляя и утверждая их. Я убеждена, что в иных случаях глубокая и выразительная рифма способна оказать огромное воздействие не только на структуру стиха, но и на движение и развитие поэтической мысли. Так, к примеру, я убеждена, что замечательное стихотворение Александра Блока «Равенна» («Итальянские стихи», 1909), весь строй поэтической мысли этого стихотворения в большей мере определен и подсказан рифмой: бревно – Равенна:

Все, что минутно, все, что бренно,

Похоронила ты в веках.

Ты, как младенец, спишь, Равенна,

У сонной вечности в руках.

Я убеждена, что способность рифмовать, искусство владеть рифмой – это свойства, органически присущие истинному поэту, и для него, для поэта, рифмовать столь же естественно, сколь естественно дышать, двигаться, видеть и слышать. Способность или склонность рифмовать вообще-то присуща многим людям с детства. Дети часто и охотно рифмуют, но совсем не все они вырастают поэтами. Иные из них вообще забывают об этой забаве, иные на всю жизнь остаются бойкими рифмоплетами, и не более того. Таким образом, отнюдь не каждый человек, умеющий рифмовать, становится поэтом, – для этого необходимо еще много других условий, но, уж во всяком случае, человек, в котором заложен дар поэта, всегда, безусловно, естественно и органически владеет даром рифмы.

Можно ли научиться рифмовать? Разумеется, можно. Но поэту учиться рифмовать ни к чему, он это уже умеет и может только совершенствовать этот свой дар. Но есть люди, которые блестяще овладевают искусством рифмовать, не будучи при этом истинными поэтами, поэтами милостью божьей. Это версификаторы, и им порой удается успешно и долго казаться другим людям поэтами. Мне, к примеру, кажется, что в современной советской поэзии очень много искусных версификаторов, и это одна из причин, на мой взгляд, застойного состояния, в котором уже несколько лет пребывает наша замечательная поэзия. Вот версификаторы, пожалуй, могли бы дать исчерпывающие ответы на все вопросы вашей анкеты, но будут ли интересны и полезны их ответы, я не уверена.

Я начала с того, что очень люблю, ценю и высоко ставлю рифму, полноценную, полнозвучную, глубокую рифму, но сейчас хочу в некоторой степени оговорить это бесспорное утверждение. Относясь к рифме более чем с почтением, считая ее одним из важнейших средств поэтического мышления, любя ее и высоко ценя, я, тем не менее, превыше всего в поэзии ставлю мысль, поэтическую мысль со всеми ее глубинами, подтекстами и многозначностью. И вполне допускаю, что яркая и глубокая поэтическая мысль может быть полноценно выражена при помощи самых немудреных рифм, и это ни в какой мере не ослабляет мысль стихотворения, а то бывает, что и усиливает и подчеркивает ее. И простота поэтического выполнения никогда, на мой взгляд, не снижает глубокой сущности, глубокого замысла поэта. Есть великие стихи в великой русской поэзии, в которых рифма чрезвычайно проста и бесхитростна, нет никаких изысков и открытий, а стихи вот уже второй век живут, звучат, потрясают сердца и приносят людям радость. Поэтому я не считаю правильным рассматривать форму стиха отдельно и без связи с тем, о чем он толкует. Бывает и наоборот: сложно и изощренно зарифмованные стихи остаются пустыми и ничего не значащими, и изощрения в области рифмы не делают их ни значительнее, ни нужнее людям. Рифма – составная часть поэтического процесса, и чем она естественнее, тем органичнее и доходчивей стихи, тем им больше веришь и острее чувствуешь их подлинность и глубину.

СергейБАРУЗДИН

Русской поэзии всегда был свойствен именно рифмованный стих. Хотя Пушкин признавал верлибр и даже усматривал за ним будущее поэзии, практикой своей работы он не подтвердил этот ДОВОД.

Все мои поэтические книги построены на рифмованном стихе. Это книги для детей «Кто построил этот дом», «Сказка о трамвае», «Шаг за шагом», «Кто сегодня учится», «Слова, дела и вещи» и книги для взрослых «Стихи», «Книга стихотворений», «Стихи без названия» и т. д.

Рифмованный стих характерен и для всей современной русской советской поэзии.

В русской классике для меня вершинами остаются Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Фет, Надсон, Кольцов, Некрасов.

В советской – Блок, Есенин, Твардовский, Исаковский, Смеляков, Вознесенский.

Я признаю все виды рифмовки, включая глагольную. Важно, чтобы рифма несла в себе смысл. Не признаю рифм приблизительных. Последняя характерна для таких наших поэтов, как Рождественский и Евтушенко.

Хороши, по-моему, все виды рифмовки – женские, мужские, дактилические, перекрестные, как и любые формы стиха – от четверостишия до сонета. Важно, чтобы способ рифмовки соответствовал замыслу.

В порядке эксперимента и я написал несколько стихотворений в форме верлибра. Но я не считаю их для себя типичными, хотя они и публиковались, и входят в мои книги.

Мне думается, что верлибр ограничивает сферу распространения поэзии. Так, например, эстонская советская поэзия, для которой характерен верлибр, почти не имеет хороших русских переводов и потому замыкается в пределах своего языка, своей литературы. И наоборот, аварская поэзия (Гамзат Цадаса, Расул Гамзатов,Фазу Алиева), в оригинале существующая без рифмы, переводится на русский язык рифмованным стихом, и это вывело ее не только к русскому, а и к мировому читателю.

Из своих рифмованных стихов могу выделить «Шаг за шагом»‘, «Ошибки» и «Язык». По-моему, они наиболее удались мне, хотя написаны более двадцати лет назад.

Думаю, что возможности рифмованного стиха безграничны и именно ему принадлежит будущее.

Виктор БОКОВ

1. Я люблю рифмованные стихи и пишу преимущественно в рифму. Пушкин считал, что рифма исчезнет. Время не подтвердило его пророчества. Рифма живет и развивается. Плохая сторона рифмованного стиха заметна тогда, когда рифма слабая, шаблонная, когда сразу видишь, что поэт над рифмой не работает и ее не слышит.
2. Я учился рифмованному стиху в первую очередь у народной поэзии, считаю, что тут она богаче поэзии книжной и никто ее не «переплюнул». Вот пример из частушек:

Светит месяц, лучи врозь,

Коль не любишь, лучше брось!

Вот спасибо матерям,

Дали волю дочерям,

Дали волю любить Колю

И гулять по вечерам.

Мои волосы раскрытые

Остудит ветерок,

За измену тебя, миленький,

Осудит весь народ!

Я по бережку иду,

По бережку сыпучему.

Я люблю, а ты не любишь,

Это, милый, почему?!

И т. д.

3. Особо выдающегося мастера рифмы в действующей современной поэзии для меня нет.
4. Мое требование к рифме – естественность рифмы, гармония созвучий, глубина проникновения рифмы в строку. Пример из моих стихов;

Палубу вымыли, люки задраили,

На море вышли из бухты во здравии.

Или:

И вдруг, как тонкая лозинка,

Непогрешима и чиста,

Перед машиною возникла

И молодость и красота.

В моей поэзии очень много новых, свежих рифм, которые нигде, кроме меня, не встретишь.

5. Одно небольшое стихотворение возникло из рифмы, оно известно, я его много раз слышал из уст людей как пословицу:

Соловей мне крикнул: – Вить!

Я хочу гнездо завить.

Вей, вей, завивай,

Да меня не забывай!

И т. д.

Стихи у меня рождаются, поэтому они все и трудные и легкие.

6. Принцип рифмовки у меня единый для всех стихов – это мое единство, моя рифма.
7. Я не стремлюсь к напевности, потому что все, что я пишу, пронизано музыкой, хотел бы я этого или нет. Многие мои стихи стали широкоизвестными песнями и бытуют в народе.
8. Хорошую рифму можно оценить с точки зрения твоего взгляда на рифму. Это всегда субъективно. Я никогда не пользовался пособиями по рифме, они мне просто чужды и не нужны. Наиболее удачной считаю рифмовку поэмы «Свирь». Там большинство рифм дактилических, то есть коренных, искони русских, песенных и былинных.
9. Четверостишие наиболее экономная форма стиха, она требует четкости, ясности мысли, она хорошо движет сюжет, запоминается.

А вообще-то все формы хороши, в том числе и сонет, если поэт органически заболел данной формой.

10. Для меня годятся в рифмовку любые части речи:

Весна. В наступление зелень ползет,

И лес нарядился, листвою ощерясь.

Задача: примять, придавить этот ДЗОТ

И двинуться к западу, через.

Или:

Подо мною трава расстилается,

Впереди меня путь-расстояньице.

Или:

Шла корова в деревню молчком,

Потому что была с молочком.

Шла с достоинством, с важной осанкой,

Потому что была крестьянкой.

Или:

Гляжу в поля просторные,

На дали золотистые,

А вижу брови черные

И волосы волнистые.

Глагольные рифмы не отвергаю, они иногда незаменимы. Вот, например, у Леонида Мартынова:

Наступит…

Как она поступит?

Прелесть!

11. Мужская рифма дает энергичное окончание стиху, женская вносит плавность, дактилическая рифма дает простор и дыхание стиху. Например, у Павла Дружинина, большого мастера:

Зима бела. Вдали

В поля безбрежные

Плывут, как корабли,

Сугробы снежные.

Чудо-стихи! Русью пахнет, полями и равнинами.

12. Считаю это искусственным заданием и не пользуюсь.
13. Точность рифм в стихах зависит от степени музыкальности поэта, от его слуха. При неточных рифмах должны быть другие сильные стороны стиха, чтобы неточность не бросалась в глаза и не резала слух.
14. От чего зависит свежесть рифм? От одаренности поэта, от его потребности найти свежую рифму, от знания поэзии, и старой и новой. Нарочно добиться хорошей рифмы нельзя. Все зависит от степени вдохновенности. Когда поэт в форме, из него все идет свежее – и слово, и образ, и рифма, и музыка. Когда поэт не в форме и садится на голую технику, я сразу это вижу – стихи «сделаны», они не волнуют, в них вместо живого зрака – искусственный зрачок, глаз не видит мира.

Шаблонные рифмы отбивают охоту прочесть стихи до конца.

15. Составную рифму использую, но не часто.
16. Любые слова можно рифмовать, в том числе и диалектные. Вот пример из народных частушек:

Мне мой милый изменил,

Он думает, пропала´,

Чтоб такого паразита

Лихорадка трепала´.

Здесь диалектные ударения: пропала´- трепала´!

17. Устарелых слов для меня нет, поэтому я рифмую:

задраили –

во здравии.

Это создает контраст старого с новым и действует на слушателя стихов очень сильно.

18. Сочетания слов в рифменном смысле бесконечны, как язык. Рифма бесконечна.

19. Мне без рифмы как пастуху без кнута: ему коров не согнать в одно стадо, мне слов не подпоясать и не обратить в семью того или иного стихотворения.

Лариса ВАСИЛЬЕВА

Позвольте мне ответить на ваши вопросы без установленной вами последовательности, и вот почему:

Отношусь я к рифме примерно так, как к воздуху, которым дышу, – пишу стихи, о ней не думая, она появляется непроизвольно, и хотя я по образованию филолог, преподаю в Литературном институте, могу отличить ямб от хорея, прочесть лекцию о рифме, – считаю все свои знания лишними в процессе творчества.

Поэта, не вообще поэта, а того, к типу которого я, видимо, принадлежу, ведет стихия, вдохновение. Рифма не ищется, а возникает. Потом, спустя время, я пытаюсь прочитать свои стихи «свежим» взглядом и, бывает, правлю рифмы, но чаще всего это связано со смысловой правкой, то есть – не рифма бывает виновата.

Мой «рифменный почерк» никак не развивался. В шесть лет я рифмовала так же, как рифмую сегодня. Никогда рифма мне ничего не диктовала. Я ей диктовала.

Думаю, что у лирики и эпоса нет своих рифм, правда, есть мастера форморифмы, такие, как Маяковский, но это не мой путь.

К напевному стиху специально не стремлюсь, напев, мне кажется, диктует поэту интуиция. Я без напева не чувствую своего стиха.

Хороших и плохих рифм, по-моему, не существует. Истинный поэт может зарифмовать «любовь» и «ноги», как говорил когда-то Александр Яшин, и читатель даже не заметит, что они не рифмуются.

Глагольных рифм не боюсь, вообще никаких рифм не чураюсь, повторяю, никогда не думаю о них.

Люблю рифмы за то, что они приходят.

Нерифмованные стихи люблю, если они написаны истинным поэтом. Не вижу разницы между рифмованным и нерифмованным стихотворением, если оба хорошие. Или плохие.

Сержусь на тех, кто ненавидит верлибр. Сама им не пишу – уж больно он легок для меня, не чувствую сопротивления материала.

Николай ГРИБАЧЕВ

Работа по исследованию современной рифмы представляется мне интересной, сложной и, несомненно, полезной. Однако, сознаюсь честно, меня больше интересуют проблемы эстетики и содержания современной поэзии. У вас в Болгарии сейчас идут критические споры о поэзии «с шелестом знамен» и так называемой «тихой», под которой подразумевается лирика. Свое мнение я выразил бы однозначно: в любое бурное, революционное время любая поэзия будет неполноценной, если она не охватывает всего спектра – от грохота боя и «шелеста знамен» до любви и философских размышлений. Потому что содержание настоящей поэзии – все многообразие жизни, а не изюм, который выковыривают из булки. И мне, между прочим, кажется, что мы в своей поэзии не можем быть довольны сложившимся положением – в ней все же преобладает «тихая» часть, лирика, и куда меньше эмоционально сильных произведений гражданственных. Любовь – великое дело, кто спорит. А революция, пожертвование жизнью во имя блага других людей, своего народа? Меньше разве? Меньше по накалу чувств, страстей, философичности? Человечности? «Самовыражению» личности? Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Маяковский были гармоничны; в содержании – от свободолюбия до тончайшей лирики, – потому и пребывают навсегда великими.

Есть лишь одно требование, которое должно равно предъявляться к произведениям на любую тему, – художественное совершенство.

К этому имеет отношение и рифма. И в таком ее понимании я попытаюсь ответить на некоторые ваши вопросы – на все не могу, пришлось бы писать целое исследование.

Первый ваш вопрос: «Каковы, по-Вашему, хорошие и плохие стороны рифмованного стиха?»

Мне, откровенно говоря, вопрос в таком наклонении даже не очень понятен. Почему рифма должна создавать «плохие стороны»? Один критик наш, которого за это высмеяли – дело уже давнее, – уподобил рифму «колокольчику на дуге». Если понимать подобным образом, то, конечно, можно и порассуждать – с колокольчиками ездить или, из уважения к тишине, без них? Но поэзия – не ямщицкая езда, и рифма в русской поэзии – не колокольчик для услаждения слуха и привлечения стороннего внимания. О поэзии других народов судить не берусь – для этого надо в совершенствезнать язык.

С моей точки зрения, поэзия – искусство очень сложное, она одновременно и повествование, и размышление, и живопись, и музыка. Если представить, что размер и рифма относятся к ее музыкальным элементам, то почему она должна их терять, тем самым, обедняя себя? И чем замещать потери – нагнетанием метафорических головоломок, что нередко практикуют иные новомодники? В нашей поэзии такие попытки доказали только одно – не замещается.

Отчего так?

По очень простой причине: рифма явление не случайное, не чье-то изобретение по «внезапному озарению». У нас, у русских, она родилась вместе с формированием самого языка, его ритмического строя, прошла многовековые испытания – и выдержала их! – в народном творчестве. Приведу одну частушку, которую слышал в селе:

Ой, чики´-чик´, чик´,

Зажурились мальчики,

Зажурились, девок ждут –

Что-то долго не идут!

Первая строчка здесь – вступление, «игра словесами», но посмотрите на остальные – это и событие, и действие, и внутреннее состояние, и его объяснение. А уберите размер и рифму – получится прозаическая жвачка для объяснения банальной ситуации. Кому и для чего такая нужна?

Поэтому, думается мне, значение рифмы в поэзии любого народа надо начинать исследованием его языка, фольклора, устного творчества. Без этого любая теория будет ковылять на ходулях.

В русской поэзии со времен Пушкина до наших дней рифма считалась и считается важнейшим компонентом стиха и в обозримом будущем, думается мне, такой и останется, поскольку при всех развитиях и обогащениях сохраняются основные формы языка. Современный русский стих – гибкий, раскованный, быстро и непрестанно совершенствующийся в области языка и формы, в подавляющем преобладании рифмованный. И не следует допускать ошибки – идет это не от «косности» самих поэтов, а от диалектики развития живого для живых. Можно ли, например, представить «нерифмованных» А. Твардовского, детскую поэзию С. Михалкова и А. Барто? Да, разумеется, ни при какой погоде! Но ведь это – практика, восприятие поэзии народом – и есть ответ на вопрос о значении рифмы для русской поэзии. А всякие попытки применительно к этой практике рассуждать о «старомодности» рифмованного стиха, «традиционалистской косности» и прочее – всего лишь попытки «навести тень на плетень» (видите, даже поговорки у нас рифмованные!).

Назвать поэтов, у которых я учился рифмованному стиху, этапы «оформления рифменного почерка»? Совершенно невозможно – «учителем» была вся русская поэзия, а учение и поиски, не всегда, конечно, и удачные, продолжаются всю жизнь.

В заключение этого раздела замечу: в русской поэзии, в том числе у Пушкина и Некрасова, существуют и нерифмованные стихи. Они могут быть и сейчас, есть и у меня – например, в небольшой стихотворной новелле «Васька». Но и вся история нашей поэзии, и собственный опыт привели меня к следующей мысли: нерифмованный стих выдерживает художественную нагрузку только в драме или событийно-драматическом сюжете. Короче, в тех случаях, когда поэтическое произведение по своему содержанию и драматически-повествовательной манере как бы переходит в другой жанр.

А если без рифмы и размера? В русской поэзии такие попытки всегда кончались безрезультатно или плохо. Почему? Отворачивается читатель. Да это и понятно – что такое «поэзия» без размера и рифмы? Тяжелая, натужная, гримасничающая проза. Писать такие «стихи», особенно если отдаваться так называемому «потоку сознания», можно по «километру в день». Они чаще всего свидетельствуют о развитом воображении, но одновременно и о недостатке мастерства.

Вы спрашиваете, до какой степени содержание моих стихов продиктовано рифмой? Не могу уразуметь, каким бы это образом рифма могла определять содержание? Она – материал, инструмент, формальный компонент стиха и не может определять содержание. А вот «тонизирующим», что ли, моментом в работе является, и порой существенным, – чтобы рифма была не избитой, не примитивной, естественно стала на свое место, приходится иной раз перебирать десятки метафор, сравнений, уподоблений. Отсюда вывод: чтобы добиваться совершенной рифмы, необходимо совершенствовать художественное, образное мышление, мастерство вообще.

Выдвигает ли какая-нибудь лирика – философская, любовная, пейзажная – «специфические рифменные» проблемы? Признаться, даже не думал об этом. Скорее всего, нет – я несколькими строками выше указывал, что рифма требует совершенствования мастерства вообще, это в равной степени относится и к эпике, и к лирике. Что можно подразумевать под «хорошей рифмой»? Такое положение, когда рифма, играя положенную ей роль, не выскакивает на первый план в качестве чего-то самостоятельного, но в то же время соответствует современному уровню развития языка и мышления. Она должна «вписаться» в живую речь, в ее нынешнюю, на данном этапе, выразительность и изобразительность. И развиваются способы рифмовки с развитием речи. В нынешней русской советской поэзии уровень рифмовки высок как никогда!

Что касается составных рифм и способов рифмовки – перекрестных, соседних, – а также структуры строф, то тут, полагаю, по формальным признакам чему-либо отдавать предпочтение невозможно. Все способы хороши, если ведут к цели – созданию художественного произведения. Что касается моей практики, то я – удачно, нет, не мне судить – использовал множество их, писал и сонеты. И думаю, что поэт имеет право пользоваться всем, что ему по душе. Омар Хайям писал:

Умно бывает подстригать деревья,

Но окорнать себя куда глупей!

Чего ж ради и современным поэтам ограничивать себя какими-то рамками? Никакого в том смысла. Вот поставить бы нам всем вместе достойный памятник нашему веку, запечатлев в нем личность и общество, индивидуальное и общее, малое и великое! Проявив при этом и понимание нашего времени, и совершенное мастерство!

Я ответил не на все ваши вопросы – простите, нет времени.

Может быть, мои способы рифмовки поможет уяснить небольшой мой сборник небольших поэм «А сами вы любили?», который вам посылаю!

ЗУЛЬФИЯ

1. Я люблю рифмованное стихотворение за его четкость и емкость. Они придают поэтической мысли порядок и самую высокую организованность строфе, делают стихотворение необычным. Ведь стих рождается из стремления человека выразить свою душу необыденно, неординарно. Рифма есть высокий тон, красота и благородство мысли.
2. Изящные, тонко музыкальные поэты Востока всегда остро чувствовали рифму. Узбекская поэзия, как и вся классическая поэзия Востока, создала богатую сокровищницу рифмы. Родилась даже наука о ней – илми кофия. В прекрасных газелях и эпических поэмах Фирдоуси, Низами, Саади, Хафиза, Лутфи, Навои Бабура рифма существует как праздник ярчайших слов. Мне нравится этот величественный и роскошный каскад музицирующих слов. Строки из «Пятерицы» (произведения, состоящего из пяти романтических и философских дастанов) Алишера Навои – это фейерверк благозвучных поэтических слов. Таких строк в творчестве Навои несметное количество. Это высокая поэзия.

Для меня каждое произведение Навои – открытие. Прислушайтесь, как он рифмует все слова в одном двустишии:

Хам юзи ани бекдрор этти,

Хам сузи ани ашкбор этти.

Традиции великого Навои находят продолжение в творчестве известных узбекских советских поэтов нашего века – Хамида Алимджана, Гафура Гуляма…

Но, к сожалению, и при самом удачном переводе на другой язык соль и сладость таких благозвучий, из которых создается напевность стиха, неизбежно теряются. Я многому научилась у таких поэтов, как Хамид Алимджан и Гафур Гулям, рифма в поэзии которых емкая, ядреная, неизбитая.

Особо хочу сказать о рифме Пушкина. Мне всегда казалось, что рифма Пушкина огненно-жгучая, она постоянно нацелена, постоянно светоносит. Если каждая строка – путь к таинственному замку, то рифма Пушкина – ключ, которым открывается вход в него.

Я по мере возможности переводила Пушкина. И этот поистине радостный труд научил меня многому.

Как и у Навои, у Пушкина рифма – это целая поэтическая система, школа мастерства гения…

Я в хорошем смысле слова завидую остроте рифмы в узбекских народных песнях и, особенно, в народных пословицах. Неожиданность, необычайность, звучность и при этом богатейшая содержательность – вот где нам все время следует учиться.

3. Как ни странно это звучит, но рифма, по-моему, рождается вместе с поэтом, и настоящую лирическую поэзию без рифмы трудно себе представить. Я очень трудно воспринимаю стихи без рифмы.

Стихи без рифмы как бы лишаются своего организующего начала.

1. Двух поэтов, С. Михалкова и В. Солоухина, я анкетировал по поводу рифмы во время нашей личной встречи на Международной конференции писателей в Софии (1982 г.), чем объясняется «неканонический» характер этих анкет.[↩]