Пастернак без сносок

Наталья Иванова, Борис Пастернак: участь и предназначение. Биографическое эссе, Санкт-Петербург, Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ, 2000, 344 с.

Написать популярную биографию поэта невозможно. Невозможно сделать поэта доступным для всех. Поэзия все- таки явление антидемократическое. Однако можно попробовать объяснить его жизнь и творчество для себя. И, как это ни странно, обычно именно такие, порой весьма и весьма субъективные, «объяснения» вызывают симпатию читателя. Потому, видимо, что субъективность, пристрастность – это синоним искренности, которая всегда подкупает.

«Свою задачу, – пишет Наталья Иванова, – я видела в том, чтобы познакомить читателей с моей версией жизни и личности поэта, реконструировать время и его, Пастернака, творческую и психологическую реакцию на события этого времени» (с. 5). Оригинальной такую задачу, как и всякую другую впрочем, не назовешь. Оригинальным может быть только решение. Или метод.

Всякое описание – лишь схема. Так устроен язык. У всякой схемы сомнительных сторон больше, чем достоверных, но суть ее не в достоверности. Схема – это точка опоры, это ориентир, по уменьшению которого можно понять, что ты движешься. Дать точку опоры в начале пути – самое главное.

В этом, по моему мнению, цель книг, подобных той, которую написала Наталья Иванова. В них вряд ли можно «узнать много нового», но, соглашаясь с ними или им возражая, можно разобраться в своем, личном отношении.

Но всегда трудно найти те несколько слов, которые выразили бы эту самую точку опоры. Наталья Иванова их нашла: подчиненность судьбе. «Если поэзия – это губка на садовой скамейке, которую поэт «выжмет» во здравие поэзии, то и сам поэт- тоже впитывающее, пластичное творение, создание Божье». И тут же оговорка: «Признаю, что пассивность, то есть подчиненность судьбе, – не совсем точное слово» (с. 7). Но точные слова – только у самого поэта. Н. Иванова цитирует письмо Бориса Пастернака Ольге Фрейденберг от 12 февраля 1910 года: «Мне совсем нестерпимо, когда я вспоминаю о том, что, подавленный этой посвященностью, принадлежностью к жизни, приходящей за высшей темой, своеобразно посвященной городу и природе – всему, я в этом чувстве так же женственен, т. е. зависим, как и ты…» (с. 53). Отсюда, из ощущения этой зависимости, и родилась поэзия Пастернака, которая была «навзрыд». Зависимости, кроме всего прочего, и от поэтической традиции, которую Н.