П. В. Б а с и н с к и й. Подлинная история Анны Карениной. М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2022. 384 с.

Павел Басинский и Лев Толстой, чьи имена вот уже второе десятилетие соседствуют друг с другом на одной книжной обложке, образовали устойчивую пару «автор — герой» в рамках безграничного исследовательского сюжета. Книги «Лев Толстой: Бегство из рая» (2010), «Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: История одной вражды» (2013), «Лев в тени Льва. История любви и ненависти» (2015) и «Лев Толстой: Свободный человек» (2016) были написаны писателем, литературоведом и журналистом с целью взглянуть на «великое произведение жизни«, «роман под названием «Лев Толстой»» [Басинский 2017: 6] с разных сторон: уход Льва Николаевича из Ясной Поляны, его конфликт с Церковью, отношения Толстого с Софьей Андреевной, их детьми и т. д.

«Подлинная история Анны Карениной» стала пятой работой (не считая романа-диалога о жене писателя «Соня, уйди!», созданного в 2020 году в соавторстве с Е. Барбанягой) в толстовском цикле Басинского, для которого новое перечитывание старого романа каждый раз оборачивалось открытием: «…я читаю другой роман«, «…другой роман о каких-то других героях» (с. 11). Попытка разобраться в собственных ощущениях и зафиксировать «последнюю версию подлинной истории Анны Карениной» и послужила поводом к написанию книги. В отличие от предыдущих работ о Толстом она возникла как будто бы «сама собой»: «Без плана, без концепций, без конструкции» (с. 12). Но что более важно, это книга «не писателя, а читателя», «фанатика, подсевшего на этот роман, как главная героиня подсела на опиум…» (с. 12–13).

По своему жанру «Подлинная история…» напоминает доступный для широкой читательской аудитории путеводитель, историко-культурный и литературный комментарий к «роману широкого дыхания» (А. Станкевич). Особый интерес автор проявляет к «дотошным читателям», которым едва ли не на первой же странице приносит свои извинения за возможные неточности и ошибки.

Басинский в очередной раз уверенно балансирует на грани между объективностью и субъективностью, документом и творчеством. Он плетет единую ткань нефикционального нарратива из отобранных для интерпретации фрагментов романа, из личных впечатлений и ассоциаций (вызванных как самим произведением, так и творчеством Толстого в целом), из биографических фактов жизни писателя и его окружения, их дневников, воспоминаний, писем и проч.

Книга состоит из предисловия, двадцати одного очерка, двух приложений и сопровождается более чем пятьюдесятью иллюстрациями. В основной текстовой части намечаются три магистральные сюжетные линии:

— реконструкция процесса создания «Анны Карениной»;

— комментированное чтение отдельных глав романа;

— анализ художественных образов, тем и мотивов, поиск возможных прототипов главных и второстепенных персонажей.

Каким образом провал грандиозных проектов Толстого («Азбуки» и исторического романа об эпохе Петра I) привел к написанию «романа из жизни частной и современной эпохи» (с. 45)? Отчего состояние творческой эйфории сменялось муками творчества? И почему «Толстой не мог не написать этот роман, но не написал бы, если бы не закабалил себя договором» (с. 37) с издателем «Русского вестника» М. Катковым? Помимо того, что Басинский дает внятные ответы на эти вопросы, он говорит о влиянии на черновой вариант произведения о женской измене — «»эмбрион» «Анны Карениной»» (с. 48) — двух неоконченных отрывков А. Пушкина («Гости съезжались на дачу***», «На углу маленькой площади…»), пытается понять тайну названия второй рукописной редакции — «Молодец баба».

Автор «Подлинной истории…» неоднократно подчеркивает новаторство Толстого, характеризуя «Анну Каренину» как «сплошной эксперимент и нарушение правил классического романа» (с. 256), чтение которого — «не только удовольствие, но и большой читательский труд» (с. 284). (Как не вспомнить знаменитую статью В. Асмуса «Чтение как труд и творчество»?)

Басинский обращается к методу «медленного чтения» в тех сценах романа, где, по его мнению, «закладываются не только главные сюжетные линии, но и главные смыслы» (с. 102). Продвигаясь вдоль границ художественного текста, то есть от одного выбранного эпизода к другому, автор последовательно развивает ряд идей относительно своего понимания «Анны Карениной». Уже первая фраза характеризуется как «ловушка», поскольку в ней «не хватает двух слов»: «…каж­дая несчастливая семья думает, что несчастлива по-своему» (с. 62). Так, тема (не)счастья, заявленная в первой части романа разнонаправленными жизненными установками Левина («можно работать над собой») и Облонского («можно просто изменить свой взгляд на себя»), оказывается для Басинского едва ли не лейтмотивом всей «Анны Карениной» (с. 70).

Описание московского бала подводит автора к разговору о регламентированном порядке танцев в XIX веке. Реконструкция первой встречи Анны и Вронского (точнее: «настоящего первого знакомства», с. 125) становится толчком к мотивно-образному анализу избранных глав. История проведения добровольных скачек предшествует интерпретации сцены в Красном Селе как «соревнования не только двух лошадей, но и двух природных качеств, двух характеров — женского и мужского» (с. 163), а выяснение особенностей бракоразводного процесса в Российской империи — рассмотрению конфликта в семье Карениных.

«Подлинная история…» есть биография ее заглавной героини, но не романа Толстого как художественного целого. Поэтому ключевое место в повествовании Басинского занимают только те, кто напрямую связан с сюжетной линией Анны и, соответственно, Вронского и Каренина.

Образы Алексея Кирилловича и Алексея Александровича формально и содержательно уравновешены в своих характеристиках: каждому из них отводится пара очерков («Граф Вронский», «За границей» и «Загадка Каренина» в двух частях) и каждый из них ярче всего оценивается сквозь призму другого. Вронский «бессодержателен» (с. 224), в то время как в Каренине «есть какое-то содержание» (с. 222). Если первый — «идеал любовника», то второй — «идеал чиновника» (с. 224). Категоричность Басинского в оценке мужских образов явно контрастирует с его оценкой образов женских. Недаром, когда речь заходит о Каренине, автор пишет: «»Министерских машин», как и обманутых мужей, в России было много. Гораздо больше, чем женщин, бросавшихся под поезда» (с. 186).

Три главы «Подлинной истории…» («Дьявол носит Prada», «В тихом омуте» и «Сердце матери») посвящены предполагаемым виновницам самоубийства Карениной: княгине Бетси Тверской, «жрице светского адюльтера» (с. 232), в великосветском салоне которой велись интриги против Каренина после объяснения Вронского в любви к Анне; графине Лидии Ивановне, религиозной женщине, лишившей Каренину «последней душевной опоры и оправдания в ее жизни» (с. 267) — Сережи; графине Вронской, которая желала свести Алексея со светской замужней дамой и искренне ненавидела Анну, потому что она, по понятиям «maman«, «убивала ее любимого сына» (с. 280, 291).

Образ самой Анны красной нитью проходит сквозь всю ткань «Подлинной истории…»: первый и последний очерки («Памяти Анны Пироговой» и «Смерть Анны») образуют кольцевую композицию. Ее центр — женщина, напоминающая автору «действующий вулкан» (с. 153). Басинский, подобно Толстому, дает обстоятельную характеристику Карениной либо через других героев романа, либо через ее прототипов: Анну Пирогову, «подлинную Анну Каренину» (с. 19), чья трагическая история стала фактом литературы (автор иронично замечает, что Толстой не додумался бы «бросить молодую женщину под колеса товарного поезда», ведь «в русской литературе героини предпочитали топиться», с. 17) и задала произведению основные тематические векторы: самоубийство, поезд и любовь; Марию Гартунг, старшую дочь Пушкина, чей облик подсказал внешний образ Карениной; наконец, Марию Толстую, родную сестру писателя, «другую Анну Каренину» (с. 89), чья непростая судьба также нашла отражение в пространстве романного текста.

Обращает на себя внимание опыт Басинского в построении компаративных сюжетов (Толстой и Флобер, Толстой и Золя). Можно видеть, как в обоих случаях он приходит к схожему выводу: между романами «Госпожа Бовари» (1856), «Анна Каренина» (1873–1877) и «Нана» (1880) «есть сходство, но нет генетической связи» (с. 28). «Эмма и Анна — сестры. У них одна мать — литература <…> Но эти женщины рождены от разных отцов» (с. 33). Вместе с тем Каренина и Купо суть художественное размышление на тему (не)допустимости (не)законной любви и отправная точка для творческого диалога о том, «на что имеет право женщина?» (с. 60).

В мае 1876 года на станции Обираловка «заканчивается история Анны Карениной. Но не заканчивается этот удивительный, беззаконный роман, который продолжается восьмой частью, где рассказана другая история — жизни Левина и Кити в деревне» (с. 308–309). Басинский намеренно оставляет их сюжетную линию нетронутой, поскольку они по праву заслуживают своей «подлинной истории», имеющей для Толстого особое значение: «Для него история Левина и Кити была гораздо важнее истории Анны и Вронского, потому что это была его история» (с. 42).

Книга снабжена богатым иллюстративным материалом, который фактически визуализирует все повествование: перед нами писательские портрет 1873-го и фотография 1876 года (здесь создается важный смысловой акцент, связанный с изменением мировоззрения Толстого за время написания романа), изображения возможных прототипов, издателя, первых читателя и критика «Анны Карениной», копии рукописей, картины яснополянского быта и дореволюционной России второй половины XIX века, а также кадры из шестнадцати экранизаций романа с 1912-го по 2017 год. Такое обилие киноматериала резонирует с мыслью Басинского о влиянии кинематографа на наше (нередко ошибочное) восприятие «Анны Карениной»: например, роль Вронского «исполняли замечательные актеры <…> Все красавцы! Но в романе Вронский не так уж и красив» (с. 135).

Первым приложением является работа старшего сына писателя С. Толстого «Об отражении жизни в «Анне Карениной»: Из воспоминаний», ставшая одним из источников и, вероятно, прообразов настоящей книги Басинского. В ней проводится «сравнение отдельных эпизодов романа с действительностью» и высказываются «соображения о происхождении отдельных эпизодов романа и о прототипах второстепенных лиц, в нем появляющихся» (с. 325). Во втором разделе «Писатели, режиссеры, актеры о романе» приводится широкий спектр читательских (!) мнений по поводу «Анны Карениной»: от И. Тургенева, Дж. Голсуорси и А. Зархи к С. Довлатову, У. Фолкнеру и К. Найтли.

«Никакой подлинной истории Анны Карениной не существует. Анн Карениных столько же, сколько читателей этого романа» (с. 12). Каждый из нас способен прочитать толстовский текст хотя бы один или даже несколько раз, но сможем ли мы до конца «разобраться в своих личных Аннах» (с. 13)? Это уже другой вопрос и другая история — другой Анны и другой «Карениной».