От утопии к атараксии

Время, когда к братьям Стругацким серьезная критика и литературоведение почти никак не относились, давно прошло. Их творчество анализируется в многочисленных статьях и диссертациях, их жизни и работе посвящены книги и биографические очерки. Взгляд на их наследие становится все более пристальным. Подробно рассматриваются отдельные его аспекты: содержательные и стилевые характеристики, элементы поэтики, культурные контексты, рецепция их творчества¹. Это процесс естественный и необходимый. Но отнюдь не закончена еще работа общего осмысления этого наследия в контексте бурного, изменчивого исторического периода, интегральной частью которого «феномен Стругацких» являлся.

Творчество братьев Стругацких, при всей его калейдоскопичности, при всем изобилии и красочности сюжетных ситуаций и коллизий, фантастических идей и образов, всегда обнаруживало в своей основе довольно ясную систему взглядов на мир, на его «онтологию и аксиоматику»: как устроена вселенная и каково место человека в ней, что есть добро и что — зло, что человек должен делать, что он может знать, на что может надеяться. Конечно, система эта не оставалась неизменной, она заметно эволюционировала под влиянием сдвигов в общественной ситуации, в авторском мировосприятии.

До сих пор диахронический взгляд на творчество Стругацких ограничивался рассмотрением идеологических изменений в сознании авторов, с констатацией их освобождения от утопическо-коммунистических шор и иллюзий. Подобная «смена вех» носит как бы надындивидуальный характер и выглядит довольно типичной для советского общества, в частности интеллигенции.

В настоящей статье я предлагаю более широкий и одновременно углубленный подход к эволюции художественного мира Стругацких. В основе такого подхода — периодизация их творчества с точки зрения смены «мировоззренческих парадигм». Мировоззренческая парадигма включает в себя такие основные параметры, как онтологические представления (в том числе пространственно-временные модели), познавательные и ценностные установки, способы ориентации человека в мире (что в произведениях Стругацких находит выражение преимущественно в «ситуациях испытания»). В статье будут также рассмотрены изменения в повествовательной манере и композиционных приемах, используемых авторами, в связи с мировоззренческими сдвигами.

Стругацкие дебютировали в советской научной фантастике как соавторы в 1957 году² повестью «Извне» и принесшим им известность романом «Страна багровых туч». После этого появились повести и романы «Путь на Амальтею» (1959), «Полдень, ХХII век» (изначально роман вышел под названием «Возвращение») (1960), «Стажеры» (1960), «Попытка к бегству» (1962), «Далекая Радуга» (1962), «Трудно быть богом» (1963), «Понедельник начинается в субботу» (1964), «Хищные вещи века» (1964). Эти произведения и образуют то, что я определяю как раннее творчество братьев Стругацких, включая и вещи «переходные».

Каким же предстает мироздание в произведениях этого периода? Вселенная в книгах молодых Стругацких прежде всего монистична. Она материальна, безгранична, изотропна, полна загадок, вызовов и — принципиально постижима. Важно подчеркнуть, что художественная вселенная Стругацких — явно «птолемеевского» типа, в том смысле, что все ее звезды и планеты вращаются вокруг Человека, притягиваются к нему. Это мир «без трансценденции». Здесь нет отсылок к «высшим», метафизическим сущностям и силам. Все начала и концы, причины и следствия, проблемы и (потенциальные) решения лежат в единой, хотя имеющей довольно сложную конфигурацию, сфере — обозримой, осязаемой и умопостигаемой.

Перспективой человеческой цивилизации в социальном плане является коммунизм. Устройство коммунистического общества, архитектура и внутренний дизайн этого «здания» представлены у Стругацких картинами и деталями лаконичными, однако значащими. Это то самое царство свободы, о котором мечтали классики марксизма, где люди избавятся от бремени отчуждения, эксплуатации, социальных антагонизмов, где возникнет свободная и плодотворная игра сущностных сил человечества как рода, где материальное изобилие будет одновременно результатом и условием продуктивной практической деятельности, увлеченного познания, духовного совершенствования.

Пространство и время тут в общем линеарны. Действие большинства произведений этого периода происходит в относительно недалеком (до 200 лет вперед) будущем. В соответствии с канонами научной фантастики главный атрибут будущего — экспансия человеческого рода за пределы Земли. В изображаемом Стругацкими мире космические корабли бороздят просторы Космоса, доставляя посланцев человечества на близкие и отдаленные планеты — пока лишь! — Солнечной системы.

Зачем? С одной стороны, есть практические цели и задачи — например, обретение новых источников сырья и энергии для удовлетворения расширяющихся потребностей молодого коммунистического общества. Однако над всеми этими соображениями надстраивается более общий и существенный императив: «плавать по морям необходимо»! Иными словами — человечество не может не выйти из своей колыбели, не может не использовать свои сущностные силы для расширения своего ареала, для познания мироздания, для покорения — да, со всеми киплинговскими ассоциациями — пространств космоса. Тем самым человечество реализует свой творческий потенциал и утверждает принцип единства «бытия и сознания».

Преображать Землю, летать к планетам и звездам должен новый, коммунистического склада человек. Коммунары и являются главными героями одиссей и утопий молодых Стругацких. При том, что индивидуализация, психологическая достоверность и разработанность образов не являлись в ту пору их главной литературной задачей, авторы прилагали усилия для создания живых и привлекательных характеров. Какие они, люди будущего? Прежде всего — «почти такие же» (подразумевается — как мы, как лучшие из нас сегодняшних). Читатели должны были видеть в героях их книг своих соседей и современников, чуть очищенных от налета привычности, слегка загоревших на негаснущем солнце коммунистического полудня.

Нравственные качества «Хомо новус», они же — ценности Стругацких той поры, следующие.

На первом месте — альтруизм, готовность переступить через личные желания и интересы ради всеобщих целей и ценностей. Тесно связан с этим мотив солидарности, доминирования коллективистского мироощущения. Герои ранних произведений Стругацких борются и ищут, встречают препятствия и преодолевают их вместе, в рамках общности, плечом к плечу. Это — и экипаж «Мальчика» на Венере («Страна багровых туч»), и команда «Тахмасиба» («Путь на Амальтею», «Стажеры»). Даже действуя поодиночке, герои представительствуют от лица некоего «мы» — идеального (по крайнее мере, в потенциале) и всеохватного коллектива.

Очень важна здесь деятельностная установка: познавать окружающую реальность, преобразовывать ее на благо человечества, растрачивать себя в работе и борьбе должно быть интереснее, притягательнее, чем наслаждаться, развлекаться, отдыхать.

Дальше следуют более частные свойства: мужество, верность долгу и дружбе, интеллектуальное любопытство, чувство ответственности, чувство юмора.

Остальные качества факультативны. Юрковский может быть эксцентричнее и даже эгоцентричнее Быкова, Крутиков может быть немного мямлей, Ивану Жилину простительны некоторые нарушения дисциплины. Это все укладывается в широкую и нежесткую матрицу коммунистической антропологии. Люди будущего не могут и не должны быть ангелами.

Важно подчеркнуть — все индивидуальные достоинства и добродетели героев Стругацких являются реализациями сверхличностного коммунистического идеала, через него обретают убедительность и действенность.

А что же зло? Его роль в типических произведениях этого периода выполняют всяческие пережитки и «родимые пятна», подлежащие окончательному искоренению в процессе дальнейшего общественного развития и созревания. Речь идет о рудиментах собственничества, властолюбия и интриганства, о проявлениях эгоцентризма, гедонизма, безответственности.

Устранение этих изъянов и утверждение высоких коллективистских «правил добра» произойдет не автоматически с воцарением новой общественной формации. Среди необходимых условий авторы выделяют создание новаторской педагогической системы, в которую будут мобилизованы лучшие интеллектуальные и нравственные силы человечества…

Самая подробная картина, точнее, мозаика коммунистического общества как содружества счастливых, трудолюбивых, веселых членов представлена в романе «Возвращение» («Полдень, ХХII век»). Здесь изображение всяческих футурологических диковин и артефактов, научно-технологических новаций и достижений дается на оптимистическом психо-фоне: персонажи радостно соревнуются в служении общему делу, в максимальном раскрытии и реализации своих сил и способностей.

Еще более наглядно и заразительно дух солидарности, ненатужного альтруизма, увлеченного «делания» воплотился в сказочно-фантастической повести «Понедельник начинается в субботу». Молодые ученые-маги, собравшиеся в стенах НИИ ЧАродейства и ВОлшебства, азартно и самозабвенно занимаются поисками секретов человеческого счастья и производством последнего в промышленных масштабах. НИИЧАВО — пространство саморазвития через созидание, «веселой науки», рождающейся от соединения творческого импульса и бескорыстной воли к знанию. Впрочем, «Понедельник начинается в субботу» по своей гетерогенной поэтике примыкает, скорее, к группе переходных произведений, о которых речь пойдет ниже.

На всем протяжении творчества Стругацких в их книгах важнейшую роль играет ситуация испытания, в которой проверяются и раскрываются характеры персонажей, а часто и сфокусирован смысловой посыл произведения. Какого же типа ситуации преобладают в раннем творчестве писателей?

В «космических одиссеях» — «Страна багровых туч», «Путь на Амальтею» — героям приходится сталкиваться с обычными трудностями и опасностями, преследующими первопроходцев: непомерно суровые и враждебные условия окружающей среды, угрожающие катастрофой технические неполадки, иногда — угроза со стороны инопланетных существ. В «Стажерах» впервые возникает у Стругацких мотив социальной патологии, несовпадения родовой человеческой сущности, трактуемой авторами вполне коммунистически, и рефлексов человека частного.

Разрешение этих ситуаций — как природно-физического, так и социального характера — не представляется в принципе сложным. От героев требуются «лишь» мужество и решимость (иногда доходящие до самопожертвования), способность рационально проанализировать проблему и умение выбрать оптимальную линию практического поведения.

Правда, в повести «Далекая Радуга», выдержанной в тональности «оптимистической трагедии», возникает тень этической коллизии. Эксперимент на маленькой «планете ученых» вышел из-под контроля, людям грозит неминуемая гибель, покинуть планету может лишь небольшой космолет. Обитатели Радуги решают, что эвакуировать нужно детей. Никакого эгоизма, никаких попыток спасти собственную шкуру. Альтернативную позицию представляют слишком увлеченные «сциентисты», считающие, что корабль должен увезти результаты их исследований, да отдельно взятый индивидуалист Роберт Скляров, вознамерившийся спасти — нет, не себя, а любимую женщину. Но и он в финале признает свою вопиющую неправоту.

Этой принципиальной смысловой прозрачности соответствует и простота художественных средств, композиционного построения, способов повествования. Во всех упоминавшихся выше произведениях сюжет строится вполне традиционно, он развертывается динамично и линейно, устремляясь, через необходимые приключения и коллизии, к предустановленному финалу. Впрочем, в «Возвращении» и «Стажерах» сквозное фабульное напряжение несколько ослаблено. «Возвращение» являет собой мозаичное сцепление эпизодов, призванных, как уже сказано, дать панорамную картину трудов и дней «коммунаров». В «Стажерах» намечено развитие внутреннего сюжета — духовного созревания юнца Юры Бородина под влиянием окружающих его легендарных космопроходцев.

Рассказ обычно ведется от третьего лица. При этом Стругацкие охотно пользуются интонационной манерой Хемингуэя, открыв в ней богатые инструментальные возможности претворения фантастических тем.

Однако уже в эти годы Стругацкие пишут произведения, свидетельствующие об усложнении их мировоззренческой парадигмы. В повести «Попытка к бегству» и романе «Трудно быть богом» появляются новые хронологические конфигурации. Коммунистическая утопия, с ее высокой нравственной планкой и нормативным гуманизмом, в лице своих посланцев «интерферирует» с реальностью архаичных инопланетных обществ. Возникает ситуация «будущего в прошедшем», проблема несовместимости представлений, понятий, оценок людей разных эпох.

Особенно характерен в этом смысле роман «Трудно быть богом». Представитель Земли в королевстве Арканар Антон, он же дон Румата, становится свидетелем нестерпимо жестоких событий. При этом его право на вмешательство ограничено принципами разработанной на Земле «базовой теории»: все развивается согласно объективным историческим закономерностям, «наш человек» в Арканаре должен лишь наблюдать, фиксировать, сообщать. Герой оказывается перед дилеммой: подчиниться дисциплине и теоретическим постулатам или следовать своему нравственному чувству и тому, что подсказывают логика и здравый смысл. Ситуация выбора здесь осложнена вопросом о допустимости и пределах «противления злу насилием».

В целом, можно сказать, что проза Стругацких в этот период полностью лежит в сфере научной фантастики, как последнюю определяет известный исследователь Дарко Сувин: «Научная фантастика — литературный жанр, необходимыми и достаточными условиями которого служат наличие и взаимодействие остранения и познавательной установки, и главным формальным устройством которого является воображаемая «рамка», альтернативная по отношению к эмпирическому окружению автора»³.

Мировоззренческую же парадигму авторов я определил бы понятием «утопическое проектирование». Утопия здесь (и снова в соответствии с подходом Д. Сувина) понимается не столько как фиксированное состояние реальности, сколько как «ориентация», творческая интенция, которая переступает пределы реальности и ломает ограничения существующего жизненного порядка.

К середине 1960-х годов Стругацкие все более убеждаются: набрасывать «кроки» будущего приятно и увлекательно, однако гораздо важнее разбираться в том, что происходит вокруг, глубже постигать закономерности общественного развития и свойства человеческой природы.

Эта смена фокусировки была выражена лаконичной формулировкой одного из их сквозных героев, Ивана Жилина, в «Хищных вещах века»: «Главное — на Земле». Здесь начинается новый, наиболее плодотворный этап творчества братьев Стругацких. Самые значительные произведения этого периода: «Улитка на склоне» (1965), «Второе нашествие марсиан» (1966), «Сказка о Тройке» (1967), «Гадкие лебеди» (1967), «Обитаемый остров» (1968), «Пикник на обочине» (1971), «За миллиард лет до конца света» (1974), «Град обреченный» (1975).

Все они отмечены эзоповой критикой советской реальности с ее бюрократическим всевластьем, элементами тоталитаризма, двоемыслием, конформизмом и демагогией. При этом Стругацкие в основном сохраняют еще приверженность коммунистическому — читай «гуманистическому» — идеалу, озаряющему горизонт человеческой истории, однако бросают вызов идеократии, догматизму и тоталитарным методам управления советским обществом.

В более глубоком мировоззренческом плане этот период можно определить как период «экзистенциального моделирования». Для обоснования этого тезиса взглянем более пристально на некоторые из произведений зрелого периода. «Улитка на склоне» и «За миллиард лет до конца света» открывают и закрывают его соответственно.

Примечательно, что обе эти вещи несут на себе сильный отпечаток экзистенциалистского мироощущения. Главный герой «лесной» части «Улитки на склоне» Кандид оказывается в результате аварии в чаще загадочного и чуждого Леса, живущего по непонятным законам, среди аборигенов — людей совершенно иного, нежели у него, ментального склада и уровня культуры.

1. Вот, к примеру, темы диссертаций последних лет: Кузнецова А. В. Рецепция творчества Стругацких в критике и литературоведении: 1950-е-1990-е годы. М., 2004; Милославская В. В. Творчество А. и Б. Стругацких в контексте эстетических стратегий постмодернизма. Ставрополь, 2008; Надежкина Т. А. Мифопоэтическая организация трилогии Стругацких «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер». М., 2008; Шпильман М. В. Коммуникативная стратегия «речевая маска»: на материале произведений А. и Б. Стругацких. Новосибирск, 2006.[↩]
2. ] Указываются даты написания произведений. Известно, что ввиду цензурных ограничений публикация ряда произведений изрядно «запаздывала», а такие книги Стругацких, как «Гадкие лебеди» и «Град обреченный», были изданы на родине лишь в годы перестройки.[↩]
3. Suvin D. Metamorphoses of Science Fiction. New Haven and London: Yale Un. Pr., 1979. P. 7-8. (Перевод мой. — М. А.)[↩]