«Организованное упрощение культуры» – как цель и средство

Карл А й м е р м а х е р, Политика и культура при Ленине и Сталине. 1917 – 1932. Перевод с немецкого Ю. Мадора, В. Гречко, М., «Аиро-ХХ», 1998, 208 с.

Книга К. Аймермахера «Политика и культура при Ленине и Сталине» издана спустя несколько лет после им же подготовленной антологии документов и материалов «В тисках идеологии» (М., 1992). Их соотносительная связь очевидна: антология – это свод разнохарактерных документов (постановления ЦК РКП(б) и ЦК ВКП(б), резолюции партийных съездов, постановления Отдела печати ЦК и Наркомпроса, статьи ведущих деятелей партии, руководивших культурой).

В книге «Политика и культура…», напротив, виден твердый режиссер: остается ориентация на факт и документ, но это уже концепция, поданная сжато, по стилистике – ровно и почти бесстрастно (в советское время сказали бы – «объективистcки»).

Это – не случайно: стиль повествования задан дисциплиной западноевропейской мысли. Но прежде напомню: Карл Аймермахер – известный славист, специалист по истории советской культуры и искусства. Являясь руководителем Славянского семинара и директором Института русской и советской культуры им. Ю. М. Лотмана в Рурском университете города Бохума (ФРГ), Аймермахер не новичок в исследовании культурной политики советской власти: он занимается этой темой около сорока лет.

Когда он начинал, в обороте советских исследователей было три официальных документа: письмо ЦК РКП(б) «О Пролеткультах» (1920) и два партийных постановления («О политике партии в области художественной литературы», 1925; «О перестройке литературно-художественных организаций», 1932), да и те были фальсифицированы. Теперь под руководством профессора Аймермахера закончена целая серия книг, посвященных литературной критике тоталитарного общества (например: Дирк К р е ч м а р, Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко, 1970 – 1985 гг., Вольфрам Э г г е л и н г, Политика и культура при Хрущеве и Брежневе. 1953 – 1970 гг.; в работе находится книга коллег о периоде 1930 – 1953 годов).

Казалось бы, маститый ученый, известный искусствовед, Аймермахер мог заниматься менее прозаическими темами, чем «культура и власть»: ведь сорок лет назад, да и совсем недавно, она была одной из самых официозных тем. Ее центром всегда был миф о золотых 20-х годах, о первом – «интеллигентном» – правительстве, о благодушном и терпимом Луначарском, о толерантном постановлении 1925 года, о спасительном для литературы постановлении 1932 года, положившем предел злодеяниям рапповских критиков. Увенчивался этот миф легендой о «ленинской теории отражения» и вообще о ведущей роли Ленина в разработке «учения» о революционной культуре.

Карл Аймермахер не вступает в полемику с советской мифологией. Он изначально имеет другую позицию, ориентированную скорее на будущее, чем на прошлое: мы являемся свидетелями и в то же время первыми историками, считает он, процесса рождения и распада культурной парадигмы эпохи революции – культура больше не управляется государством, оно отказалось от «регулирующей идеологии»; политика «верхов» все более откровенно ориентируется на модель рыночного отношения к культуре. Мы понимаем, считает автор, что наша историческая память искажена, а знать прошлое нам необходимо. Давайте вернемся к началу.

Свою задачу Аймермахер видит прежде всего в «реконструкции формирования и развития советской культурной политики и культурно-политической атмосферы на протяжении первых пятнадцати лет советской истории» (с. 20). Идя хронологически от документа к документу, автор исследует политику партии в первые пореволюционные годы – жесткую, но развивающуюся спорадически (главы I – III). Особое внимание он уделяет событиям 1923 года (глава IV), анализирует ситуацию 1924 года, которая на первый взгляд была «порой неопределенности», а на самом деле, показывает исследователь, – сгустком пока «приглушенных», но на деле непримиримых точек зрения (глава VI), временем сосуществования альтернативных гипотез о будущем искусства даже в среде идеологов пролетарской культуры.

Частная издательская деятельность в эпоху нэпа, шумная борьба литературных групп с центрами в журналах «На посту», «Леф», «Октябрь», а также выход книги Л. Троцкого «Литература и революция» – все это грозило обернуться взрывом, что и произошло в 1925 году (глава VI). Так автор выходит к смысловому центру своей работы – анализу постановления ЦК РКП(б) от 18 июня 1925 года «О политике партии в области художественной литературы» (глава VII). Это событие, на его взгляд, аккумулирует все споры и противоречия предыдущих лет; с другой стороны, все, что происходило потом, вплоть до 1932 года, строилось в оппозиции к этому решению. Парадоксальным образом самое либеральное постановление (согласно устоявшейся его трактовке) способствовало выработке «новой стратегии» партии и в 1932 году открыло новый этап – окончательного закрепощения, или, как принято нынче говорить, «огосударствления», литературы и истории.

В сущности, перед нами один из ракурсов истории литературной жизни 20-х годов – со своим сюжетом, своей кульминацией и трагическим финалом. Все это уместилось на двухстах страницах, в пятнадцати главках, каждая из которых порой занимает две-три страницы.

Обширный историко-литературный материал концептуально, как мы видим, выстроен очень четко. И все-таки поставленная задача была сложней, чем кажется. Аймермахера, как он пишет, интересовало, «представляло ли собой развитие событий линейное воплощение изначальной концепции, шла ли речь о медленном обрисовывании контура общей, «рамочной» концепции общих принципов действия или, наконец, о повороте в осуществлении прежних концепций, либо об их искажении» (с. 21). Поэтому (что просматривается в логическом развертывании сюжета исследования), в отличие от своих предшественников, Аймермахер интересуется не столько фактом давления идеологии на культуру, сколько процессом; он исследует, как менялись отношения политики и культуры, как формировались противоречивые интересы различных литературных групп, формы и методы контроля со стороны советской власти. Особенно внимательно он комментирует материалы, которые показывают, как власть овладевала ситуацией, как реализовывалась ее органическая волевая интенция и каким образом она в короткий срок смогла пройти путь от интуитивного самоутверждения до открытой экспансии политики в культуру.

Анализируя ход советской литературной политики до 1925 года, Аймермахер акцентирует ее спонтанность: