Обучая, воспитывать и, воспитывая, обучать

Очень хорошо, что, публикуя в N8 статью С. Гуревича, редакция «Вопросов литературы» снова возобновляет разговор о преподавании литераторы в средней школе. Тема эта имеет важное народное значение, поэтому она хотя уже и подвергалась широкому и оживленному обсуждению, все же законно продолжает привлекать к себе самое пристальное общественное внимание.

Одним из необходимых условий для того, чтобы не притушить у школьников интереса к литературе, а, наоборот, усилить его, сделать познание выдающихся произведений художественного слова не только выполнением одного из обязательных пунктов школьной программы, но и живой внутренней потребностью учащихся, – является любовь к своему предмету и мастерство его преподавания со стороны самих учащих.

С этой точки зрения страстно и остро написанная статья С. Гуревича весьма интересна и, поскольку ее автор идет в своей школьной практике непроторенными, новаторскими путями, во многом поучительна.

Указывая на ряд серьезных недочетов, а иногда даже и пороков в существующей теории и практике преподавания литературы, делясь своим собственным педагогическим опытом, С. Гуревич подымает и ряд важнейших, общих вопросов. Но делает он это порой слишком походя, по касательной.

В результате читатель статьи не только не получает авторского ответа на некоторые из этих вопросов, до сих пор окончательно еще не решенных (требовать этого от статьи, носящей подзаголовок «Заметки учителя», было бы едва ли справедливо), но не уясняет (а такое требование вполне правомерно) и авторского к ним отношения.

И это составляет слабое место, «ахиллесову пяту» статьи, делает ее недостаточно чешкой, подчас внутренне противоречивой, что явно отражает ту сбивчивость и порой даже прямо спутанность представлений и понятий, которая наблюдается за последнее время у некоторых представителей нашей педагогической общественности в связи с определением содержания, задач и целей преподавания литературы в школе.

Так, автор касается одного из самых больных вопросов – о сокращении «из года в год» школьной программы по литературе: «Исчезли Белинский и Герцен, Достоевский и Блок. От «Обломова» и «Что делать?» остались считанные строчки, Салтыков-Щедрин представлен двумя сказками… Щедростью это не назовешь», – справедливо замечает автор и, добавляя, что.»сокращение программы обосновывается поисками времени на изучение основ производства», заключает: «Но разве вопрос о том, кем будут выпускники, важнее, чем то, какими людьми они будут? И разве эти два вопроса не слиты для нас воедино?»

Конечно, слиты! Но именно потому литературе в школе, перестраиваемой в соответствии с новыми требованиями, предъявляемыми жизнью, и приходится потесниться.

Как это последнее ни тяжело и ни больно вообще, а нам, словесникам, в особенности, это – факт, и факт непреложный. Из него приходилось исходить и при подготовке новой школьной программы – процесс, как это хорошо известно каждому принимавшему в нем более или менее непосредственное участие, в высшей степени мучительный именно потому, что ее необходимо было предельно сжимать, жертвуя подчас и тем, без чего, казалось, обойтись было невозможно!.

Почти наверняка практика преподавания литературы в перестроенной школе внесет в установленную ныне программу улучшающие поправки, изменения, устранит возможные просчеты. Следует всячески прислушиваться здесь к голосу учителей, в особенности таких квалифицированных, как автор обсуждаемой статьи. Но, к сожалению, он, порой заостренно преувеличивая недочеты и пробелы (никак нельзя сказать, например, что из программы вовсе «исчез» Белинский), ничего конкретного (что можно снять, чем следует заменить?) не предлагает. А одни ламентации, сколь бы они ни были понятны и даже справедливы, носят, увы, в значительной степени риторический характер.

Мало того, в противоречии с ними, С. Гуревич несколько ранее сетует, что и по этой «из года в год» сокращаемой программе «ученик должен «пройти» тысячи страниц» (имеется в виду само чтение изучаемых им в соответствии с программой произведений).