Общее литературоведение и историческая поэтика

1

В пределах науки о литературе давно уже постепенно складывается особая– очень важная и интересная– дисциплина. Но сами литературоведы, видимо, еще недостаточно ясно это осознают и не умеют дать этой дисциплине соответствующее название.

Очень значительным симптомом этого явилась организация, в 1957 году, особого международного сообщества, которое получило название Международная ассоциация сравнительного литературоведения, в аббревиатуре– АИЛК. Аббревиатура эта явно французская,– два последних слова её названия по-французски читаются так: «littérature compareée».

Название это нельзя признать удачным. Сравнение, сопоставление в науке не является, конечно, каким-то особенным методом или принципом изучения предмета. Это– исходный и необходимый момент во всяком изучении, даже во всяком познании явлений жизни. Все дело в том, что именно и в каком отношении сравнивается, сопоставляется. В литературоведении без сравнения, сопоставления невозможно изучать даже творчество одного писателя,– надо сравнивать все произведения, из которых складывается история его творчества. А если какие-то его произведения имеют разные «варианты», то и их необходимо сравнивать.

Но Международная ассоциация сравнительного литературоведения создана, конечно, не для изучения творчества отдельных писателей и даже не для изучения отдельных национальных литератур в их историческом развитии. Здесь тоже, естественно, необходимы сравнения во многих отношениях. И этим активно и успешно давно занимаются большие группы литературоведов, специально изучающие истории отдельных национальных литератур. Международные ассоциации для этого были совсем не нужны. А в середине XX века такая ассоциация все же появилась. Значит, у нее нашлась какая-то своя, особенная задача. Какая же?

Ясно как будто– это сравнительное изучение отдельных национальных литератур. Да! Но в каком отношении, в каких целях? А отсюда и еще: с какой методологической точки зрения? Здесь и нужно вспомнить два последних слова в названной выше аббревиатуре АИЛК– «littérature compareée». Буквальный перевод на русский язык– «сравниваемая литература» – ничего не проясняет. Но во французском литературоведении этими словами принято обозначать особое научное направление, имеющее свою методологию и немало приверженцев, а также создаваемую ими научную дисциплину, которую они преподают на специальных факультетах. Какова же эта методология?

Ее принято называть «компаративизмом». Это– не просто сравнительное изучение (иного и не бывает!). Это– такое изучение, в котором исследователи, сопоставляя разные национальные литературы и находя между ними определенныесходства, объясняют их только воздействиями одной национальной литературы на другую– «влияниями» и «заимствованиями«. Изучение это игнорирует то обстоятельство, что относительное сходство, подобие между разными литературами может возникать, прежде всего, вследствие сходства, подобия тех условий, в которых литературные произведения создаются в жизни разных народов¹.

Но объяснять развитие литературы только влияниями и заимствованиями со стороны– значит признавать, что художественная литература вообще развивается как бы сама из себя, только своими внутренними силами– «имманентно». Такое понимание истории литературы, конечно, совершенно неверно. Оно сосредоточено только на одном аспекте развития национальных литератур, только на аспекте традиции, и вовсе не учитывает другой, более важный его аспект– аспект новаторства. А без новаторства невозможна никакая настоящая традиция, так как она всегда и создается новаторством. Без новаторства литература не развивалась бы, не двигалась бы вперед, а топталась бы на месте и заключала бы в себе только эпигонство.

А само новаторство– это не сочетание разных влияний со стороны уже созданного раньше, это не творческая эклектика, а создание чего-то действительно нового, проторение каких-то таких путей и открытие таких принципов и форм художественного мышления, которые не существовали ранее².

Всего этого не хотят видеть французские сторонники «компаративизма» XX века. Они часто выступают как историки литературы, но среди них есть и теоретики этого научного направления. Наиболее активен среди них П. ван Тигем. В своей книге «La littérature compareée» он писал так: «Та или иная манера мыслить и чувствовать существует обычно в зародыше у воспринимающей стороны», и она «может развиваться только под влиянием некоторых иностранных писателей» ³.

Эта мысль неизбежно вызывает два возражения. Первое: если писатели какой-то страны не могут развивать свои творческие замыслы без влияния со стороны произведений каких-то «иностранных» писателей– писателей другой страны,– то тогда и эти последние не могут, значит, осуществлять свои замыслы без влияния писателей какой-то третьей страны, а те в свою очередь– четвертой и так далее. Отсюда можно сделать два вывода: или литература народов мира вообще не может развиваться, или возможности полноценного новаторства надо признать за писателями каких-то одних стран и отказать в этих возможностях писателям каких-то других стран, других народов. К чему бы это нас привело? На самом деле примерами полноценного новаторства, без влияний со стороны, полна литература народов мира.

Второе возражение: если все же признать, что знакомство с чужими произведениями так или иначе часто помогает писателям лучше осознать и углубить свои собственные творческие замыслы, то почему такое вспомогательное значение могут иметь только иностранные писатели, а писатели своей национальной литературы его иметь не могут? Это, конечно, неверно. В каждой развитой национальной литературе возникают обычно, на определенных стадиях ее исторического роста, те или иные «литературные течения» – группы писателей, обладающих более или менее близкой «манерой мыслить и чувствовать». Они часто начинают писать в разное время, и более молодые, обычно используя творческий опыт более старших, достигают иногда полноценного творческого новаторства. Признавать важность воздействия только иностранных писателей– значит умалять самостоятельность национальных литератур.

И еще одно возражение надо сделать П. ван Тигему. Он утверждает что «влияние» и «заимствование» – это две стороны единого процесса, что один писатель, заимствуя что-то у другого, тем самым находится под его влиянием, и обратно. На самом деле это различные процессы, относящиеся к разным сторонам художественного произведения– к его содержанию и к его форме. Содержание произведения– по ван Тигему, «манеру мыслить и чувствовать» – заимствовать нельзя, потому что эта «манера» вытекает из глубины общественного сознания писателя, обусловленного отношениями и обстоятельствами социальной жизни его страны и эпохи. Влияние, как уже сказано, может только прояснить и углубить его творческие замыслы, в которых выражается его «манера мыслить и чувствовать». Заимствовать же можно только те или иные особенности формы произведения, принципы и приемы выражения художественного содержания, претворяя и изменяя их в соответствии с его особенностями.

При этом писатель никогда не бывает «принимающей», «получающей» стороной («récepteur», как его называют «компаративисты»). Во всехего литературных «контактах» с чужим творчеством, дажево «влияниях» он всегда бывает активной, берущей силой («lе prendeur»), И при этом он берет только то, что отвечает его идейно-творческим интересам, опуская все прочее.

Из всего сказанного следует, что литературные «контакты», все же имеющие, конечно, свое значение, не являются, однако, ведущей и решающей силой вразвитииисоотношениинациональных литератур. Каждая национальная литература развивается на основе исторического развития того народа, который эту литературу создает. И подобно развитию всех областей жизни,– и общественной, и естественной,– развитие национальных литератур происходит стадиально, на основе смены стадий развития национальных обществ.

Теоретик французского «компаративизма» не отрицает важность такой проблемы литературоведения. В его книге, с которой мы выше полемизировали, есть вторая часть, имеющая свое особое заглавие– «Общее литературоведение» («La littérature generate»). Среди ряда проблем, которые он в ней ставит, есть одна особенно важная. Это проблема смены направлений в национальных литературах Западной Европы. П. ван Тигем перечисляет их под такими названиями: «гуманизм», «классицизм», «рационализм», «сентиментализм», «романтизм», «реализм», «натурализм», «символизм». И теоретик признает, что такого рода аналогии в историческом развитии западноевропейских литератур могут порождаться причинами более глубокими, нежели литературные «контакты», что они могут зависеть от сходства в «состоянии общества». Однако он только указывает на такую зависимость и даже не пытается подойти к решению этой проблемы.

Интересно, что почти одновременно с П. ван Тигемом такое обобщение выдвинул в гораздо более отчетливой форме и один из крупных русских ученых– В. Жирмунский. В своем докладе «Литературные течения как явление международное» он говорил о существовании «одинаковой регулярной последовательности литературных направлений» ⁴в европейских литературах (подчеркнуто нами.– Г. П.).

Это показывало, что литературно-теоретическая мысль развивалась тогда в разных странах в одном направлении, что интерес к проблеме общих стадиальных закономерностей развития литератур разных народов уже проявился с достаточной определенностью. Это я привело далее к созданию Международной ассоциации сравнительного литературоведения. Из всего сказанного выше следует, что название этого сообщества очень неточно в своих последних двух словах («de littérature comparée»), что от него веет духом «компаративизма». Компаративистская методология, конечно, не способна решать проблемы закономерностей развития национальных литератур и их аналогий. Новое научное сообщество следовало бы назвать Международной ассоциацией общего литературоведения.

 

2

А вместе с тем это и название новой дисциплины литературоведения. Такая дисциплина должна существовать рядом со старыми, обычными «историями» разных национальных литератур. Она должна объединять их усилия, направлять и синтезировать их обобщения. Она должна способствовать преодолению той разобщенности, в которой находятся до сих пор истории отдельных национальных литератур.

Но у «общего литературоведения» и у «историй» отдельных национальных литератур есть одна общая и главная проблема, в решении которой они одинаково глубоко заинтересованы. Это– проблема специфических особенностей их предмета– художественной литературы как вида искусства. Чернышевский верно заметил, что «без истории предмета нет теории предмета; но и без теории предмета нет даже мысли о его истории, потому что нет понятия о предмета,о его значении и границах» ⁵. Вот именно: сначала надо понять «значение» художественной литературы, и тогда будут ясны ее границы, как в отдельных национальных пределах, так и в масштабах интересов «общего литературоведения».

Как уже сказано, каждая национальная литература развивается не сама из себя, не «имманентно», но под воздействием исторического развития какого-то национального общества. И это не внешнее воздействие. Литература– это один из видов общественного сознания и имеет глубокие корни во всем существовании общества. Каковы они, эти корни,– об этом говорит происхождение художественной литературы и искусства вообще. Как можно понимать этот процесс?

Как хорошо известно, в раннюю эпоху жизни общества первобытные роды и племена еще не знали собственно художественного творчества. Их мышление было синкретическим– заключающим в себе нерасчлененное единство мифологии, магии, нравственных обычаев, родовых и племенных легенд, географических представлений. И его основным объектом были явленияприроды. По форме оно было предметным мышлением, состоящим из обобщенных представлений, а не из отвлеченных понятий. Позднее из-за возникновения имущественного неравенства общество перешло к классово-государственному строю жизни с его антагонизмами. Тогда его синкретическое сознание начало расчленяться,– из него выделились правовые законы, нравственные нормы, философские концепции, и все они постепенно стали выражать свое содержание в отвлеченных понятиях.

А вместе с тем растущие социальные антагонизмы возбудили в сознании людей идеологическую активностьи соответствующую направленность– положительные и критические эмоциональные оценки отношений людей в обществе и создаваемых этими отношениями человеческих характеров. Правовые и нравственные нормы при всей их отвлеченности тоже имели такую направленность. Но с еще большей силой она проявлялась в предметном мышлении людей. Смелые и талантливые члены общества скоро научились выражать свои идеологически-эмоциональные оценки социальных характеров в особых произведениях, создаваемых путем творческой типизации характерного и отличающихся поэтому экспрессивной образностью, унаследованной от раннего, синкретического творчества. Так возникло собственно художественное творчество, в частности– словесное, а затем и литературное. Может быть, так– гипотетически– следует ответить на основной вопрос «общего литературоведения»?

С наибольшей быстротой, активностью и значительностью этот переход от творчества синкретического к собственно художественному совершили некоторые народы восточного Средиземноморья, особенно древние греки. Но синкретическое творчество от этого перехода не исчезло, оно сохранилось и развивалось в религиозном мышлении, сначала политеистическом, а затем и в монотеистическом. И в сознании многих народов– например, египтян, древних евреев, иранцев и других– религиозно-синкретическое творчество долго сохраняло свое господствующее значение.

Религиозно-синкретическое творчество часто бывает похоже на творчество художественное в разных его родах. Мифологическое и агиографическое повествование и притчи похожи на художественный эпос, молитвы, а отчасти и проповеди– на лирику, богослужение– на драматургию. Однако в основе содержания всех этих родов религиозного творчества все же всегда лежит мифология. А мифология по самому своему существу чрезвычайно консервативна. Она может оставаться неизменной сотни и даже тысячи лет. Поэтому все роды религиозно-синкретического творчества очень быстро церковно канонизируются. По самой своей сущности они каноничны и неизменны. Эти их свойства особенно усиливаются тогда, когда религия в ее церковной организации становится апологией государственной власти.

А художественная литература– это искусство «мирское» по своему содержанию и форме. Ее основной предмет– быстро меняющиеся характерности общественно-исторической жизни. Идеологически-эмоциональная направленность ее содержания очень активна и очень изменчива при всей закономерности своих исторически неповторимых особенностей. Предметом всех историй отдельных национальных литератур и предметом «общего литературоведения» и является собственно художественная литература в ее существенном отличии от религиозно-синкретического творчества.

От собственно художественной литературы надо отличать и еще одну область письменности– всяческое «летописание», которое особенно развилось в период раннего Средневековья. Основная задача летописей– закрепить в сознании общества события национально-исторической жизни и дать им какую-то идеологическую оценку, исходя из собственно гражданского и религиозного сознания пишущего. Поэтому и летописи являются своего рода синкретическим творчеством, иногда похожим на художественный эпос.

Но это только внешнее сходство. Основная задача летописания– фактографическая, и она обычно служит в дальнейшем выяснению реальных фактов национально-исторического прошлого. А у словесного искусства совсем иная сущность,– оно с помощью творческого воображения претворяет характерности национально-исторической жизни для выражения их идеологически-эмоциональной оценки в экспрессивных образах. Конечно, с нашим развитым художественным сознанием мы можем принимать за искусство и некоторые жития, и некоторые эпизоды в летописях. Но по существу своему они таковыми не являются. И конечно, это не значит, что изучать религиозное и летописное творчество должны какие-то особые специалисты. Их вполне могут вместе изучать историки средневековых литератур. Но при этом они должны хорошо понимать различия этих трех областей творчества.

Итак, у «историй» отдельных национальных литератур и у «общего литературоведения» – общий предмет изучения: художественная литература. И задача у них одна– установить закономерности стадиального исторического развития своего предмета. Но для выполнения этой задачи им надо глубже понять связи их предмета со всей целостностью национальной общественной жизни. Если основой художественного содержания является идеологически-эмоциональное осмысление социальных характерностей, возникающее в предметном мышлении, то, что именно возбуждает такую направленность?

Как субъективное явление общественной жизни, художественное содержание возбуждается, конечно, объективными, материальными противоречиями жизни общества. Вантагонистических обществах это, прежде всего, противоречивые отношения собственностина средства производства, а затем возникающие на этой основе противоречивые отношения государственной власти.

Государство часто называют «учреждением», и оно, конечно, «учреждение», но совсем особого рода. Оно создается не только для охраны существующих противоречивых отношений производительной собственности, но и для других, не менее важных задач. Оно создается для соответствующего материального регулирования внутренней жизни всего общества, и для его правовой, политической и идеологической организации, и для его представительстваперед другими национальными обществами, и для обеспечивания его независимости и обороны его границ. Для всего этого развитое государство имеет обычно немало собственных учреждений.

Вследствие этого государственная власть, завися от материальных отношений производительной собственности, сама очень часто представляет собой огромную материальную и духовную силу. Она, защищая интересы одних слоев общества, направляет тем самым все общество по соответствующему пути общенационального исторического развития. Но вместе с тем объективно она возбуждает этим недовольство, осуждение и протест в других слоях общества, способствует возникновению оппозиционных идейных и политических движений, ищущих свои идеалы в осознании других путей общенационального развития и в той или иной мере стремящихся бороться за их осуществление.

При всем этом деятельность государственной власти может иметь разное объективное общенациональное значение. Она может способствовать развитию всего общества, осуществлению объективно существующих тенденций его движения вперед. Тогда» эта деятельность имеет общенационально-прогрессивное значение, несмотря на возможную борьбу с ней отдельных общественных групп; наиболее яркий пример такой деятельности, как все мы знаем, являет собой современная социалистическая государственность. Или же деятельность государственной власти задерживает развитие общества, препятствует осуществлению тех или иных путей и тенденций его движения вперед. Тогда она имеет общенационально-регрессивное значение. И тогда общенационально-прогрессивными являются те или иные оппозиционные общественные движения, борющиеся за другие пути общенационального развития.

При этом они дифференцируются, расходятся и полемизируют между собой. Все это и создает различные и меняющиеся соотношения социальных сил в национальных обществах. А отсюда возникает и различная идеологическая направленность сознания тех или иных слоев общества как в их теоретических концепциях, так– прежде всего– и в их предметном мышлении, что и порождает те или иные особенности в содержании художественного творчества.

Так, видимо, можно объяснить возникновение противоречивых тенденций в развитии художественной литературы. Обращаясь к задачам «общего литературоведения», можно теперь прийти к выяснению понятия стадиальности развития национальных литератур. Национальные общества сами исторически развиваются стадиально– в смене социально-экономических формаций, названия которых всем известны.

1. Основоположником «компаративизма» был немецкий санскритолог Т. Бенфей, который в 1859 году в своем предисловии к переводу «Панчатантры», сборника древнеиндийских легенд, сказок, басен, утверждал, что их «мотивы» затем «мигрировали» в литературу народов Ближнего Востока, а далее и Европы. С тех пор идея «миграции мотивов» по путям культурных «контактов» разных народов была постепенно принята на методологическое вооружение многими литературоведами.[↩]
2. Поэтому и традицию не надо понимать узко. Она– не только опора на уже созданное, но и преодоление его и может заключать в себе по отношению к нему и позитивные, и негативные моменты.[↩]
3. P. vanTilgem, La littérature compareée, Paris, 1931, p. 100.[↩]
4. Позднее этот доклад был опубликован отдельным изданием (Л., 1967, с. 6).[↩]
5. Н. Г.Чернышевский, О поэзии. Сочинение Аристотеля.– Избранные философские сочинения в 3-х томах, т. I, М., 1950, с. 303 (подчеркнуто нами.– Г.П.).[↩]