Об этике литературного спора

Дискуссия – законная и естественная форма бытования литературно-критической мысли. Столкновение мнений позволяет если и не обнаружить истину, то, во всяком случае, приблизиться к ней, нащупать болевые точки художественного процесса, рассмотреть явление в его идейно-творческой полноте. В том, разумеется, случае, если дискуссия организуется не ради расширения читательской аудитории с помощью сенсационно-эпатирующих высказываний, ниспровержений авторитетов, защиты персональных амбиций и т. д., но с целью привлечь внимание общественности к подлинно значительным явлениям литературы или литературной теории. Явлениям к тому же действительно спорным, так чтобы полемика не выливалась в ее натужную имитацию.

В самое последнее время споры в критике заметно обострились, что, несомненно, связано с общими благотворными процессами демократизации нашей жизни. Перестройку, начинающуюся в нашем «цехе», следует приветствовать, а саму атмосферу дискуссионности, соревновательности позиций всемерно обогащать.

«Гласность, критика и самокритика – принципиальная политика, это норма нашего образа жизни», – сказал на встрече с руководителями средств массовой информации и пропаганды Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев. В том числе – и жизни литературной. Однако чтобы норма действительно стала нормой – не на словах, а на деле, – полезно учитывать не только позитивный опыт, но и определенные издержки. Сказанное на январском (1987 г.) Пленуме ЦК о том, что перестройка идет не так динамично и целеустремленно, как хотелось и как того требует жизнь, полностью относится и к нашим литературным делам.

Об этом и пойдет речь далее, но прежде надо договориться о том, что, собственно, считать издержками. Ведь в критической полемике, как в любом живом деле, есть вещи спорные и бесспорные.

Сначала – о спорном.

Кто прежде всего несет ответственность за публикуемый текст – автор или печатный орган? Впрочем, за ним, этим вопросом, встает другой, более общий. Позиция критика и позиция редакции – какова их взаимозависимость?

Кажется, не сегодня сложилось убеждение; что любое критическое выступление, появившееся на страницах того или иного органа, неизбежно отражает точку зрения редакции. В подтверждение можно сослаться на статью А. Казинцева «Взыскательная критика и ее противники» («Наш современник», 1986, N 11), которая представляет собой ответ на статью А. Мальгина «Лес рубят – щепки летят» («Юность», 1986, N 7).

«… А. Мальгин – недостаточно авторитетен, однако в данном случае приходится говорить скорее о журнальной акции (подчеркнуто А. Казинцевым. – Ред.), исполнителем, «инструментом» которой стал молодой критик». Обращает на себя внимание пренебрежительный по отношению к оппоненту тон. Но оставим это и подчеркнем главное: автор – лишь «инструмент» журнальной акции. Между прочим, возникает вопрос: а как бы сам А. Казинцев отнесся к суждению в том роде, что и он является лишь проводником некоей надличной воли? Вопрос тем более уместный, что выступление критика выдержано в стиле редакционной статьи, а автор является штатным сотрудником журнала «Наш современник».

Впрочем, не будем заниматься предположениями. Вернемся к предмету разговора. Вопреки распространившемуся, как говорилось, убеждению, неверно искать непременное совпадение авторской позиции с позицией того органа печати, который предоставил ему свои страницы. У редакции есть множество способов высказать свою точку зрения: передовые (ныне, к сожалению, в литературной прессе эту форму культивирует только «Литературная газета»), колонки редактора, различные врезки и послесловия как к отдельным материалам, так и к циклам выступлений.

Нет надобности корректировать суждения автора, приближая их к представлениям редакции, интереснее и полезнее помочь ему с максимальной точностью выразить собственные воззрения.

Любое критическое выступление по самой своей сути не может претендовать на право считаться истиной в последней инстанции.