О романе Михаила Булгакова с «Гудком»

Заметки. Реплики. Отклики

Саввел САТАХИН

О РОМАНЕ МИХАИЛА БУЛГАКОВА С «ГУДКОМ»

Когда в Москве 11 мая 1920 года вышел первый номер ежедневной газеты железнодорожников и водников «Гудок», будущий сотрудник этой газеты Михаил Булгаков находился во Владикавказе. В этот день во Владикавказе в 1-м Советском драматическом театре состоялась премьера спектакля «Великий вечер», рецензию на который в «Театральном бюллетене» от 18 мая, по предположению Г. С. Файмана, написал Булгаков, укрывшийся за псевдонимом «Менестрель»[1].

Прибыв в Москву в конце сентября 1921 года, Булгаков устраивается на работу в Литературный отдел (Лито) Главполитпросвета при Наркомпросе. Но проработал он там всего лишь два месяца, так как 23 ноября 1921 года Лито был расформирован. После увольнения из Лито Главполитпросвета Булгаков поступал на службу еще четыре раза. Была попытка устроиться в газету «Правда», где 4 февраля напечатан первый московский репортаж Булгакова «Эмигрантская портняжная фабрика» за подписью «М. Булл.». Но политически невыдержанная статья о плохих бытовых условиях американских рабочих, приехавших помочь нашим рабочим налаживать производство, не позволила Булгакову закрепиться в «Правде». Во второй половине февраля 1922 года Булгаков устраивается на работу в новую газету «Рабочий» («Рабочая газета»), где служит репортером до устройства в газету «Гудок».

Выявление отдельных фактов биографии писателя — задача очень трудная, но, располагая разрозненными сведениями дневниковых записей и писем, изучая публикации 1920-х годов и прибегая к сравнительно-сопоставительному анализу, можно реконструировать некоторые жизненные обстоятельства в биографии писателя. Например, вопрос о том, когда Булгаков начал работать в «Гудке», до сих пор остается не вполне ясным, так как недостаточно хорошо изучены документальные свидетельства этого времени.

Однажды бывший коллега по Лито Главполитпросвета Арон Эрлих встретил Булгакова в Столешниковом переулке и предложил своему товарищу по несчастью поступить в газету «Гудок», где работал сам с декабря 1921 года и поэтому мог посодействовать в трудоустройстве. Эта встреча Булгакова с Эрлихом положила начало роману Булгакова с «Гудком».

Об устройстве на работу в «Гудок» и о дальнейшей службе там Булгаков с присущим ему юмором рассказал сразу после ухода из «Гудка» в литературных набросках «Мне приснился сон…», которые потом вошли двумя главами в повесть «Тайному другу». В этих автобиографических зарисовках Булгаков вспоминает трудную на первых порах жизнь в холодной и голодной Москве и повествует о том, как произошло его знакомство с газетой «Гудок»:

На одной из моих абсолютно уж фантастических должностей (секретарь Лито Главполитпросвета. — С. С.) со мной подружился один симпатичный журналист по имени Абрам.

Абрам меня взял за рукав на улице и привел в редакцию одной большой газеты, в которой он работал. Я предложил по его наущению себя в качестве обработчика. Так назывались в этой редакции люди, которые малограмотный материал превращали в грамотный и годный к печатанию.

Но Булгакова приняли не сразу: корреспонденция рабкора, которую Булгаков литературно обработал, не понравилась редактору газеты.

Однако, продолжая повествование в юмористичном ключе, Булгаков пишет: «Из памяти у меня вывалилось совершенно, почему через несколько дней я подвергся вторичному испытанию. Хоть убейте, не помню. Но помню, что уже через неделю приблизительно я сидел за измызганным колченогим столом в редакции и писал, мысленно славословя Абрама».

Этот литературный пассаж писателя, всплывающий как воспоминание в якобы приснившемся сне, не может не вызывать естественных вопросов: почему сначала Булгакова признали неподходящим для «Гудка» и что значит «подвергся вторичному испытанию»?

Пока Булгаков проходил испытательный срок в «Гудке», он не мог уделять время газете «Рабочий». В марте он опубликовал в «Рабочем» десять репортажей, а с начала апреля до двадцатых чисел — ни одного. Лишь 23 апреля в воскресном номере «Рабочего» вышли сразу две статьи Булгакова. В мае Булгаков подготовил для «Рабочего» семь репортажей, три из них были напечатаны 3, 4 и 5 числа. Это свидетельствует о том, что Булгаков не работает в «Гудке», а продолжает сотрудничать с «Рабочим». Всего в этом издании было опубликовано тридцать статей репортера Булгакова.

По-видимому, судьбу первого шага Булгакова в «Гудке» решила испытательная заметка «У курян», которая была напечатана 12 апреля 1922 года в рубрике «По Московскому узлу». Впервые о ней сообщил Б. Мягков в «Алфавитном перечне произведений М. А. Булгакова» со ссылкой на С. Ермолинского[2].

В этой первой гудковской публикации речь шла об организации экскурсий Культотделом Дорпрофсожа Московско-Курской железной дороги. «В ближайшее воскресенье, — пишет автор, — состоятся две экскурсии: в политехнический музей и в музей Луначарского. К сожалению, экскурсии еще не завоевали себе симпатию, и железнодорожники принимают в них участие очень слабо»[3].

Казалось бы, нормальная репортерская заметка, ничего особенного. Но испытательная заметка, от которой зависело устройство на работу, содержит бестактное высказывание, на которое сначала посмотрели просто как на информацию. В заметке говорится о музее здравствующего человека — наркома просвещения А. В. Луначарского, — этот задиристый пассаж, по-видимому, не сразу привлек внимание редактора. Озорная шутка выглядела как злая насмешка над наркомом просвещения, как порочащий выпад в отношении важного государственного деятеля. Видимо, поэтому решено было расстаться с новым сотрудником, сочтя его непригодным для работы в газете.

Этот эпизод и его последствия для Булгакова нашли отражение в тексте «Мне приснился сон…»: «Мне дали какую-то корреспонденцию из провинции, я ее переработал, ее куда-то унесли, и вышел Абрам с печальными глазами и, не зная, куда девать их, сообщил, что я найден негодным».

Интересно еще и другое — чем могла быть вызвана вольность, которую позволил себе соискатель постоянного места во время профессионального испытания. Ведь не беспричинно же Булгаков задевает Луначарского. Скорее всего, здесь Булгаков съязвил по поводу наркома просвещения и возглавляемого им государственного учреждения, так как ему пришлось расстаться с первым местом службы в Главполитпросвете при Наркомпросе после двух месяцев работы, что поставило его в труднейшее жизненное положение. Неудивительно, что потом в сатирических зарисовках фельетонист Булгаков проходится по адресу «луночарующего» обидчика своими иронично-язвительными колкостями, выставляя наркома просвещения в нелепых и комичных ситуациях.

Насмешливые проделки фельетониста Булгакова можно встретить в рассказе «Московские сцены», где трое из комиссии по уплотнению, войдя в квартиру, сразу видят портрет наркомпроса Луначарского.

В фельетоне «Банан и Сидараф» экзаменатор спрашивает одного человека, закончившего двухмесячные курсы школы ликвидации безграмотности:

— Что такое Мопр?

Спрашиваемый замялся.

— А Луначарский?

Экзаменующийся поглядел в потолок и ответил:

— Луна… чар… ский? Кхе… Который в Москве…

— Что ж он там делает?

— Бог его знает, — простодушно ответил экзаменующийся.

В фельетоне «Площадь на колесах», прибегая к авторитету лунных чар наркома просвещения, автор размещает в вагоне трамвая школу I ступени имени Луначарского.

В фельетоне «Золотые корреспонденции Ферапонта Ферапонтовича Капорцева» Булгаков использует образ гоголевского Хлестакова. Самозванец, лжебрат Луначарского Дмитрий одурачивает подлиз-карьеристов в городе Благодатске, наказывает их на 222 рубля, не считая вещей и закусок, данных ему на дорогу.

Другая корреспонденция пародирует «октябрины» новорожденных, которые проходят в рабклубе имени тов. Луначарского. Высмеивая подхалимаж и заискивание перед важным официальным лицом, автор использует имя и отчество «лунаочаровывающей» особы: «Вчера Анатолий Васильевич рассказывал нам, мы очень смеялись».

Несмотря на то, что поначалу не получилось устроить Булгакова в газету «Гудок», Эрлих не оставляет эту идею. В преддверии Первомая и двухлетнего юбилея «Гудка» он предлагает Булгакову вместе написать рассказы для праздничных номеров газеты, чтобы сгладить неудачу своего протеже и поддержать его дополнительным заработком.

Неспешный просмотр подшивки газеты «Гудок» за 1922 год позволил автору обнаружить в номере 588 от 30 апреля на второй полосе два публикации за подписью Арона Эрлиха: «1 мая в Москве» и маленький рассказ «1940». Второй текст заметно отличается от первого по стилю и манере подачи материала. Это может говорить о том, что они написаны разными авторами. Невольно напрашивается соображение, что рассказик «1940» написан с участием Булгакова. В нем виден булгаковский подход к сюжетному развитию и манера повествования с использованием деталей, связанных с воспоминаниями детства.

В рассказе «1940» говорится о великом значении празднования Первомая. Название означает год, в который автор переносит действие. В основе сюжета воспитательно-патриотического рассказика взгляд из настоящего в будущее — с уверенностью, что в 1940 году пролетарии всех стран в ходе борьбы станут хозяевами фабрик, заводов. Они добились свободного празднования 1 мая, дня единения трудящихся всех стран, как сделали это 22 года тому назад трудящиеся страны Советов. Отец с гордостью рассказывает сыну про книгу, в которой записаны все победы рабочих в борьбе за свободу и радость жизни:

Теперь 1940 год. 22 год нашей свободы… Ты счастливее нас. Ты не знаешь далеких дней жестокого рабства и жестокой кровавой борьбы… Нам ничто не далось даром <…> Смотри! Первое мая — рабочий праздник. И если прежде в этот день рабочие во всех странах с тревогой выходили на улицу, то теперь нигде больше не осталось ни страха, ни опасностей. Рабочие смело и гордо шествуют по улицам всех городов, рабочие сами стали хозяевами фабрик, заводов, мастерских. Они никого не боятся и не от кого не зависят.

Всего этого мы добились кровавой борьбой. И эта борьба записана на страницах книги, о которой ты спрашиваешь. Мальчик крепко прижался к своему отцу и восторженно слушает великую, вечную историю.

В сюжете рассказа есть присущий Булгакову прием: переносить, сдвигать время действия, использовать элементы фантастики.

Участие же Эрлиха, партийного товарища, в совместном сочинительстве, надо полагать, сводилось к тому, чтобы придать праздничному рассказу актуальное политическое звучание.

Затем, по случаю двухлетнего юбилея «Гудка», Эрлих мог предложить Булгакову написать еще один рассказ, восхваляющий железнодорожную газету. А сам брал на себя публикацию будто бы в соавторстве написанного рассказа в праздничном номере газеты. И 11 мая 1922 года в юбилейном номере «Гудка» появился рассказ «Сократили», занимающий двухподвальный разворот, за подписью Арона Эрлиха — «А. Эр».