О наследии Д. С. Лихачева

Главной темой нынешних VIII Международных Лихачевских научных чтений стала проблема «Диалог культур и партнерство цивилизаций». Впервые одна из секций — «Человек и культура в литературоведении XIX—XX веков» (выступления Ю. Зобнина и Ю. Орлицкого) — была посвящена «литературному» аспекту современной культурологической мысли, продолжающей изыскания Д. Лихачева в этой области.
Академик Лихачев видел в художественном творчестве, в искусстве высшее проявление культурной деятельности человечества, в основе которой, по его мнению, лежало «освобождение от страха» перед стихийным, «неорганизованным» миром. Перестраивая его «под себя», «возделывая», человек как субъект культуры «нейтрализовал окружающий его мир в том, что несло ему опасность. Отсюда родилось искусство». Важно заметить, что, говоря о становлении искусства в лоне человеческой культуры, Лихачев тонко отмечал «усложнение» задач искусства, «первоначально сводившихся к тому, чтобы «нестрашным» изображением освободить себя от страха <…> Страшной опасностью казались для человека не только дикие и сильные звери, которых он стремился изобразить <…> но и весь хаос окружающего мира: огромные пространства, в которых он стремился как можно заметнее сделать свое присутствие высокими и яркими зданиями <…> уход в неизвестность прошлого, с чем он боролся, насыпая высокие курганы или создавая пирамиды…»¹.
Иными словами, возникновение искусства связано с развитием и усложнением мировосприятия «борющегося со страхом» посредством культурной деятельности человека: помимо страхов «биологических», он открывал в себе и «кьеркегоровские», экзистенциальные страхи, которые также требовали «преодоления».
Поэтому, определяя свое понимание задач искусства (и литературы в частности), Д. Лихачев писал: «Отражая мир, искусство вместе с тем его преображало, строило свои «модели» мира, боролось с хаосом формы и содержания, организовывало линии, цвет, колорит, подчиняло мир или части мира определенной композиционной системе, населяло окружающее идеями там, где без искусства нельзя было заметить, обнаружить, открыть»² Искусство можно изобразить в виде своеобразной «культурологической иерархии». Низшие формы культуры, обеспечивающие человеку «телесный» (биологический) комфорт, содержат в себе лишь «эстетический потенциал». На более высоком, «душевном», уровне этот потенциал реализуется в некие самостоятельные жанры культурной деятельности, которые можно ассоциировать с искусством, тогда как в области собственно «духовной» культурная работа по «борьбе с хаосом» целиком воплощается в формы художественного творчества³ В целом ряде «литературоведческих» докладов, прозвучавших на конференции, описанная выше лихачевская модель возникновения и бытования искусства и литературы в общекультурной деятельности человечества получила неожиданное развитие в плане «от противного». Действительно, если Д. Лихачев говорил о культурном прогрессе, как об условии развития искусства в самостоятельный цивилизационный институт, то что делать при возникновении культурного регресса, при нечувствительности общества к «кьеркегоровским страхам», при наступлении массовой бездуховности? Каким должен быть путь развития искусства XX—XXI веков: ирония и эпатаж или эстетика порядка, где скрыты истинные ценности искусства — в свободе самовыражения, иронии и эпатаже или в культурной памяти, в традициях? «Знаковыми фигурами», заложившими теоретический фундамент для концептуального обоснования многих современных эстетических направлений, стали, по мнению Л. Лиманской, З.

1. Лихачев Д. С. Заметки об истоках искусства // Лихачев Д. С.
   Избранные труды по русской и мировой культуре. СПб.: СПбГУП, 2006. С. 7 (Почетные доктора Университета). [↩]
2. Там же. [↩]
3. Конкретизацию модели подобной «культурологической иерархии» можно видеть в фундаментальной статье Д. Лихачева «Прогрессивные линии развития в истории русской литературы» (см.: Лихачев Д. С. Указ. изд.) [↩]