О двух строках пушкинского «Пророка»

1

Речь пойдет о строках «И угль, пылающий огнем, / Во грудь отверстую водвинул». Откуда эта необычная метафора, какими ассоциациями она могла быть порождена?

На протяжении почти двух столетий критика вполне обоснованно возводит стихотворение Пушкина к шестой главе Книги пророка Исаии. Нет ни одного комментария к «Пророку» (1826), где бы она не упоминалась. Начало этой традиции восходит, скорее всего, к хрестоматии А. Галахова, который в 1845 году включил в нее стихотворение Пушкина под названием «Исаии, гл. 6». Обычно в примечаниях приводится следующий отрывок:

…видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном <…> Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл <…> И сказал я: горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами <…> Тогда прилетел ко мне один из Серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен (Ис. 6: 1-7).

Здесь воспроизводится тот самый акт перерождения человеческого духа, который и был заимствован Пушкиным из библейского текста. Но сам пушкинский образ отсутствует — угль остается в руке ангела.

Применительно к пушкинскому тексту называют и другие библейские источники.

Так, А. Чижов, автор статьи «Духовной жаждою томим», «горящий угль» в пушкинском стихотворении склонен связывать не только с шестой главой Книги Исаии, но и с первой главой Книги пророка Иезекииля, где Иезекиилю предстают херувимы, чей облик был как вид «углия огня горящаго» (Иез. 1: 13)¹. А в другом месте этой же книги Бог повелевает: «…наполни горсти твоя углия огненнаго из среды херувимов…» (Иез. 10: 2)².

Уместно вспомнить здесь и о Книге пророка Иеремии, где также появляется тема очищающего огня: «И подумал я: «не буду я напоминать о Нем и не буду более говорить во имя Его»; но было в сердце моем, как бы горящий огонь, заключенный в костях моих, и я истомился, удерживая его, и не мог» (Иер. 20: 9).

Нельзя не заметить, что библейские тексты, если они и были использованы при создании «Пророка», Пушкиным существенно изменены и переосмыслены — прежде всего, при создании центрального метафорического образа — пылающего угля вместо сердца.

Шестикрылый Серафим очищает уста Исаии, проводя по ним пылающим углем; по признанию Иеремии, огонь заключен в костях его, а в сердце он лишь как бы ощущается; у пророка Иезекииля пылающие угли наполняют «горстия твоя».

Если «горящий угль» связывают обычно с книгами ветхозаветных пророков, то истоки метафорической «операции» («И он мне грудь рассек мечом, / И сердце трепетное вынул»), отсутствующей в библейских источниках, возводят к Корану.

Впервые тема коранических мотивов в стихотворении Пушкина была заявлена Н. Черняевым. Пророком Пушкина, считает он, является не безымянный и никому не ведомый пророк, а основатель новой религии, ислама, Магомет (Мухаммед/Мухаммад), которого мусульмане называют просто Пророком или последним пророком³.

Эта мысль, высказанная еще в 1898 году, находит своих сторонников и в наше время. В статье Х. Короглы «Стихотворение «Пророк» А. С. Пушкина и арабская легенда о пророке мусульман Мухаммаде» выдвигается предположение о том, что Пушкин изображает двух пророков — не только Исаию, но и Мухаммада, обращение к которому до сих пор «осталось незамеченным» [Короглы: 7].

В «Пророке», по мнению автора, Пушкин использовал легенду, изложенную в хадисе под названием «Вскрытие груди». Хадис — особый повествовательный жанр мусульманской литературы, в котором содержатся предания о словах и деяниях пророка Мухаммада.

В одном из них рассказывается о том, как к Мухаммаду, когда ему исполнилось сорок лет, явился архангел Джибрил (Гавриил) в сопровождении нескольких ангелов. Вынув у Мухаммада сердце, он очистил его от скверны и наполнил верой и мудростью.

В статье Короглы цитируется историк и комментатор Корана ат-Табари (Х век), который приводит содержание бесед с несколькими сподвижниками пророка Мухаммада. Однажды Мухаммаду был задан вопрос: «О посланник Аллаха, как происходит вскрытие груди?» На что последовал ответ Пророка: «Человеческое сердце наполняется светом, и этот свет вскрывает грудь».

Образ, возникающий в этой арабской легенде, близок пушкинской метафоре, и все-таки свет и пылающий угль — по своей природе и по действию, ими производимому, — явления совершенно различные.

1. См.: [Чижов: 55]. А. Чижов цитирует славянскую Библию; в синодальном русском переводе этот фрагмент звучит так: «…вид горящих углей…» (Иез. 1: 13). [↩]
2. В синодальном русском переводе: «…возьми полные пригоршни горящих угольев между Херувимами…» (Иез. 10: 2). [↩]
3. См.: [Черняев]. В. Соловьев в статье «Значение поэзии в стихотворениях Пушкина» [Соловьев] подвергает резкой критике, скорее всего, именно точку зрения Черняева, хотя самого автора, ее сформулировавшего, не называет.[↩]