Надо учить учителей

Вопросы, которые ставит С. Гуревич, давно назрели в школьном преподавании. О них писалось уже и в наших газетах, и в журнале «Литература в школе». Смысл опубликования статьи С. Гуревича в «Вопросах литературы», видимо, заключается в том, чтобы привлечь к ним внимание литературоведов, историков литературы, преподавателей филологических факультетов.

В самом деле, причины того, что из школы порою выходит эстетически невежественная молодежь, коренятся не только в школьном обучении. Надо подумать о том, как учат учителей. Каков характер нашего литературоведения и преподавания литературы в вузах? Ведь учитель сам формируется как педагог под влиянием вуза, под влиянием методической литературы, под влиянием всего нашего литературоведения.

Поэтому теоретики и историки литературы должны взять на себя значительную часть вины за неблагополучное преподавание литературы в школе.

Многие литературоведческие труды – монографические работы, статьи, тематические сборники, бесчисленные ученые записки» (в том числе педагогических вузов, что важно подчеркнуть) – имеют слишком одностороннее направление. Оно состоит в узком понимании историко-литературного процесса, устраняющем восприятие явлений литературы как искусства. Творчество наших классиков изучается главным образом как материал истории литературы, а не как предмет эстетического воспитания, эстетического наслаждения.

Я вовсе не сторонник субъективизма, чисто эмоционального восприятия литературы. Наука о литературе требует, конечно, исторического подхода, установления объективных закономерностей, социологического объяснения литературных явлений. Но, прежде чем изучать историю предмета, надо научить самый предмет. А достаточно ли он изучен в его специфике?

Предмет нашей науки – художественные творения – таков, что нельзя его глубоко понять, если не заняться его историей, ее суметь его эстетически освоить, пережить, понять. Представьте себе музыковеда, не обладающего музыкальным слухом! Или историка живописи, не различающего оттенки красок!

Точно так же не может быть историка литературы, не обладающего литературно-художественным вкусом! Но порой читаешь историко-литературные статьи или слушаешь лекцию и думаешь: да есть ли у исследователи эстетическое чувство?! Или же он настолько увлечен историко-литературными построениями, социологическими оценками, что перестает воспринимать художественные произведения как явления искусства. Мне представляется крайне актуальной сейчас мысль Белинского: «Ошибаются те, которые думают, что нет ничего легче, как оказать, какая идея лежит в основании художественного создания, это дело трудное – доступное только глубокому эстетическому чувству, соединившемуся с мыслительностью… Поэтическая идея – это не силлогизм, не догмат, не правило, это – живая страсть, это – пафос».

Как видим, Белинский требует глубокого эстетического чувства, соединившегося с мыслительностью. А во многих исследованиях и даже методических пособиях «мыслительность» есть, но часто даже без попытки соединить ее с эстетическим чувством.