№8, 1977/Публикации. Воспоминания. Сообщения

«На всю жизнь» (Твардовский о Некрасове)

  1. СТУДЕНЧЕСКАЯ РАБОТА

Года полтора назад в Ярославле в очередном выпуске сборника «О Некрасове» была напечатана доселе неизвестная работа А. Твардовского о поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» 1. Она представляет собою доклад Твардовского, сделанный в 1938 году на некрасовской сессии Московского института философии, литературы, истории (МИФЛИ), в котором он в то время учился. В 1969 году по просьбе А. Тарасова поэт послал рукопись доклада в Музей-усадьбу Н. А. Некрасова – Карабиху для ознакомления и музейной надобности. Публикацию ее в изданиях музея Твардовский предлагал «оставить на потом». Теперь это время наступило, и в несколько сокращенном виде А. Тарасов опубликовал студенческий доклад Твардовского, предпослав публикации краткое предисловие.

В письмах к Тарасову Твардовский называет свою работу о «Кому на Руси…»»вполне ребяческой», «школярской» и утверждает, что она не представляет никакого интереса и «не имеет никакого значения». Но Тарасов полагает, что «поэт судит о ней слишком строго» и в работе «проступают интересные наблюдения за мастерством Некрасова». Я думаю, что А. Тарасов прав. Более того: несмотря на то, что эта работа сделана с учетом требований времени, места действия и установившихся для сочинений подобного рода правил и ее автор в ряде случаев ограничивается повторением распространенных в некрасоведении суждений и выводов, все же она заслуживает, как мне кажется, серьезного внимания.

И не потому, что Твардовский обогатил некрасоведение неизвестными науке материалами или выдвинул некую новую «концепцию» произведения. Совсем нет. Автор работы был как нельзя более далек от подобных претензий. Дело в другом – в том, что студенческий доклад о поэме «Кому на Руси жить хорошо» принадлежит 28-летнему поэту, который до этого более десяти лет работал в литературе, пробовал свои силы в разных жанрах поэзии и прозы и уже создал прекрасную, получившую всеобщее признание поэму «Страна Муравия», близкую традициям Некрасова. Естественно, что накопленный им опыт художественного творчества должен был найти отражение в его докладе о поэме «Кому на Руси жить хорошо». Так оно и есть: страницы работы Твардовского, основанные на его художническом осознании и понимании поэмы Некрасова, не могут не представить интереса для ее изучения. Иначе говоря, Твардовский судит о «Кому на Руси…» как автор «Страны Муравии», как поэт, и результаты его наблюдений и размышлений нельзя не учитывать. С ними можно спорить, но оставить их без внимания невозможно.

В своей характеристике поэмы Некрасова особое – исключительное – значение Твардовский придает зачину поэмы: «В каком году – рассчитывай, в какой земле – угадывай» и т. д. до стиха «А Пров сказал царю…». При этом он подчеркивает, что эти первые строки «Кому на Руси…»»знают даже многие из тех, кто никогда не читал всей поэмы» (стр. 299).

Далее в работе сказано: «Гениальный по лаконичности и предельной содержательности зачин этот сразу дает и время, и место действия, и действующих лиц, и задачу, стоящую перед ними, и интригующее обещание2 множества путей ее разрешения. Он с первой страницы книги активизирует читателя, заставляет его задуматься над поставленной проблемой. Это – филигранно законченная формула, заключающая в себе сюжетный, композиционный и ритмический остов поэмы. По изяществу выполнения эти две строфы можно сравнить лишь с начальными строками пушкинской «Сказки о царе Салтане», где «три девицы» своими лаконическими пожеланиями также дают некую завязку, предопределяют в какой-то степени развитие действия. Но там только сказка, а здесь нарочито сказочная окрашенность зачина подчеркивает сугубую существенность последующего содержания.

Без преувеличения можно сказать, что значительная часть «народной книги» была написана, когда благодаря исключительной творческой удаче была найдена эта формула, ибо она определяла не только характер и тон повествования, но и была внутренней пружиной его, она должна была последовательно раскрыться в этом повествовании» (стр. 299 – 300).

Так пишет Твардовский. И нельзя не услышать здесь голос поэта, который не раз утверждал, что верно угадать, каким размером и о чем нужно писать, – это все равно что написать вещь наполовину, голос автора «Страны Муравии» – поэмы, начало которой:

С утра на полдень едет он,

Дорога далека.

Свет белый с четырех сторон

И сверху – облака, –

тоже имеет некоторую условно-сказочную окрашенность, подчеркивающую существенность ее последующего содержания, и тоже заключает в себе и предопределяет сущность, сюжетный остов и тон поэмы. И конечно, голос поэта, его стиль и манера изложения заглушают чужие, но как бы обязательные для «ученого» сочинения фразеологические обороты типа: «активизирует читателя», «поставленная проблема» и т. п.

Значение зачина «Кому на Руси…» в возникновении и осуществлении замысла и плана поэмы Твардовский энергично подчеркивает и в дальнейшем. Поэма, считает он, «должна быть стройной и законченной в себе, будучи подчинена исходному положению…» (стр. 300). Первоначальный план поэмы представляется ему развивающимся по строгой схеме условного сюжета, намеченного в начале (последовательный опрос «счастливых»). Даже традиционно-сказочный атрибут повествования – скатерть-самобранка не должна, по его мнению, исчезнуть из поэмы незаметно и бесследно. Он обращает внимание на предупреждение пеночки:

«Смотрите, чур одно!

Съестного сколько вынесет

Утроба – то и спрашивай,

А водки можно требовать

В день ровно по ведру.

Коли вы больше спросите,

И раз и два – исполнится,

По вашему желанию,

А в третий быть беде!»

 

«Наверняка можно сказать, – заключает Твардовский, – что «беда» эта должна была в нужном месте произойти. Странники не выполняют условия, требуют лишнее ведро водки – и вслед за этим что-то происходит. Скорее всего скатерть-самобранка теряет свою чудодейственную силу и – обрывается фантастическая основа путешествия» (стр. 301).

Мысли Твардовского о роли зачина в поэме «Кому на Руси жить хорошо» представляются мне очень значительными, помогающими вернее и глубже понять смысл, характер, композицию поэмы Некрасова. Но, могут возразить, что же здесь нового и важного? Не высказывает ли поэт общеизвестные истины? Разве не ясны каждому из нас значение и художественные достоинства зачина поэмы Некрасова?

Ну что же, обратимся к тому, что писали о зачине и замысле поэмы наиболее видные представители нашего некрасоведения, заслуги которых велики и неоспоримы. Возьмем последнюю из книг В. Евгеньева-Максимова «Творческий путь Н. А. Некрасова». Вот что написано в ней по интересующему нас вопросу: «Некрасов начал работу над ней (поэмой «Кому на Руси…». – А. Д.) в эпоху реакции, в период, явно неблагоприятный для того, чтобы ставить и воплощать в художественных образах вопрос о путях к народному счастью, среди которых наибольшее значение он придавал революционному пути. Всякие попытки в этом направлении были бы пресечены цензурой». В соответствии с этим, говорится далее, «в первой части немало места… Некрасов уделяет ответам на вопрос, каково живется «попу», «помещику». В четырехлетие же с 1873 по 1876 год, под влиянием того, что происходило в стране, поэт решительно отодвигает на второй план вопрос о счастье «купчины толстопузого», «чиновника», «вельможного боярина – министра государева», наконец, «царя» и всецело посвящает свою поэму вопросу о том, каково живется народу и какие пути ведут к народному счастью» 3.

Не трудно увидеть, что в свете того понимания замысла «Кому на Руси…» и его эволюции, которое развивает В. Евгеньев-Максимов, роль зачина поэмы сводится на нет. Выходит, что, не имея возможности по цензурным условиям воплотить в художественных образах вопрос о путях к народному счастью, Некрасов вынужден был выдвинуть на первый план не столь существенный вопрос о том, кому вольготно, весело живется на Руси. Понятно, что в связи с этим печать вынужденности ложится и на зачин поэмы – на его рождение, значение и художественное достоинство. Зачин обесценивается, суждения Твардовского лишаются оснований. Но с другой стороны, если Твардовский все же прав, то характеристика В. Евгеньевым-Максимовым поэмы Некрасова нуждается по меньшей мере в серьезных коррективах.

Близок к В. Евгеньеву-Максимову в своем понимании поэмы Некрасова К. Чуковский. Он лишь излагает свою точку зрения живее, смело ставя все точки над «i». К. Чуковский пишет: «Для того чтобы скрыть от цензуры, что подлинная задача поэмы заключается в разоблачении «великой реформы», Некрасов изобразил дело так, будто он и в самом деле стремится дознаться, счастливы ли в России министры, помещики, чиновники, попы и купцы… Счастье «сильных и сытых» было для него вне сомнения. Так что, задавая вопрос «кому вольготно, весело живется на Руси?», он отнюдь не намеревался решать этот – давно для него решенный – вопрос, а воспользовался им для того, чтобы показать, как глубоко несчастен народ, «облагодетельствованный» пресловутой реформой… Здесь-то и заключается подлинный замысел эпопеи Некрасова, и только для маскировки этого тайного замысла автором была выдвинута проблема благополучия купцов, помещиков, священников и царских сановников, которая в действительности не имела отношения к сюжету» 4.

Все ясно. Значит, задача эпопеи «Кому на Руси…» заключалась в разоблачении «великой реформы» (или, как пишет К. Чуковский в другом месте, «бесплодности либерального реформизма»), и спор мужиков о том, кому вольготно, весело живется на Руси, как и их попытки дознаться об этом у попа и помещиков, является лишь маскировкой потаенного замысла Некрасова, служит лишь для отвода глаз5. Получается, что зачин и весь «Пролог» не имеют отношения к содержанию поэмы в целом и относятся лишь к ее первой части, да и там используются для сокрытия подлинного замысла поэта. Выходит, что Твардовский напрасно придал такое большое значение зачину и первоначальному плану «Кому на Руси…», в то время как надо было сосредоточить свои усилия на тайных замыслах поэта и приемах их маскировки.

И здесь надо сказать следующее. Я отнюдь не являюсь поклонником историко-литературных концепций В. Архипова, но мне кажется, что он ближе других некрасоведов подошел к тому пониманию поэмы, из которого в свое время исходил Твардовский. Я имею в виду характеристику Архиповым «Кому на Руси…» как произведения, в котором Некрасов решил изобразить все классы и слои пореформенной России от низа до верха, дать общую картину жизни всего государства, поставить ее на суд народа, исследовать, кому на Руси жить хорошо, и показать, что в условиях назревающей народной революции попы и помещики, купцы и чиновники, царские вельможи и сам царь были далеки от довольства, спокойствия и счастья6.

При этом обращает на себя внимание, что и К. Чуковский, и В. Евгеньев-Максимов иногда как-то упускают из виду, что перед ними великое произведение русского реализма, и пытаются рассматривать поэму Некрасова всего лишь как некое пропагандистское сочинение, поставившее задачей разоблачение пресловутой крестьянской реформы, либерального реформизма и «воплощение вопроса» (?) о народной революции. В таких случаях эпопея Некрасова начинает сводиться к прямому выражению классовых интересов и пристрастий и даже потаенных политических замыслов, и невольно забывается об ее реализме и отражении в ней сложной и противоречивой объективной действительности. Не здесь ли корень заданности некоторых суждений В. Евгеньева-Максимова и К. Чуковского о «Кому на Руси…»?

Надеюсь, что уже ясно, насколько работа Твардовского далека от школярства. Дальнейшее знакомство с ней способно окончательно убедить в ее оригинальности и содержательности.

Как, скажем, решается в ней вопрос об эволюции замысла поэмы? На первый взгляд кажется, что Твардовский придерживается здесь общепринятой точки зрения: в процессе создания рамки поэмы раздвигаются и она начинает развиваться в новом, более широком плане. В результате в незавершенной эпопее Некрасова как бы сосуществуют два плана – первоначальный, который соответствует ее условно-сказочному зачину, и второй – допускающий более широкое развитие действия и включение в него более многообразного материала действительности. Однако и здесь автор «Страны Муравии» по-своему подходит к изменениям, происшедшим в поэме.

В некрасоведении, если я не ошибаюсь, высказывались разные мнения по этому вопросу. Так, В. Евгеньев-Максимов и К. Чуковский, как мы знаем, горячо одобряли изменение замысла поэмы; по их мнению, это позволило Некрасову отодвинуть на второй план «проблему благополучия купцов, помещиков, священников и царских сановников» и отказаться от маскировки своего замысла. С другой стороны, В. Архипов считает, что никаких изменений поэма Некрасова не претерпела и «является по замыслу и по исполнению единым органическим целым, где каждый образ, каждая глава имеют прямое и непосредственное отношение к сюжету, несут в себе богатство идейного содержания, входя как необходимое звено в общий замысел» 7.

Твардовский, опираясь на превосходное знание поэмы и ее творческой истории, а вместе с тем на свое художническое восприятие «Кому на Руси…», естественно, подчеркивает и незавершенность поэмы, и изменение ее замысла и плана, и – в связи с этим – некоторые свойственные ей противоречия. Изменение замысла, считает он, пошло не только на пользу поэме, но сопровождалось и некоторыми утратами и потерями. «Какой из них (планов поэмы. – А. Д.) значительней, – говорит он, – сказать трудно, ибо ни тот, ни другой не осуществлены до конца. Оба они в известном противоречии сосуществуют в незаконченной поэме» (стр. 302). Первоначальный план поэмы кажется ему идейно и композиционно строгим, второй план – неопределенным и расплывчатым. Короче говоря, представления Твардовского о поэме Некрасова оригинальны и своеобразны, явственно отличаются от взглядов на нее других некрасоведов и объективно даже противостоят им.

Особенно существенны мысли Твардовского о возможной развязке поэмы Некрасова. Он предполагает, что первоначальному плану поэмы скорее всего соответствует развязка, о которой известно со слов Г. Успенского, В письме в газету «Пчела» Г. Успенский сообщал, что Некрасов на его вопрос, каков будет конец поэмы и кому же на Руси жить хорошо, ответил коротко и неожиданно: «Пьяному». Затем поэт рассказал, как именно предполагал окончить поэму. «Не найдя на Руси счастливого, странствующие мужики возвращаются к своим семи деревням: Горелову, Неелову и т. д. Деревни эти смежны, стоят близко друг от друга, и от каждой идет тропинка к кабаку. Вот у этого-то кабака встречают они спившегося с круга человека, «подпоясанного лычкой», и с ним, за чарочкой, узнают, «кому жить хорошо».

Твардовскому такая развязка поэмы казалась вполне возможной. Он ссылается на мнение В. Гиппиуса, который, опираясь на свидетельство Г. Успенского, утверждал, что и изменившийся замысел поэмы «только выигрывает в глубине и значительности, получая разрешение не в наивно-идиллическом мажоре.., а в трагическом противоречии, восходящем к противоречиям самой действительности» (стр. 298 – 299).

И уже вполне определенно Твардовский отказывается соединять предполагаемую развязку поэмы с образом Гриши Добросклонова, счастье которого позволило бы странствующим мужикам, окончив свои поиски, вернуться под родные крыши. «Можно сомневаться, – пишет Твардовский, – осуществил ли бы Некрасов тот свой план поэмы, о котором он рассказывал в недатированном разговоре с Г. Успенским, но нельзя предположить, чтобы все линии, всё пути сложнейшего повествования были сведены к Грише Добросклонову, как бы вообще ни был сам по себе этот образ идейно значителен. Недостаточность такого разрешения замысла была бы совершенно очевидна» (стр. 299) 8.

Наконец, очень интересными являются те страницы работы Твардовского, где он рассуждает о стихе поэмы. Твардовский считает стих поэмы «новым словом в русской поэзии» и вслед за И. Чуковским называет его «гениальной находкой Некрасова». «Стих, – пишет он, – непринужденно струится легким и торопливым говорком. Он своеобразен и прост, его ритмы запоминаются с первого раза. Он на редкость податлив в импровизации: почти каждый, знакомый с поэмой, человек способен без труда подобрать несколько строк в ее ритме» (стр. 303).

Стих «Кому на Руси…», по мнению Твардовского, наилучшим образом отвечает плану развития поэмы, который намечен в ее зачине: странники расспрашивают «счастливцев», и те рассказывают им о своей жизни. Изустная речь от первого лица играет в поэме очень важную роль. И стих поэмы, по словам Твардовского, прекрасно приспособлен для передачи живой характерной речи. Так устанавливается связь стиха поэмы с ее замыслом.

Дальше я не могу не процитировать из работы Твардовского почти целой страницы. Он пишет:

  1. »О Некрасове». Статьи и материалы, вып. IV, Верхне-Волжское книжное изд-во, Ярославль, 1975, стр. 279 – 311. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте. []
  2. В публикации работы Твардовского допущена ошибка: вместо слова «интригующее» напечатано «интегрирующее».

    []

  3. В. Е. Евгеньев-Максимов, Творческий путь Н. А. Некрасова, Изд. АН СССР, М-Л. 1953, стр. 243.[]
  4. Н. А. Некрасов, Собрание стихотворений, т. 2, «Советский писатель» (Библиотека поэта), Л. 1949, стр. 594 – 595.[]
  5. С подобными представлениями о «Кому на Руси…» можно встретиться и в некоторых современных научных работах. Так, Л. Евстигнеева тоже убеждена, что вопрос «кому живется весело, вольготно на Руси?» поставлен поэтом лишь для маскировки «сокровенного» замысла, и на этом основании настаивает на решительном разграничении сюжета и замысла поэмы Некрасова (Л. А. Евстигнеева, Спорные вопросы изучения поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо», в сб. «Н. А. Некрасов и русская литература. 1821 – 1971», «Наука», М. 1971, стр. 388 – 390).[]
  6. В. Архипов, Поэзия труда и борьбы. Очерки творчества Н. А. Некрасова, «Советская Россия», М. 1973, стр. 217 – 219. Однако нельзя не отметить, что эти интересные и верные суждения сопровождаются у В. Архипова несправедливыми нападками на известную книгу К. Чуковского «Мастерство Некрасова» и вульгарной «проработкой» Тургенева и, его творчества.[]
  7. В. Архипов, Поэзия труда и борьбы, стр. 218.[]
  8. Ср. с утверждением одного из современных исследователей поэмы Некрасова: «…Традиционное решение некрасоведением вопроса о счастье в поэме в пользу Гриши вряд ли абсолютно справедливо. Счастье одного человека (чьим бы оно ни было и что бы под ним ни понимать, хотя бы и борьбу за всеобщее счастье) еще не окончательное решение вопроса, так как для поэта важно счастье всех, «пир на весь мир» (Н. Скатов, Некрасов. Современники и продолжатели, «Советский писатель», Л. 1973, стр. 323 – 324).[]

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №8, 1977

Цитировать

Дементьев, А.Г. «На всю жизнь» (Твардовский о Некрасове) / А.Г. Дементьев // Вопросы литературы. - 1977 - №8. - C. 190-215
Копировать