Мешанина

I

Казалось, ничто не предвещало… Он же посадил не только репку – всякого насажал: тыкву, брюкву, какую-то смокву… Все нормальные вышли, а она с ума сошла… Репка-мутант. Торчит из земли, как хар-рошая бетономешалка, листьями напоминая кокосовую пальму… Надо вытягивать плод из грядки, а то еще больше вырастет, заслонит свет и не вытянешь вовсе… Хороший хозяин не тот, кто дает злаку расти до бесконечности, а тот, который… Короче, дед дал себе команду приступить к извлечению корнеплода, и после первого же рывка стало ясно – не тянет дед… Стар еси… Да-а, бывает, насажаешь всего-всего, а урожай как ахнет, ветки ломятся, вся земля усеяна, картошка – с детскую головку, так ноги-то и вытянешь как раз… А обывателям все надо: «Глянь-кось, несжата полоска одна… Грустно…» Но у нашего в резерве была бабка. Она, правда, тоже в тяжелой атлетике собаку не съедала… Вдвоем дергают, но… увы!.. А надоть. Такая наша в крестьянстве планида… Урожай все-ш-ки… Но почему надо хвататься за дедку и тянуть за него, а не за имеющуюся ботву?! Я что-то не могу припомнить, чтобы, вытягивая тяжелый предмет, живые в количестве больше одного хватали живых или, толкая, допустим, паровоз, оказывали прямое физическое давление на членов артельного братства… Например, бурлаки на Волге – каждый имеет отдельную петлю… Дедка за репку, а бабка почему за дедку?! А потому, что складно… «Жучка за внучку, мышка за кошку…» Уж сколько раз твердили миру (и в репортажах с петлей на шее и без нее), что надо быть особенно бдительным и повозможности не приносить в жертву ради красного словца родителей… Ан нет, мы частенько слышим, как ругают стариков последними словами… И вот сейчас придет по зову внучка, ухватится за бабку, и будут они членовредительствовать на глазах у всей деревни… Больно смотреть… Вытягивают самих себя, а не репку, деформируя пораженные артритом члены так, что треск слышен… Внучка – особа абсолютно неизобретательная, безынициативная, вместо того чтобы… короче, подзывает Жучку и прицепляет ее в конец состава за свой шлейф… Тянут. Вытянуть почему-то не могут… Верное животное ради друзей готово на все – призывает знакомого кота и объясняет ему, как, используя ее, Жучкин, хвост в качестве троса, бечевы и т. п., с помощью зубов, естественно, он мог бы влить свою лепту тягового усилия, которое суммарно должно оказаться достаточным для… Ни фига!.. Что делать?.. Мероприятие на грани срыва. Урожай пропадает. И позвать больше некого… Другого кота?.. Как на грех, не видать поблизости особей из племени… Шаг отчаяния – мышку!.. Была не была… Мышонок сперва никак не мог взять в толк, чего от него хочет друг всех мышей – гроза амбаров, но когда кот мимикой, не выпуская из зубов Жучкина хвоста, объяснил ему задачу (дескать, делай, как я), он даже порозовел от прилива чувства, от иллюзии наступления золотого века, с наслаждением вонзил свои остренькие в хрящик хвоста друга и лапками забуксовал по песку, не щадя живота… Азарт – великое дело!.. А только корнеплодище-великан вздрогнул, сильно накренился и вылетел, как ядро, взметая комья земли… Прокатившись разб по порядкам дедова войска, он царственно замер на некоторых из них… Спасатели при помощи домкратов приподняли репку, удалось опознать и проводить домой пожилого фермера и его сообщников… Но самое страшное было потом… Злые люди- завистники распустили слух, что, оказывается, дед тянул за ботву, упираясь ногами в выступающую часть корнеплода-гиганта!.. Зачем?.. Почему?.. Но нашли старинную гравюру, на ней якобы отчетливо видно: дед стоит на репе, ухватясь за вершки, со спонтом тянет, нещадно эксплуатируя подвернувшихся сродников и домашних животных, втайне насмехаясь над их усилиями и надеждами на новый урожай… Наклонился назад под 45, бабка висит на нем, не касаясь ногами плода, внучка равнодушно взирает на этот мазохизм – ей абсолютно по фигу, во что он там упирается… Да-а… С одной стороны, совершенно непонятно, как при таком агроприеме деду и К удалось-таки вытянуть репку, не оторвав при этом развесистую ботву… Но, с другой стороны, хотите вы или нет, но мы обязаны признать, что несмотря на фактическое поставление телеги впереди лошади, несмотря на использование столь непопулярных приемов в организации сельхозработ, при расстановке рабочей силы, наш дед тем не менее добился, будем говорить, рекордной для наших мест продуктивности овощеводства. Ведь это факт, а не реклама: по гладкой поверхности плода выращенной им репы можно разгуливать всей семьей в процессе уборки!..

II

«Футуристы… имажинисты… и прочие разные – а-на-фема!..» – несется с амвона церкви… «Чужеродное искусство!..», «Вредоносное оружие реакции!», «Советские трудящиеся не понимают и просят оградить их…», «Белоэмигрантщина!..», «За что боролись?..». Ну, не знаю… Мне нравится… это их порой ароматное, захватывающее, по-своему трогательное поэтическое повидло… Сильная народная струя… Взять хотя бы у Хлебникова знаменитое «Бобэоби пелись губы»… Помните?.. Казалось бы, полный деграданс и поношение человеков… Газеты и радио надрываются: «Сумбур вместо поэзии!», «Символисты и акмеисты! Вы жрете реальный хлеб!», «Хулиганов от эстетики – к позорному столбу!»… И уводят несчастных от стойла эстетики – принародно, под конвоем, таблички на груди, руки за спину, ставят к приготовленному столбу… треск барабанов, ломают саблю, девушка-курсистка бросает букет, ее хватают… Товарищ румяный критик Семенов, вы не правы… Ведь многое зависит от ракурса реверсивных преобразований инструментария, то есть (следите за губами) от благорасположения или неблаго-рапс-плор-дра – тьфу ты! – дра-жементнения… Поясню лучше на примере… Папа быстро входит в комнату с телеграммой в руках: «Нет, ты послушай, что этот наглец, молокосос пишет: «Папа, пришли денег – мне надо купить брюки!» Каков тон!.. Разве можно?!» Мама урезонивает папу: «Вася, и совсем не так… Слушай, что он пишет: «Папа, пришли денег – мне надо купить брюки…» Так давайте же и мы нежно вчитаемся в трепетные строки, полные поэзии человеческих чувств, вдохнем аромат событий, всплакнем над нелегкой долей героев и героинь… «К Бобе обе…» Так бывает очень часто. Обе одновременно к Бобе. Боба один, и обе его. Две к Бобе, две. У Бобы их навалом, но на сей раз пришли только две, и обе к нему, к Бобе. Понятно, да?.. «Пелись губы…» Ведь пелись же?.. Упоминались, и не раз, в процессе. Воспевались даже где-то в аллее парка… Губы – они и в Африке у женщин губы… И весь облик пелся, в смысле – воспевался неоднократно с обеими на зорях… Вот, значит, теперь они к нему на двор приходят, а он, Боба, – гзи-гзи-гзео – на пилораме работает. Бруски делает и отправляет в Брускиникай, в Литву. Гребет лопатой… Туда – бруски, обратно – лопатой… Как если бы обе пришли не к нему… Снова и снова – гзи-гзи-гзэо… Опилки – во все стороны… Ему некогда, срочный заказ, звонили из Брускиникая, требуют к празднику бруски… На самом деле он прекрасно знает, с чем и зачем они обе пришли… Что женщины несут с собой, окромя тяжеленных сумок с провизией?.. Правильно – младенцев… Оба к Бобе младенца прибыли в колясках, сладостный визг пилорамы убаюкивает их, они плачут не просыпаясь… Трагедия разделения полов… Лиээа и Пиээо из Эстонии, а он – на пилораме… Это Лиээей пелся облик… Помните?.. Она – по макияжу, вообще-то… Визажистка… Лицо – вне протяжения, нематериальное… У этих проклятых футуристов на том месте, где по-нормальномудолжно быть лицо, зачастую пусто, дыра и паутиной затянуто… Что ж, и такое бывает… Человек – дыра… Человек – урна… А тем временем, перекрывая раздающееся гзи-гзи-гзэо, поются губы, брови, волосы, взоры, одежда… короче, весь облик обеих сторон… А на безразмерном холсте, то есть на холсте, не имеющем длины и ширины, размещен объемный винегрет – муляж из певшихся в разное время тех самых атрибутов в жестяно-деревянно-брусочном исполнении…

III

По улицам мамонтиху водили по кличке Джулия… Почему Джулия?.. Ну, так назвали… в честь бабушки. За бабушкой когда неандертальцы бегали по тундре, брали в кольцо, кричали: «Джулия!.. Джулия!..» – что на их языке означало типа «желанная» или «желательная к употреблению», – пока наконец старушка не угодила в искусно замаскированную туземцами яму на дороге… Так вот, Джулию водили по случаю снесения (не «сношения» же) ею своего первого яйца… Ее партнеры по сексу (точное число не установлено) из-за узости улицы шли за ней гуськом… Владелец ранчо бережно подобрал яйцо, положил в корзину, Джулия высиживала очень долго – полгода; вылупился птеродактиль, такой зелененький цыпленочек с тяжелыми зубками… (Они вскоре вымерли оттого, что в полете зубы все время перевешивали и получался штопор…) Все с ехидцей поздравляли Джулию с прибавлением, с хорошей погодой… Партнеры смущенно гудели, задрав хоботы… От их гудежа дрожали стекла… Стадо звенело колокольчиками в облаках пыли… Пахло, как в тот день, когда по улице проходил на рысях кавалерийский эскадрон… Мужчина гулял с птеродактилем, с летающим ящером (не путать с ящуром – профзаболеванием дояров в Нечерноземье…). Необученный ящер, на длинном поводке, садился на деревья, запутывался в проводах, контакты с бродячими птеродактилями… Зато ни у кого такого больше не было… Муравьеды, лемуры не шли ни в какое сравнение… Из толпы зевак спрашивали: «Не боишься, что поднимет тебя в воздух и унесет в горную местность?»»Да не… слабоват, – отвечал мужчина, – и зубы у него тяжелые…