Лорд Байрон. Лирика в переводах Георгия Шенгели

В 1877 году вышел последний из четырех томов «Сочинений лорда Байрона в переводах русских поэтов» под редакцией Н. Гербеля (1827—1883). 12 (24) мая «Северный вестник» опубликовал рецензию-фельетон «Байрон в русском переводе», подписанную инициалами А. В. Судя по содержанию и согласно словарю псевдонимов И. Масанова, автором является Александр Веселовский. Подводя итог полувековым усилиям переводчиков, рецензент писал о «неяркой, так сказать, ремесленной истории русского байронизма». Он строг: «действительно поэтических переводов в этом собрании немного»; «история русского байронизма, как литературного — и отчасти общественного явления, еще не сделана» [Веселовский 1998: 69].

Спустя четверть века в серии «Библиотека великих писателей под редакцией С. Венгерова» в издательстве Брокгауза-Ефрона вышло полное собрание сочинений Байрона в трех томах (1904—1905). Над переводами работали Блок, Брюсов, Вяч. Иванов. В нем переводы всех стихотворений.

Далее печатали избранную лирику, и Георгий Аркадьевич Шенгели (1894—1956), поэт, переводчик, ученый-стиховед, поставил перед собой цель перевести «всего Байрона». Смерть помешала завершить работу над последним звеном замысла — лирикой, впервые опубликованной в рецензируемой книге. В ней — собрание ранних стихотворений «Часы безделья» («Hours of Idleness»; в собрании 1905 года — «Часы досуга», что проницательнее и удачнее. Эдинбургские критики интерпретировали idleness как безделье, но Байрон, скорее всего, имел в виду другую культурную ассоциацию), избранные стихотворения 1809—1811 годов и 1816 года, цикл «Еврейские мелодии». Книга важна и в контексте творчества Байрона, и — самого Шенгели. Учитывая, что неизданные стихи и поэмы Шенгели начали выходить с конца 1980-х («Вихрь железный», 1988; «Иноходец», 1997; «Стихотворения и поэмы» в 2 томах, 2017), постепенно мы приближаемся к все более полному видению им осуществленного.

В 2016 году Василий Молодяков опубликовал 616-страничную биографию Шенгели. Владислав Резвый, научный редактор биографии, во вступительной статье к данной книге напоминает формирующие события жизни: раннее сиротство и с восьми лет жизнь на попечении бабушки в Керчи; учеба в керченской Александровской мужской гимназии; знакомство с приехавшими на Первую олимпиаду футуризма В. Баяном, Д. Бурлюком, В. Маяковским, И. Северяниным (январь 1914-го); выпуск и уничтожение почти всего тиража дебютного сборника стихов «Розы с кладбища» (лето 1914-го); два всероссийских поэтических турне с И. Северяниным (1916—1917); выход сборника «Гонг» (1916); знакомство с М. Волошиным и О. Мандельштамом и коренной переворот в творчестве — от эгофутуризма к «новому пушкинству», или «александрийству»; скитания по югу (Севастополь, Одесса) в годы Гражданской войны и позднее их описание в отчасти автобиографическом романе-хронике «Черный погон» (эти «беллетризованные мемуары» изданы в 2018 году).

Важна стиховедческая сфера деятельности Шенгели, и она еще требует осмысления. В 1921 году в Одессе был опубликован «Трактат о русском стихе» (96 страниц), в 1923-м вышло переработанное издание в московско-петроградском государственном издательстве (184 страницы). Шенгели был избран действительным членом Государственной академии художественных наук. Брюсов пригласил его вести курс стиха в Высшем литературно-художественном институте. В 1926 году выходит «Как писать статьи, стихи и рассказы» (в 1930-м — уже 7-е издание). С 1925-го по 1927 год Шенгели (после Блока, Гумилева, Брюсова) — председатель Всероссийского союза поэтов.

В 1927 году в ходе острой полемики с «агитатором, горланом-главарем» Шенгели выпустил памфлет «Маяковский во весь рост», что сыграло роковую роль в его судьбе: после трагической смерти Маяковского за Шенгели закрепили ярлык «травил Маяковского». Два сборника стихов еще вышли: «Планер» (1935), «Избранные стихи» (1939), но служил Шенгели уже редактором отдела творчества народов СССР и секции «западных классиков» Гослитиздата (предоставлял работу поэтам, лишенным возможности публиковаться и вынужденным кормиться переводами); сам переводил Байрона, Верхарна, Гейне, Гюго, Бодлера. К началу 1950-х Шенгели практически вычеркнут из литературного процесса — работал «в стол». Полного издания книги «Техника стиха» он так и не дождался: в издании 1940 года — 136 страниц, 1960-го (посмертно) — 312.

Следующий раздел вступительной статьи посвящен работе над Байроном (всего около 63 000 стихотворных строк). Мысль о переводе «Дон-Жуана» возникла еще зимой 1918—1919-го, когда, читая подлинник, Шенгели «буквально опьянел от того богатства мыслей и переживаний, картин и карикатур <…> от того словесного пиршества, которое развернуто в каждой октаве гениальной поэмы» (с. 9). Начнет он с поэм — переведет 13 объемом около 14 000 строк. Переводы завершены к началу 1938 года — 150-летию со дня рождения Байрона, но вышли в 1940-м — в двухтомнике Гослитиздата. А. Федоров, В. Алексеев, Б. Грифцов, Е. Ланн, М. Морозов, В. Шершеневич «единодушно отмечали высокую степень точности перевода, верность стилистическим особенностям оригинала и отсутствие тенденции к его приукрашиванию, свойственной переводам прежних лет» (с. 11).

Несмотря на то, что заявка Гослитиздатом отклонена, Шенгели приступил к «Дон-Жуану». Перевод издан осенью 1947-го, а тем временем, начиная с 1943-го, Шенгели работал над «Паломничеством Чайльд-Гарольда» и восьмью драмами.

28 сентября 1948-го Шенгели подал заявку на полное собрание сочинений Байрона в своих переводах — получил отказ. С резкой критикой выступил И. Кашкин: в марте 1948-го — с разгромной речью на обсуждении «Дон-Жуана» в Союзе писателей, в ноябре 1950-го — на заседании секции переводчиков западных литератур, далее — в печати.

К началу 1950-го Шенгели подготовил малые поэмы и начал «Часы безделья». К началу апреля 1956 года завершил «Еврейские мелодии» и за один месяц перевел стихи 1815—1816 годов. 2 мая, в день рождения, вернулся к пропущенному ранее «Ответу на стихи мистера Пигота». 15 мая 1956-го пережил инсульт. 15 ноября Георгий Шенгели умер. Нине Леонтьевне Манухиной, вдове, поэту и переводчику, опубликовать удалось немногое.

Следующий раздел вступительной статьи — о творческих установках Шенгели-переводчика. Стиховедением «ученый поэт» занимался всю жизнь. Сохранились его послесловия к «Собранию поэм» Байрона (1940) и «Дон-Жуану» (1947). Не напечатанная при жизни статья «О моей работе» (1951) была опубликована в 1997 году В. Перельмутером. Основное требование к переводу Шенгели — точность, «достижение максимальной близости к тому, что, как и для чего сказано в подлиннике» (с. 14). Его приоритеты определены: «Я вовсе не сторонник «буквализма»; как поэт, я хорошо знаю, что в любом отрывке есть иерархия образов <…> переводчик должен уметь угадать эту иерархию и ей следовать <…> он должен повторить все важное, что говорит автор, и в том тоне, какой принят автором, дав наряду с этим хороший язык и хороший стих» (с. 14, 15).

Предложенный Шенгели подход — принцип функционального подобия: «Мы всматриваемся, какой в оригинале стих по своему характеру <…> Учтя это, мы определяем связь данного стиха с тем или иным жанром, степень его традиционности. И на базе такой оценки мы выбираем тот метр в нашем языке, который функционально близок к метру оригинала, воспроизводя его характер и его традиционность, и в то же время является нашим метром, свободным и естественным» (с. 15—16).

Статья В. Резвого названа «Шенгели «играет» Байрона». Эпиграф — из Шенгели: «…переводчик — художник, а не фотограф: он пишет портрет произведения; переводчик — актер: он играет Байрона, Гюго, Гейне…» (с. 5). Если пользоваться этой метафорой, игра Шенгели — выверенная, рассчитанная. Эквилинеарность обязательна для него. М. Волошин так откликнулся на его первую крупную переводческую работу — избранные сонеты Ж. М. де Эредиа: «В общем я нахожу в Ваших переводах многие брюсовские недостатки. У Вас, как у него, большое мастерство стиха, но у Вас обоих волчьи негнущиеся шеи, и потому нет гибкости, необходимой для полного перевоплощения» (цит. по: [Молодяков 2016: 123]).

Обратимся к знаменитой байроновской строфе: «I would I were a careless child, / Still dwelling in my Highland cave, / Or roaming through the dusky wild, / Or bounding o’er the dark blue wave; / The cumbrous pomp of Saxon pride, / Accords not with the freeborn soul, / Which loves the mountain’s craggy side, / And seeks the rocks where billows roll».

Традиционно в памяти звучит перевод Брюсова: «Хочу я быть ребенком вольным / И снова жить в родных горах, / Скитаться по лесам раздольным, / Качаться на морских волнах. / Не сжиться мне душой свободной / С саксонской пышной суетой! / Милее мне над зыбью водной / Утес, в который бьет прибой!»

Превзошел ли учителя Шенгели? »Ребенком стать бы мне беспечным, / В пещере горной жить бы мне, / Бродить по дебрям бесконечным, / Качаться в голубой волне! / Свободнорожденному тесно / В британской чванности тупой, / Ему милей обрыв отвесный / И скалы, где гремит прибой».

Шенгели утратил свободную душу, предпочтя не по-байроновски массивного и отстраненного свободнорожденного. Неорганичен предлог в словосочетании «качаться в голубой волне». Озадачивает и «британская чванность тупая». Байрон указывает на обременительную, тягостную пышность саксонской гордости? гордыни? — «the cumbrous pomp of Saxon pride».

Упустил Шенгели и важную биографическую составляющую первых строк: у Байрона — не отвлеченное желание жить в горах, но ассоциация с детством, проведенным вблизи Шотландии.

Вступительная статья вводит в жизненный контекст работы Шенгели: «…постепенное отлучение от живого литературного процесса, перешедшее в травлю, отсутствие непредубежденной критики, способной корректно указать на допущенные и не замеченные переводчиком смысловые неточности и стилистические шероховатости» (с. 17). При всех достоинствах вступительной статьи в ней, по-моему, не хватает еще одного раздела — разговора об осмыслении Байрона Георгием Шенгели, о том «всестороннем усвоении идей, образов, стиля и поэтических приемов» [Веселовский 1998: 72].

А. Веселовский в фельетоне отмечал: «…цитировать Байрона по тексту его русских переводчиков советуем с опаской» [Веселовский 1998: 76]. Это, впрочем, общее положение вещей, и оно мало изменилось. Радуешься тому, что издатели все чаще соглашаются на билингвальное издание: все время хочется сверяться с оригиналом.