Литературные взаимосвязи в сборниках «Мегоброба» («Дружба»)

«Мегоброба», 1979, I, 324 с.; 1980, II. 328 с. (на грузинском языке); 1981, III, 260 с.; 1983, IV, 300 с. (на грузинском языке), Тбилиси, «Мецниереба».

Грузинская литературоведческая школа имеет давние традиции в изучении взаимосвязей и взаимовлияния литератур. Во многом это обусловлено важным значением Грузии в судьбе и творчестве целого ряда выдающихся деятелей инонациональной, в первую очередь русской, культуры. На эту тему написаны фундаментальные монографии и исследования, Институт истории грузинской литературы имени Шота Руставели АН Грузинской ССР на протяжении многих лет выпускает серию «Литературные взаимосвязи», получившую читательское признание. Однако проблема взаимосвязей и взаимодействия культур настолько многозначна, что с каждым этапом обретает все новые грани, ибо расширяется фактическая основа исследования, совершенствуется его методология.

Десять лет назад в системе Академии наук Грузии был создан Музей дружбы народов – многопрофильное учреждение, призванное концентрировать и исследовать самый разнообразный материал, отражающий исторически сложившуюся дружбу братских народов Советского Союза во всех областях культуры и науки. В настоящее время музей уже обладает солидными фондами, значительная часть которых состоит из литературных архивов. В музее функционируют два литературных отдела (дореволюционного и советского периодов), по инициативе и при участии которых был проведен ряд всесоюзных и межреспубликанских конференций, дискуссий, «круглых столов» и т. д.

За последние годы коллектив Музея дружбы народов издал четыре сборника научных трудов под названием «Мегоброба» («Дружба»). Первый и второй сборники серии многопрофильны – в них включены статьи, освещающие взаимосвязи Грузии с братскими республиками в области истории, литературы, науки и искусства. В дальнейшем было решено выпускать тематические сборники, посвященные проблемам взаимосвязей в той или иной конкретной области и печатать их целиком на русском или на грузинском языках. Так, третий сборник целиком отдан литературоведению, вышел из печати четвертый сборник – исторические труды на грузинском языке, сдан в производство сборник литературоведческих трудов – на русском (V).

Филологический раздел первого сборника «Мегоброба» открывается статьей С. Лекишвили «Первая русская книга о культурно-историческом прошлом Грузии» (на грузинском языке). Автор анализирует книгу Е. Болховитинова «Историческое изображение Грузии в политическом, церковном и учебном ея состоянии» (СПб., 1802) в контексте знаний и представлений о Грузии деятелей русской культуры пушкинской эпохи. Рассматривая разделы книги, касающиеся важнейших событий из истории грузинского народа, его языка и письменности, состояния грузинской церкви, положения в области образования и т. д., исследователь выделяет сведения, впервые предложенные русскому читателю Е. Болховитиновым, останавливается на авторской оценке фактов и явлений грузинской культуры, отмечает отдельные неточности. С. Лекишвили говорит об актуальности книги Е. Болховитинова для своего времени, – она была издана буквально вслед за присоединением Грузии к России. Труд Е. Болховитинова, насыщенный материалами, собранными в результате большой работы над труднодоступными и разрозненными источниками, представляет несомненную историческую ценность при изучении русско-грузинских культурных контактов начала XIX века.

В сборниках есть и сквозные темы. Так, в первом томе была опубликована статья Л. Сарибековой «Леонид Андреев и грузинская литературная общественность», а в третьем – «Русский реализм начала XX века и грузинская литература (Статья II. Вопросы восприятия творчества Леонида Андреева в Грузии)» того же исследователя¹.

Давая обзор откликов грузинской литературной критики начала XX века на произведения Л. Андреева, Л. Сарибекова отмечает повышенное внимание в Грузии к творчеству этого писателя: многочисленные постановки его пьес, весьма оперативные переводы на грузинский язык ряда его произведений, как и оценки их грузинскими литераторами. Во втором исследовании делается попытка теоретически осмыслить проблему восприятия творчества Л. Андреева в Грузии, однако конкретный материал выступает здесь на передний план, ибо та часть исследования, в которой творчество Л. Андреева вписывается в литературный процесс эпохи, носит довольно общий характер. Вместе с тем Л. Сарибекова, взявшись за малоизученную проблему, поднимает множество неизвестных и полузабытых фактов об освоении творчества Л. Андреева грузинскими литераторами. Автор детально анализирует целый ряд критических работ И. Туманишвили, К. Абашидзе, Е. Николадзе, Ив. Рамишвили, Ив. Гомартели, Н. Мицишвили, Гр. Вешапидзе, а также авторов, чьи псевдонимы еще не расшифрованы. Современная Л. Андрееву грузинская критическая мысль изучается в сопоставлении с оценками русских писателей и критиков, с восприятием писателя в России, что позволяет выявить и точки соприкосновения, и разногласия во мнениях. Интересны также размышления Л. Сарибековой о выборе произведений для перевода, о совпадениях творческих установок русского писателя и переводчика (например, при обращении Ч. Ломтатидзе, автора рассказа «Перед виселицей», к «Рассказу о семи повешенных» и др.) о личном знакомстве Л. Андреева с деятелями грузинской культуры. Л. Сарибекова приходит к выводу, что «исследование характера рецепции творчества Андреева в Грузии начала XX века на материале переводов и критической литературы позволяет говорить о многосложном, но целостном восприятии писателя как фигуры в высшей степени характерной и показательной для эпохи, воплотившей ее существенные тенденции и черты».

В статье М. Нинидзе «Книга Бориса Гегидзе «В университете» (на грузинском языке) собран и рассмотрен материал о выпускнике юридического факультета Петербургского университета Б. Гегидзе. Его книга, вызвавшая живой отклик современников, – искренняя исповедь юноши, критически настроенного по отношению к системе обучения в царской России и задыхающегося в поисках выхода из лживой и враждебной обстановки: «И моя студенческая жизнь, и люди, и сам я всего более себе противен. Кругом все серо, скучно и пошло, а на душе так безотрадно, темно и так мучительно-грустно». Книга Б. Гегидзе, впервые увидевшая свет в 1903 году, за короткий срок выдержала пять изданий и привлекла внимание Л. Толстого.

М. Нинидзе приводит письма грузинского юноши к великому русскому писателю и оценку Толстым книги «В университете», сохранившуюся в дневниковых записях; «Читал университетские очерки Гегидзе. Бедный, искренний юноша видит нелепость университетской науки и всей культуры и ужас того разврата, которому он подпадает…» На основе архивных материалов в статье восстанавливается биография Б. Гегадзе, раскрываются его связи с деятелями русской культуры (в частности, с В. Короленко), определяется место его книги среди студенческих хроник того времени.

Неожиданна по тематике для данного издания статья М. Филиной «К вопросу об эволюции образа идеального общества в социально-философских романах (от «Утопии» Т. Мора до «Что делать?» Н. Г. Чернышевского)», однако это исследование может рассматриваться в широком контексте переклички культур, хотя оно и не имеет отношения к литературным связям Грузии.

Работа М. Филиной – одно из немногих обращений литературоведа к области социальной утопии, которая обычно изучается историками и философами.

Автор прослеживает эволюцию воплощения образа идеального общества в структуре романов подобного типа и анализирует глубинную связь изобразительной стороны с развитием социально-философской мысли.

Обзор широкой картины социальных идей и произведений, созданных на протяжении нескольких веков, позволяет М. Филиной сделать интересные наблюдения о специфике данного жанра в целом, о его направленности и тесной зависимости от уровня художественного мышления эпохи, общественных идей и социальных движений. В статье исследуются черты идеала в романах и публицистических произведениях Т. Мора, Т. Кампанеллы, Д. Вераса, Ж. -Ж. Руссо, Г. Мабли, Ж. Мелье, Ретифа де ла Бретона_т Г. Бабёфа, Морелли, Ш. Фурье, А. Сен-Симона и др. Автор приходит к выводу, что со временем, когда встал вопрос о способах конкретного воплощения идеала, в произведениях утопистов все более четко проступали моменты, отражающие борьбу за социальные перемены, и все меньше внимания уделялось подробному конструированию гипотетического общества. В этом плане роман Чернышевского рассматривается как органическое продолжение идей и размышлений утопистов и одновременно – как высший в донаучном социализме этап художественной мысли и социальных моделей в сфере создания гармонического общества.

Две работы второго сборника «Мегоброба» посвящены исследованию широких связей грузинской советской поэзии. Е. Ктасашвили делает это на примере творчества Г. Леонидзе. Автор изучает истоки его глубоко национальной поэзии, восходящей к традициям народной и классической грузинской литературы, и показывает, что проблемы человеческого общения, в том числе многогранные взаимосвязи разных народов, всегда горячо волновали поэта. В статье анализируются стихотворения Леонидзе, посвященные В. И. Ленину, Маяковскому, Есенину, Тихонову, Шевченко, Лесе Украинке, Саят-Нова, Исаакяну, и произведения более общего характера – поэтические размышления о прошлом и будущем Грузии, России, Армении, Азербайджана, стихи военных лет…

Е. Киасашвили показывает, что тема дружбы народов никогда не имела в творчестве Леонидзе оттенка абстрактности, декларативности. В этих посвящениях деятелям культуры и литературы проявлялся обостренный интерес грузинского поэта к историческому прошлому и путям развития братских народов. Эти свои выводы исследователь подкрепляет анализом статей Леонидзе о поэтах-современниках (Маяковском, Тихонове, Есенине и др.), мемуарными материалами о самом поэте. Интересен сравнительный анализ стихотворений Леонидзе, Тихонова и Исаакяна, подтверждающий не только их идейное родство, но и творческую перекличку.

В том же русле находится работа Т. Симония, в которой изучается творчество И. Нонешвили. Автор рассматривает этапы поэтического пути Нонешвили начиная с периода Великой Отечественной войны, когда писатель фактически вступил в литературу. Тематика, нашедшая воплощение в стихах поэта о боевом содружестве разных народов, и в дальнейшем оставалась для него одной из ведущих. Т. Симония обращается и к отдельным стихотворениям Нонешвили, и к ряду его поэтических циклов, явившихся откликом на многочисленные поездки писателя по стране и за рубежом (стихи о России, Украине, Армении, о дружбе закавказских республик, циклы о целине, о Чехословакии, Индии, Америке, Египте и др.). К сожалению, статья носит несколько описательный характер: хотя автор охватывает весь пласт инонациональной тематики в поэзии Нонешвили, стихи подчас пересказываются, перечисляются, а не анализируются. Не нашла отражения в работе и широкая общественная деятельность поэта, который многие годы был председателем грузинского отделения Комитета защиты мира. Разносторонние контакты Нонешвили, несомненно, отразились в его поэтическом наследии, и их изучение позволит более полно представить эту сферу интересов поэта.

В статье М. Нинидзе «Русско-грузинские литературные связи в юношеском журнале «Накадули» («Ручеек») рассматриваются произведения русских писателей, опубликованные в дореволюционной детской грузинской периодике за период с 1904 по 1921 год. В работе на основе русских материалов (переводы из классиков и современных писателей, критические статьи, отклики на различные события из жизни России, празднование юбилейных дат и т. д.) прослеживается демократическая направленность «Накадули», редакция которого придавала большое воспитательное значение приобщению грузинского юношества к творчеству Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Некрасова, Л. Толстого и других русских писателей. Наряду с интересным иллюстративным материалом, М. Нинидзе приводит отрывки из статей и воспоминаний, воссоздавая атмосферу и стиль работы редакции журнала. В сборнике помещен также библиографический обзор Л. Этерия «Садриддин Айни в грузинской периодической прессе и переводах».

Весьма перспективными представляются работы, в которых на конкретном материале рассматриваются творческие взаимосвязи и схождения братских литератур. Так, в статье «Некоторые особенности творчества А. Блока и Г. Табидзе» М. Кшондзер проводит сопоставительный анализ лирических мотивов у двух замечательных поэтов, творчество которых составило эпоху в развитии национальной литературы. Автор убедительно доказывает, что художественные миры русского и грузинского поэтов имеют много общего. Точки такого соприкосновения нащупаны исследователем верно: это темы возмездия, демонизма, бунтарства, конфликта между мечтой и действительностью. Сравнивая два-три стихотворения по каждой теме, автор выявляет внутреннее родство двух поэтов как в постановке проблем, так и в их воплощении. Однако нам представляется все же, что типологический анализ можно было бы провести на более широком фактическом материале. Кроме того, подмечая те или иные внешние детали, М. Кшондзер стремится доказать глубинные взаимосвязи, которые, возможно, и существуют, но вывод этот не вытекает органически из проведенного анализа. Так, к примеру, утверждается общность внутреннего настроя стихотворения «Который час?» Табидзе и «Идут часы, и дни, и годы,..» Блока, ибо и в том и в другом произведении присутствует мотив времени и размышления «ад ним. Однако у Табидзе звучит мысль о давящей бесконечности одной осенней ночи, тагда как у Блока – скорее раздумье о скоротечности времени. Это различие в лирической тональности особенно явственно звучит именно в строках, цитируемых исследователем. Скажем, у Табидзе: «Осенний дождь все льет и льет, /Потоками в стекло стучась, /И все никак не рассветет… /Который час? Который час?» У Блока: «Идут часы, и -дни, -и годы./Хочу стряхнуть какой-то сон,||Взглянуть в лицо^; людей, природы,||Рассеять сумраки времен…»

Чересчур общим представляется и главный вывод, который фактически можно применить» любому большому поэту: «При всей оригинальности, сложности, противоречивости творчества каждого поэта их объединяет главное, основополагающее для обоих начало – принятие жизни со всеми ее противоречиями, с враждой и любовью». Данную статью можно оценить как обнадеживающее начало работы над изучением двух поэтических миров, требующих углубленного, осторожного и серьезного исследования с непременным привлечением дополнительного иллюстративного биографического и критического материала, вписанного в литературный процесс современной эпохи.

Как уже было отмечено, третий выпуск «Мегоброба» составили литературоведческие работы – он вышел под грифом «Вопросы литературных взаимосвязей». Проблематика здесь довольно многогранна, но можно выделить несколько ключевых тем: работы, теоретически осваивающие различные аспекты развития литературных контактов, исследования, посвященные вопросам художественного перевода, статьи об отражении процесса исторических и литературных взаимосвязей на страницах периодики, изучение инонациональной тематики в творчестве грузинских писателей.

В статье И. Богомолова «Маяковский и грузинские писатели» образ великого поэта революции предстает через восприятие его грузинскими современниками. Давая обзор известных и малоизвестных материалов о контактах Маяковского с Грузией, исследователь воссоздает целостную картину многолетнего дружеского и творческого общения его со страной детства. Особое внимание уделяется в работе И. Богомолова воспоминаниям Т. Табидзе, К. Надирадзе, Л. Киачели, С. Чиковани, А. Белиашвили, К. Лордкипанидзе, Г. Леонидзе, Б. Жгенти, запечатлевших облик поэта, как и интересу Маяковского к путям развития грузинской советской литературы (в частности, его заботе о чистоте грузинского языка). В заключение автор говорит о влиянии Маяковского на современную грузинскую поэзию, о творческом восприятии его наследия.

Наименее подробно грузинские литературные связи изучены на материале очеркистики, и статья М. Кшондзер «Русский советский путевой очерк о Грузии 20-х – 30-х годов» является фактически первым подобным исследованием. В центре внимания автора очерки, принадлежащие М. Горькому, В. Маяковскому, К. Паустовскому, А. Белому, М. Кольцову, М. Ромму, В. Гольцеву, З. Рихтер. Представляется плодотворным изучение именно эпохи становления советской очеркистики, а избранный автором материал весьма богат и разнообразен. Рассматривая сочетание в очерке фактического уровня и личностного начала, М. Кшондзер доказывает, что очерк того периода отнюдь не нивелировал индивидуальность писателя, а, напротив, становился одним из значительных проявлений его творческих возможностей.

Две работы этого выпуска включаются в сегодняшнее обсуждение теории и практики художественного перевода. В статье Е. Киасашвили «К вопросу становления советского переводческого искусства (Статья I. Переводы П. Антокольского из грузинской современной поэзии)» ² изучается переводческая деятельность одного из ведущих советских мастеров художественного перевода, чья творческая биография была тесно связана с литературной жизнью Грузии. На материале переводов стихотворений Г. Табидзе, П. Яшвили, Т. Табидзе, Г. Леонидзе, С. Чиковани и К. Каладзе в работе рассматриваются такие аспекты переводческой практики Антокольского, как принципы отбора переводимого материала (автор сопоставляет его с оригинальными творческими интересами русского поэта), адекватность воспроизведения текста и идейного замысла оригинала. В работе анализируются также причины, вызвавшие появление в переводе купюр (например, опущены многие сугубо национальные реалии и собственные имена, так как автор опасается перегруженности текста) и, наоборот, расширение текста с целью его толкования, отмечаются случаи неудачной передачи метра и формы оригинала. Е. Киасашвили проводит сопоставление переводов с оригиналами и, выявляя как безусловные удачи Антокольского, так и его промахи, указывает на неоднозначность переводческих решений поэта.

Практические результаты работы Антокольского изучаются в сопоставлении с его теоретическими высказываниями, собранными Е. Киасашвили из статей, докладов, переписки. Наряду с известными и малоизвестными архивными материалами, исследователь приводит неопубликованные документы, к примеру, впервые цитирует письма П. Антокольского к С. Чиковани и к вдове Т. Табидзе, хранящиеся в фондах Музея дружбы народов АН ГССР. Анализируя переводы, автор приходит к выводу, что зачастую Антокольский-практик противоречит Антокольскому-теоретику и выходит за строгие рамки им же самим сформулированных условий: то есть, выступая поборником точного воспроизведения текста, обязательного сохранения строфики, рифмы, архитектоники стихотворения, Антокольский в своей практической работе стремится прежде всего к воссозданию целостного образа в духе переводимого оригинала, и большинство его переводов отражает восприятие стихотворения в целом.

Статья М. Филиной «Переводы грузинской советской поэзии на польский язык» является первым исследованием и обширным обзором материала в этой области. Автор изучает антологии грузинской поэзии, вышедшие в Польше, и персональные сборники грузинских ноэтов, приводя при этом краткую историю их создания и факты творческого содружества грузинских и польских поэтов. Отдельные, наиболее показательные переводы анализируются подробно (в частности, переводы из Г. Табидзе, Г. Леонидзе и С. Чиковани). На их примере рассматриваются некоторые принципы и методы перевода, характерные для польской переводческой школы: требования неукоснительной точности, полного совпадения системы рифмовки, размера, строфики (исследователь отмечает, что в двух антологиях польской поэзии нельзя найти случая расхождения количества строк оригинала и перевода). В то же время М. Филина специально останавливается на тех случаях, когда перевод был выполнен не непосредственно с оригинала или по подстрочнику, а через русский стихотворный вариант, и прослеживает, как художественная индивидуальность «поэтического посредника» проглядывает в польском тексте (имеются в виду переводы Е. Загурского из С. Чиковани «через» Б. Пастернака).

Особо детально изучается в работе интерес в Польше к поэзии Галактиона Табидзе. Анализируя переводы на польский стихотворений «Луна Мтацминды» и «Синие кони», исследователь выявляет причины отдельных неверных интерпретаций поэтического текста как на уровне реалий; так и в плане сохранения психологического настроения, интонации. М. Филина доказывает, что несовпадение мировосприятия и творческих установок переводчика и автора в случае с «Луной Мтацминды» обусловливает превращение импрессионистского шедевра в повествовательное стихотворение, и этой повествовательностью без причудливого сплетения и переливов настроения убивается стилистическая природа стиха. Анализ стихотворных текстов проводится в статье М. Филиной с привлечением большого грузинского, польского и русского фактического и критического материалов, в исследовании использованы неопубликованные архивные документы.

Работа Н. Джорбенадзе «К вопросу о восприятии ранней русской советской драматургии в Грузии (Статья I. О творческой истории пьесы С. Шаншиашвили «Анзор»)» посвящена пьесе, имеющей подзаголовок, который сразу ориентировал читателя и зрителя на литературный первоисточник – «Драма в 4-х действиях, переделанная по «14 – 69″ Вс. Иванова». Н. Джорбенадзе сопоставляет эти два произведения и доказывает, что несмотря на несомненную зависимость грузинской пьесы от «Бронепоезда 14 – 69», в ней присутствуют яркие, оригинальные черты, вызванные к жизни требованиями национального материала и проблематики, творческим почерком драматурга.

Несколько работ в третьем сборнике принадлежат иногородним авторам, участникам различных научных сессий и конференций, организованных Музеем дружбы народов и связанных так или иначе с его исследовательскими интересами. Статья профессора Тартуского университета С. Исакова касается истории эстонско-грузинских революционных и культурных взаимосвязей. Она пополняет новыми сведениями наши представления о контактах двух народов и является своего рода продолжением книги того же автора «Сквозь годы и расстояния» (Таллин, 1969), посвященной связям Эстонии и Грузии в XIX-XX веках. Статья С. Исакова основана на неопубликованных архивных документах, найденных им в центральных и эстонских архивохранилищах, а также на труднодоступных материалах эстонской прессы изучаемого периода. Автор выявляет статьи о Грузии и грузинах, приводит данные об эстонцах, живших в Грузии, и об участии грузин – студентов Тартуского университета в эстонском революционном движении начала XX века. Освещается деятельность Общества кавказских студентов, предлагаются новые фактические материалы о студенческих сходках, о будущих выдающихся представителях грузинской науки – выпускниках Тартуского университета (З. Зубалашвили, А. Аладашвили).

В сборнике помещены статьи двух ленинградских исследователей – Т. Орнатской «Кавказский дневник Александра Николаевича Островского» и Л. Емельянова «Хаджи-Мурат». Материалы тифлисских корреспондентов Льва Толстого». Т. Орнатская анализирует новые документы, проливающие свет на поездку великого русского драматурга в Грузию в 1883 году. Сопоставляя крымский и кавказский дневники Островского, она вносит поправки в существующую литературу и уточняет ряд сведений, касающихся этого периода жизни драматурга. Т. Орнатская в основном опирается на материалы, найденные и опубликованные ею³. Исследователь останавливается на малоизвестных событиях и фактах, связанных с поездкой Островского, устанавливает личность некоторых попутчиков писателя, людей, с которыми он встречался в Тифлисе, тех лиц, которые обозначены в записях лишь инициалами (скажем, В. В. – В. Бахметьев; А. В. Архипов – на самом деле Иван Павлович Архипов; некто, числившийся как Мосолов, – Л. А. Магалов (Магалашвили) и др.). В завершение автор пишет о несомненном влиянии кавказских впечатлений на тональность и романтический колорит пьесы «Без вины виноватые» и высказывает предположение, что у Островского возникли замыслы (к сожалению, не успевшие осуществиться) праздничных представлений-феерий, в которые должны были войти экзотические воспоминания из путешествия по Кавказу.

Л. Емельянов вносит дополнительные сведения в историю создания повести «Хаджи-Мурат». Автор исходит из установки о необходимости изучения не только тех материалов, которые отразились непосредственно в тексте повести, но и всего массива документов, безусловно изученного Л. Толстым в процессе работы над «Хаджи-Муратом». Л. Емельянов проводит интересный анализ девятой и десятой (окончательной) редакций повести и утверждает, что принципиальное отличие между ними более существенно, чем различия между всеми предшествующими текстами. По мнению ученого, материалы, полученные Л. Толстым от его тифлисских корреспондентов непосредственно перед созданием последней редакции, оказали существенное влияние на писателя и даже внесли коррективы в общую структуру и концепцию ‘ повести. Анализируя документы, использованные в «Хаджи-Мурате» или «отложившиеся» в его подтексте, Л. Емельянов специально останавливается на материалах, собранных по просьбе писателя И. Накашидзе, С. Эсадзе, С. Шульгиным и другими, в частности, на таких значительных документах, как переписка Хаджи-Мурата с генералом фон-Клюгенау.

А. Мхитарян в статье «Александр Ширванзаде и Грузия» раскрывает малоизвестную страницу из истории грузино-армянских культурных взаимосвязей. Он исследует критические работы Ширванзаде, посвященные вопросам грузинской литературы, грузинским материалам и армянской прессе той эпохи и – шире – идее солидарности армян и грузин, общности исторических судеб двух народов. Подробно освещены в работе постановки пьес Ширванзаде на сцене грузинских театров и отклики тифлисской общественности на эти спектакли. Исследователь отмечает также роль ежемесячника «Мурч» («Молот») в укреплении дружеских и творческих контактов армянской и грузинской интеллигенции.

В третий сборник включены статьи, основанные на материалах Всесоюзной конференции, посвященной 180-летию со дня рождения Пушкина и 150-летию со времени его пребывания в Грузии, которая была организована Музеем дружбы народов совместно с Главной редакционной коллегией по делам художественного перевода и литературных взаимосвязей при Союзе писателей Грузии. Среди этих работ – статья С. Лекишвили «Из каких источников черпал А. С. Пушкин сведения о Грузии?». Литературу о Грузии, зафиксированную в каталоге библиотеки великого поэта (каталог Б. Модзалевского), автор статьи делит на три группы: русско-грузинские дипломатические отношения, зарубежные и русские авторы о Грузии, русско-грузинское боевое содружество в 20 – 30-е годы XIX столетия. С. Лекишвили рассматривает книги, статьи и документы, безусловно известные поэту, а также те источники, которые с разной степенью вероятности могли попасть в поле его зрения. Кроме того, автор делает попытку установить материалы, которые могли найти отражение в пушкинских произведениях, особенно в сочинениях исторического характера. Помимо печатных источников, он указывает на возможных информаторов Пушкина – грузинских ученых, выделяя среди них соученика поэта по лицею, литератора и историка Д. А. Эристова (Эристави), внесшего весомый вклад в расширение представлений о Грузии среди русской общественности своего времени.

В сборнике помещены также статьи М. Нинидзе «А. С. Пушкин в грузинской дореволюционной детской периодике» и Н. Геташвили «Произведения А. С. Пушкина в сценической интерпретации грузинских советских художников». Давая краткий обзор грузинской советской театральной пушкинианы, Н. Геташвили использует материалы, хранящиеся в архивах тбилисских театров, в Республиканском музее театра, музыки и кино, в Театральном музее имени А. Бахрушина, в литературных музеях Москвы и Ленинграда и в частных коллекциях, изучает сценографию пушкинских постановок. В статье рассматриваются и сравниваются эскизы и декорации грузинских художников, и на основе критических материалов, театральных рецензий и анализа самих сценографических работ Н. Геташвили воссоздает не только изобразительную сторону спектаклей, но и дух постановки в целом. В статье представлена довольно широкая картина театральной жизни произведений Пушкина, охватывающая период с конца 20-х до середины 70-х годов и отражающая репертуар театров имени Ш. Руставели, К. Марджанишвили, А. С. Грибоедова, грузинского и русского ТЮЗов.

Публикации архивных материалов выделены в третьем сборнике в специальный раздел. Однако и в предыдущих номерах были помещены различные документы, в основном из фондов Музея дружбы народов. В первом сборнике Е. Киасашвили подготовила подборку из сорока писем Н. Заболоцкого, адресованных С. Чиковани. Публикацию предваряет подробная история творческих и дружеских контактов двух поэтов, а также обзор переводческой деятельности Заболоцкого и его многолетних связей с Грузией и ее культурой. Письма снабжены подробными комментариями. Следует отметить, что хотя часть писем вошла в двухтомник Заболоцкого (М., 1972), большинство их предлагается читателю впервые и составляет целостную картину переписки поэтов за два десятилетия. Эпистолярное наследие Заболоцкого проливает свет на некоторые аспекты оригинального творчества поэта (историю создания стихотворений на грузинскую тематику и произведений, навеянных переводами), а также и его переводческой работы. Кроме того, здесь содержится богатый материал для размышлений над спецификой переводческой деятельности первой плеяды советских мастеров перевода (скажем; выявляется сотрудничество Заболоцкого с грузинским другом и коллегой – Чиковани, участие последнего в редактировании и оценке переводов, помощь в подборе материала).

Во втором сборнике напечатана статья Н. Джорбенадзе «Неопубликованные письма Всеволода Вишневского к Симону Чиковани», которую фактически можно считать подробным комментарием к письмам, обнаруженным публикатором в ЦГАЛИ СССР.

Раздел публикаций «Мегоброба» III открывают шесть неизданных писем классика армянской литературы. Г. Сундукяна к дочери. В кратком вступлении публикатор Л. Сарибекова сообщает о личном архиве Сундукяна, поступившем в Музей дружбы народов и отмечает, что предлагаемые письма, освещая факты из личной и общественной жизни армянского драматурга периода 1907 – 1912 годов, существенно дополняют представления о его творческой биографии тех лет.

А. Мхитарян собрал и издал материалы, появившиеся в Грузии в связи с деятельностью Н. Шелгунова, и отклики на его кончину, которые находятся в Центральном государственном историческом архиве Грузинской ССР, в делах Кавказского цензурного комитета. А. Мхитарян приводит письмо Главного управления по делам печати в Кавказский цензурный комитет от 1891 года, в котором сообщается о недопустимости положительной оценки литературной деятельности Шелгунова, прозвучавшей в телеграмме тифлисской молодежи. Далее приводится текст статьи из «Нового обозрения» (25 апреля 1891 года), в котором была процитирована упомянутая телеграмма, и другие документы, в том числе архивные. Подборка А., Мхитаряна, в которую включены комментарии автора, свидетельствует об интересе, который проявляла передовая грузинская общественность к личности Шелгунова.

М. Кшондзер поместила в, сборнике фрагменты записных книжек В. Саянова, хранящихся в Институте русской литературы АН СССР (Пушкинском Доме). Часть из них представляет собой подготовительные наброски к повести «Две реки», посвященной зарождению нового быта в Хевсуретии и созданной после поездки Саянова по Грузии в 1935 году. Другая часть записных книжек – краткие портретные зарисовки грузинских писателей-современников.

Чересчур краткий комментарий и всего два абзаца вступления сопровождают очень, интересную и довольно значительную по объему публикацию М. Нинидзе «Из дневниковых записей А. Я. Яшина». Дневники поэта были переданы в фонды Музея дружбы народов его супругой З. К. Яшиной. Несколько лет назад вышли в свет дневники Яшина военного периода. Настоящие же отрывки относятся к 1951- 1952 и 1965 годам и связаны с пребыванием Яшина в Грузии. М. Нинидзе опубликовала ту часть записей, которая представляет литературный интерес, отражает творческие и дружеские связи поэта с грузинскими писателями.

Музей дружбы народов обладает ныне значительными.

архивными материалами, которые, правда, весьма кратко и фрагментарно упоминались и публиковались в республиканской и центральной прессе. Уже запланировано издание основных фондов с подробными комментариями и соответствующим научным аппаратом в виде отдельных томов.

Вышедшие в свет сборники из серии «Мегоброба» ценны, на наш взгляд, тем, что в них наметилась традиция исследования важных и актуальных проблем литературных взаимосвязей, а также обширное включение в научные исследования неопубликованных материалов. Хотя представленные в сборниках работы далеко не равнозначны и по темам, и по научному уровню, надо полагать, что первые опыты молодого коллектива, уже заслужившие положительную оценку грузинской общественности, стали серьезной заявкой на будущее. Можно надеяться, что и последующие литературные сборники войдут в научную жизнь и привлекут внимание и всесоюзного читателя.

г. Тбилиси

1. Некоторые возражения вызывает название второй статьи. Поскольку весьма противоречивое творчество Л. Андреева невозможно полностью вписать в рамки реализма, вряд ли правомерно ставить на его примере такую серьезную типологическую проблему, как соотношение русского и грузинского реализма рубежа веков. Данное название отчасти объясняется тем, что исследователь оперирует критическим материалом, относящимся в основном к периоду до 1910 года, когда в грузинской критике Л. Андреев воспринимался как писатель-реалист, хотя и подчеркивалось своеобразие этого реализма.[↩]
2. По нашему мнению, эта статья имеет чересчур широкое название. Здесь, так же как у Л. Сарибековой, содержанию отвечает подзаголовок. То же относится и к статье Н. Джорбенадзе о драматургии, рассматриваемой ниже.[↩]
3. Имеется в виду новое собрание сочинений А. Н. Островского, выпущенное издательством «Искусство», а также журнал:»Русская литература», 1977, N 1 и др.[↩]