Литература в свете «психоанализа»

Критики, стоящие на позициях фрейдизма, бесспорно занимают сейчас главное место среди «психологических» течений буржуазного литературоведения в США. В их числе мы встречаем такие имена, как Альфред Казин, Лайонель Триллинг, Фредерик Хоффман, Лесли Фидлер и другие.

Как известно, у Фрейда отдельные верные наблюдения, относящиеся в основном к сфере клинической психиатрии, искажены общей неверной установкой о решающей роли «подсознательного» в жизни человека. Начав как врач-психиатр, перейдя затем к объяснению при помощи психоанализа явлений общественной жизни и полностью игнорируя при этом социальные факторы, Фрейд оказался в русле тех субъективно-идеалистических течений, которые пышным цветом расцвели на ниве новейшей реакционной философии. Антимарксистская, субъективно-идеалистическая направленность и определила популярность фрейдизма в буржуазных странах.

Метод «психоанализа» усилиями Фрейда и его многочисленных последователей начал переноситься в общественные науки, в том числе в литературную критику. Сам создатель «психоанализа» в книге о Леонардо да Винчи (1910) дал образчик интерпретации явлений искусства в духе своей теории. Книгу отличало характерное для «психоанализа» изъятие художника из конкретной социально-исторической среды и сведение его образов к первоначальным восприятиям ребенка. Так, Фрейд истолковывал женские портреты Леонардо да Винчи (среди них и бессмертную Джиоконду) всего лишь как вариации образа матери художника.

В Соединенных Штатах «психоанализ» фактически обрел свою «вторую родину». Господствовавший там в начале века прагматизм Уильяма Джеймса с его волюнтаристским учением о решающем значении человеческой «воли» оказался весьма благоприятной средой, в которой быстро ассимилировались фрейдистские идеи. В 20-е годы было издано много литературы по «психоанализу», в том числе и критической (Фредерик Прескотт, Поэтическое сознание, 1922; Уолдо Фрэнк, Новооткрытие Америки, 1929, и др.). Даже такой крупный литературовед, как Ван Вик Брукс, в своей известной работе «Пытка Марка Твена» (1920), содержащей ценный социально-обличительный материал, не избежал фрейдистских хитросплетений, выдвинув тезис о том, что психологическая травма, пережитая писателем в детстве, оказала пагубное воздействие на весь его творческий путь.

Фрейдизм стал в американской критике оружием, с помощью которого искажается историко-литературный процесс и творчество отдельных писателей. Можно сказать, что сторонники метода «психоанализа» в литературоведении выражают общую тенденцию современной реакционной критики в США — тенденцию отрыва искусства от общественной жизни.

Столетие со дня рождения Фрейда, широко отмечавшееся в США в 1956 году, вызвало новое оживление деятельности его последователей. Появился целый ряд объемистых сборников, в которых, в частности, оценивался «вклад», внесенный создателем «психоанализа» в различные отрасли общественной мысли — социологию, философию, эстетику, этику, литературную критику.

Показателен в этом отношении сборник «Фрейд и XX столетие¹», вышедший в 1957 году в Нью-Йорке и составленный из полутора десятка статей видных американских профессоров. Не будем говорить о сравнении Фрейда с Коперником и Дарвином, о том, что XX век именуется «столетием Фрейда» (например, в статьях Казина «Анализ фрейдистской революции» и Ниджела Уолкера «Новый Коперник?»). Не будем говорить и о воспоминаниях современников, выдержанных в духе юбилейной апологетики. В книге есть материал, более достойный внимания.

Так, статья Фредерика Хэкера, носящая многозначительный заголовок «Фрейд, Маркс и Кьеркегор», представляет собой характерную попытку «дополнить» учение Маркса фрейдизмом, а проще говоря, извратить марксизм с помощью фрейдизма. Правда, следует сразу отметить — Хэкер понимает марксизм примитивно, видя в нем некую одностороннюю теорию, объясняющую человеческое существование одними лишь материальными факторами, в то время как Фрейд, дескать, «открывает»»душу» человека. Хэкер с удовлетворением замечает,что Фрейд боролся с марксистской интерпретацией общественных явлений — войн, кризисов и т. д. — и защищал «свободу личности» от «подавления» ее марксистской доктриной. Одновременно он сближает Фрейда с датским философом и мистиком Кьеркегором, одним из предтеч экзистенционализма и проповедником самого откровенного фидеизма.

Ряд статей посвящен непосредственно вопросам эстетики. Так, Стенли Эдгар. Химен («Психоанализ и трагедия»), исходя из субъективно-идеалистических посылок, развивает фрейдистский тезис о том, что источником трагического в жизни и в искусстве является «подсознательное» в человеке, который бессилен противостоять «слепой воле»»либидо» или, как его иногда называл Фрейд, «великого Эроса». Защищая попутно ортодоксальный «психоанализ» от посягательств на него со стороны «неофрейдистов», Химен в духе Фрейда характеризует фарс и комедию как «замаскированное выражение угнетенных желаний», являющихся, подобно снам, реакцией на «сопротивление сознания».

Абрахам Каплан, автор статьи «Фрейд и современная философия», стремится придать теории «психоанализа» видимость научности, защитить ее от искажений и «вульгарных» толкований. Положение Фрейда о решающей роли бессознательных сексуальных влечений — «либидо» — во всей деятельности человека (включая и творческий процесс художника), начинает вызывать все больше сомнений у некоторых его последователей, так называемых «неофрейдистов». Беря под защиту «ортодоксальную» доктрину своего учителя, Каплан утверждает, что Фрейда «неправильно» поняли, что он якобы не только не считал болезненные «неврозы» источником вдохновения, но, наоборот, видел в них препятствие для «реалистического» творчества человека. Фрейд, по Каплану, лишь настаивал на изучении «таинственной» природы вдохновения. Что же тогда стимулирует творческую деятельность художника? На этот вопрос Каплан отвечает вполне определенно: бог.

Переходя к характеристике содержания искусства, Каплан смыкается с весьма популярной на Западе эстетической теорией позитивиста Кроче. Придавая фрейдистской эстетике крочеанское обличье, Каплан настойчиво защищает тезис о том, что искусство имеет глубоко символический характер и что объектом изучения должна быть та символика слов и образов художественного произведения, которая расшифровывается лишь при помощи «психоаналитического» и «семантического» анализа. Заметим при этом, что «семантика», о которой упоминает Каплан, являясь в настоящее время одной из модных реакционных философских систем в США, отрицает объективность понятий, заключенных в языке.

Статьи Хэкера, Каплана и других показательны еще и тем, что теории Фрейда связываются в них с различными идеалистическими философскими школами — например, Платона, Ницше, Кьеркегора. О том, что учение Фрейда используется сейчас обскурантами-теологами, можно судить по работе известного французского неотомиста Жака Маритэна «Фрейдизм и психоанализ. Томистская точка зрения». Известно, что неотомисты, восприняв в XX веке схоластику средневекового мистика Фомы Аквинского, доказывают подчиненность человеческого разума «вере», стремятся «примирить» науку и религию. Показательно, что неотомиста Жака Маритэна особенно привлекает доктрина Фрейда о «бессознательном», его непознаваемости, его роли регулятора человеческой психики и поведения.

Рассматривая учение Фрейда о человеке как новое слово в науке, Рейнгольд Нибур противопоставляет его концепциям просветителей XVIII века. Просветители (например, Гельвеций) говорили о решающем влиянии среды и политических учреждений на формирование характера человека, а это, естественно, не по душе современным фрейдистам, отрывающим личность от социальных связей.

Таким образом, при всем пестром эклектизме статей, помещенных в сборнике «Фрейд и XX столетие», для него характерна активная вражда к материализму и прогрессу.

Концентрированное изложение фрейдистской методологии литературоведения находим мы в статье профессора Ф. Хоффмана «Психология и литература», напечатанной в 1957 году в журнале «Кеньон ревью», одном из органов реакционной группы литературоведов, известных под именем «новых критиков». В своих построениях Хоффман исходит из основного тезиса «психоанализа» о том, что в человеческой психике наличествуют две системы, почти отделенные от внешнего мира, — «сознательное» и «бессознательное». В «бессознательном», которое называется Фрейдом «ид» («оно»), есть якобы две группы инстинктов — «агрессивные» или «инстинкты смерти» (например, «садизм» — наслаждение от причинения зла ближнему, «мазохизм» — наслаждение от причинения зла самому себе) и «инстинкты жизни», главный из которых — сексуальный — носит название «либидо». Другую часть психики — сознание — Фрейд именует «эго» («я»); над ним как надстройка возвышается «супер — это» («сверх — я»), играющее будто бы роль «цензора» для бессознательных инстинктов и включающее в себя юридические, политические и религиозные взгляды.

Исходя из этой насквозь идеалистической схемы, Фрейд пытается представить жизнь человека как извечный конфликт между инстинктами, стремящимися «вырваться», и сознанием, играющим роль своеобразного «цензора» и препятствующим их выходу. Наталкиваясь на «цензуру сознания», импульсы и инстинкты проявляются, по Фрейду, в виде снов, неврозов, шуток; наконец, «психическая энергия» может находить выражение и в творческой деятельности человека. На этом основании Хоффман в духе крайнего субъективизма определяет литературу как «словесный и метафорический эквивалент психики и поведения», под которыми он понимает функционирование таких фрейдистских категорий, как «подсознание», «сознание», «сверхсознание».

Язык художественного произведения выступает в подобной интерпретации не как средство отражения богатства и многообразия окружающего мира, а как «символическое выражение»»напряжений, балансов, угнетений и ослаблений психической энергии, функционирующей внутри описанной Фрейдом системы». Такой же символический смысл Хоффман приписывает и художественным образам, — поэтому задачу литературной критики он видит в истолковании их «скрытого» содержания.

Что касается самого творческого процесса, то он, по мнению Хоффмана, происходит в результате «ослабления»»эго-контроля» над «бессознательным» и подобен сновидениям, шизофрении и опьянению, хотя в отличие от них носит осознанный самим художником характер. Когда творческий импульс, наталкиваясь на сопротивление сознания, приходит с ним в состояние равновесия, психическая энергия приобретает «интеллектуальную» направленность.

В крайне субъективистском духе решается у Хоффмана и вопрос о форме художественного произведения. «Сбалансировавшись со средой и сознанием, психическая энергия преобразуется в традиционные формы, присущие искусству. «Главным инструментом, которым обладает «эго», вмещающее энергию, является время, пространство и логика», — пишет Хоффман, выражая точку зрения инструментализма Дьюи. В духе этой распространенной в Соединенных Штатах субъективно-идеалистической системы Хоффман трактует понятия времени и пространства не как объективные формы существования материи, а как субъективные категории, присущие якобы только человеческому разуму. В то же время логические законы выступают у него как некие «инструменты» идеалистически понимаемого опыта.

1. »Freud and the 20-th century», Ed. and Selected by Benjamin Nelson, N. -Y 1957. [↩]