Л. З в о н а р е в а, Л. К у д р я в ц е в а. Потерянный рай Александра Алексеева. М.: АСТ, 2020. 448 с.

Авторам книги «Потерянный рай Александра Алексеева», доктору исторических наук, филологу и историку культуры Лоле Уткировне Звонаревой и искусствоведу Лидии Степановне Кудрявцевой, не пришлось бы краснеть перед героем своего повествования. За семь лет работы над книгой ими собран обширный архивный материал, тщательно восстановлены мельчайшие детали биографии, представлено всестороннее исследование жизни и творчества нашего соотечественника, ставшего за рубежом известным книжным графиком.

В первой части книги читатель погружается в атмосферу обедневшей дворянской семьи Алексеевых, рано потерявшей отца, но сохранившей достоинство и жизнестойкость. Классическая система воспитания детей культивировала порядок и дисциплину, прививала трудолюбие как основу личной нравственности всех членов семейства. Качества, воспитанные в детстве, станут залогом будущей блестящей карьеры. Читатель узнает, каков был распорядок дня курсантов Первого кадетского корпуса, учащимся которого был Алексеев, как звали учителя рисования, обратившего внимание на безусловный талант будущего художника, и многое другое. Избрав неспешную повествовательную манеру, с подробным описанием семейного уклада и традиций, авторы книги воспроизвели настроение и дух классического биографического романа.

Драматичный момент биографии ― эмиграция ― представлен как уступка историческим обстоятельствам, продиктовавшим герою единственный возможный вариант самосохранения. Оказавшись после долгих скитаний в Париже, двадцатилетний юноша должен был не только выживать, но и отыскать в чужеродной культурной среде свое место. Как известно, в 1920-е годы Франция приняла 400 тысяч русских беженцев [Тарле 1993]. Не затеряться в этой массе Алексееву помогли воспитанные семьей качества ― упорство, выносливость, стремление к профессионализму. И, пожалуй, типичное для дворянских семей почтение к европейской культуре, с ее культом автономного существования личности.

Первые шаги к мастерству художник сделал в «русском Париже»: работа под руководством и учительством Сергея Судейкина позволила начинающему художнику поверить в себя. Однако не менее важным оказалось знакомство с выдающимися французами ― поэтом Филиппом Супо и романистом Андре Мальро. Создатели книги точно обозначают поведенческую стратегию, определившую культурную интеграцию героя: неучастие в судьбе бывших соотечественников и отсутствие иллюзорных надежд на возможность возвращения в Россию. «Русскость» Алексеева проявлялась в творчестве: иллюстрации к Гоголю, Пушкину, Достоевскому, Пастернаку открыли западному читателю потаенные смыслы русской прозы. Позиция космополита дала ощутимый результат: к 30 годам Алексеев стал признанным графиком, перед несомненным талантом которого склонились издательства Парижа, Лондона, Нью-Йорка.

Глубина анализа работ мастера сочетается в книге с целомудрием и деликатностью в рассказе о перипетиях личной жизни. Рассказчики не выставляют герою оценок за поведение, хотя и не скрывают драматичных разрывов человеческих связей и подчас несправедливых поступков художника в отношении близких и преданных людей. Звонарева и Кудрявцева предпочитают оставить личный сюжет недосказанным, нежели впадать в морализаторство. Читатель сам, без авторских указаний, воспроизводит картину скрытых и явных мотивов поведения героя.

Так, мать, покинутая в России, доживает в одиночестве и бедности. Художник лишь однажды, как явствует из текста, попытался узнать о ее судьбе, попросив французского друга отыскать ее в Советском Союзе. Но вот художник, глядя на свою раннюю работу, вдруг начинает плакать и произносит по-русски «Матушка моя», а мы понимаем, насколько мучительна все эти годы была для сына память о родном человеке. Дочь художника от его русской жены, узнав о близящейся смерти матери, оставленной отцом ради новой любви, просит его проститься с женщиной, бывшей верным другом, критиком и помощником. Он отвечает отказом, придумав бывшей жене вину, которую якобы не в состоянии простить. А мы понимаем, что страх боли и чувство собственной вины не дают герою сил переступить порог комнаты, где его помнят и любят до последнего вздоха. Эти эпизоды лишены оценочных комментариев авторов, что производит на читателя неизменно сильное эмоциональное впечатление.

В этой повествовательной манере угадывается ценностная иерархия, которой придерживался и сам Алексеев: творчество выше жизни. Бытовая повседневность ― пространство вторичное, фоновое. Потому основательно, подробно и академически добросовестно рассказано о каждом произведении мастера. Казалось бы, неблагодарное занятие ― словесное описание графических полотен (некоторые работы представлены в книге) ― оборачивается завораживающим открытием не только художественной манеры, но и типа творческого мышления, основанного не на буквальной иллюстрации текста, но на свободной фантазии живописца.

Александр Алексеев представлен в книге не только ярким сценографом и выдающимся графиком, но и поистине творческим человеком, не останавливающимся в поисках новых путей развития искусства. Его главное изобретение ― игольчатый экран ― результат напряженного теоретического осмысления законов гравюры и кропотливой практической работы по анимации как способу ее «оживления». Это открытие предвосхитило приемы цифровой анимации, хотя в полную меру было оценено европейскими киноакадемиями лишь в 1960–1970-е годы.

Как известно, духовная жизнь творческой личности больше событийного ряда. Авторы убеждают нас, что в глубинах души художника таились дерзания духа, бездонный мир памяти, сердечная открытость большому и яростному миру, глубокая ностальгия по «потерянному раю» детства. Последней мечтой Алексеева было создание автобиографического фильма, полного глубокой любви к покинутой и не изжитой из сердца России.

Рассказ о добровольном уходе человека из жизни требует от биографов повышенной чуткости и особой деликатности. Авторы книги справляются с этой задачей с большим тактом. Они предоставляют слово дочери художника, не вторгаясь в ее горестный рассказ. Читатель вместе с героиней пытается понять, что определило столь трагичное решение. Семейный опыт? А может, стремление волевой личности определять свою жизнь и убежденность в праве самому поставить в финале точку? Авторы не дают нам ответа, сохранив почтение к последнему шагу человека. И в этой исследовательской позиции ― как бы немного позади своего героя ― вновь угадывается дискурс классического биографического романа.

Книга Звонаревой и Кудрявцевой по достоинству оценена научным сообществом. 30 марта 2021 года в Министерстве культуры РФ книга получила премию «Лучшая книга года» в номинации «Биографии».