Коротышки

КАК ДЕМЬЯН БЕДНЫЙ БОЯЛСЯ ЛЕНИНА
Рассказывает Валентин Петрович Катаев.
После революции советское правительство обосновалось в Кремле. И первое было дело – отопление. Когда печники пришли к Бедному, он угостил их…
Далее (посредством Катаева) передаю слово Демьяну:
–…Вдруг – телефон. Батюшки, Ленин! И голос такой грозный. Ну, думаю, будет баня! Но за что? Вроде бы никаких прегрешений, совесть чиста… А все-таки страшно!
– Разве Ленин бывал «страшным»? – спрашивает Катаев.
– Ого! – отвечает Демьян. – Коли что не так – лучше не попадайся!.. Шутить не любил. Глаза холодные, неумолимые…
– Вы сильно его боялись?
– Не я один. Все боялись!.. Прямо скажу: не было человека, который бы не боялся… Пощады не жди!
– И что же вам сообщил Ленин?
– Слушайте, – говорит, – Демьян! Вы что себе позволяете? Эти слова сопровождает Катаев ехидной ремаркой насчет родного грассирующего голоса. А в реплике – ни единого «р»!
Не верите – перечитайте:
– Слушайте, Демьян! Вы что себе позволяете?
– А что я себе позволяю, Владимир Ильич? – А у самого, извините, ноги трясутся.
– А будто не знаете?.. Надя, слышишь, он, оказывается, ничего не подозревает… Вы дали печникам два стакана остродефицитного медицинского спирта, и они отремонтировали печку быстро и качественно. А мы с Надеждой Константиновной – оба, непьющие, не держим спиртного, как некоторые народные баснописцы, и вот, изволите видеть, мастера не желают работать. Что же нам, замерзать прикажете?
Демьян изобразил ужас на толстом лице и схватился за голову, как медведь, у которого болят зубы.
– Кстати, Демьян, – голос Ленина сделался металлическим, – откуда у вас спирт?
– Помилуйте, Владимир Ильич, по рецепту, из аптеки… для растирания.
– А вот я вам пропишу такое растирание, что не поздоровится! Вы у меня народ не спаивайте!
Последнюю фразу написал Катаев для нас с вами, чтобы мы набрали ее курсивом или выделили хотя бы местоимение: «Вы у меня народ не спаивайте!»

КАК ДЕМЬЯН БЕДНЫЙ РАЗВЕСЕЛИЛ ЛЕНИНА
Во время гражданской войны где-то на узловой станции, посреди ночи, в салон-вагон к Демьяну пожаловали чекисты: не сумеет ли товарищ поэт опознать Пуришкевича? Не перечислит ли особые приметы?
– С величайшим наслаждением. Во-первых, голова редькой.
– Лысая?
– Абсолютно. Как колено. Затем аккуратная бархатная бородка котлеткой. В-третьих, дымчатое модное пенсне на прямом носу…
Ну и так далее. Отсылаем вас к сборнику «Политические деятели России в 1917 году». Там же и портрет Владимира Митрофановича Пуришкевича, которого доблестные чекисты усердно ловили.
– Приводят меня, – рассказывает Демьян, – в какой-то жуткий клоповник. И что же я вижу? Ровным счетом 18 насмерть перепуганных, абсолютно лысых интеллигентов, которых снимали со всех проходящих поездов в надежде заполучить Пуришкевича… Какое замечательное зрелище! А?.. Когда об этом узнал Ленин, то сначала обомлел, замахал руками, даже рассердился…
– Демьян, – говорит, – вы просто безбожно фантазируете!
– Ей-богу, Владимир Ильич! Провалиться на месте, ежели лгу… Спросите Феликса Эдмундовича.
Но Ленин не стал консультироваться с Дзержинским, а засмеялся. Сперва тихонько, как бы похмыкивая, а потом все сильнее и сильнее.
– Нет, это черт знает что!.. Надя, слышишь? Вместо Пуришкевича посадили в холодную 18 плешивых. Ты только вообрази!
Он хохотал от души, громко, по-детски звонко и заразительно, – ха-ха-ха! ха-ха-ха! – и, закинув голову, время от времени вытирал платком обширную лысину и мокрые от слез глаза, в которых то и дело вспыхивали золотые искры.