Компаративистика и антиковедение

В заглавии моей статьи стоит слово «антиковедение» — термин не очень-то эстетичный, но за неимением лучшего эквивалента немецкому Altertumswissenschaft и английскому Classical Studies приходится довольствоваться им. Довольствоваться постольку, поскольку он, пусть и неловко, передает взаимосвязь основных дисциплин, занимающихся древностью — литературоведения, лингвистики, истории, философии, мифологии и проч., чего вполне почтенная и благородно звучащая «классическая филология» сделать не может. Для данной темы это особенно важно, поскольку именно в сфере компаративистики эта «нераздельность и неслиянность» оказывается весьма значимой.

Собственно говоря, взаимодействие по меньшей мере двух исконно филологических наук — литературоведения и лингвистики — оказалось значимым и для компаративистики в целом. Как всем известно, возникновение сравнительного литературоведения в конце XIX века, как и развитие многих других дисциплин гуманитарного цикла (в том числе, например, мифологии), в большой мере было инспирировано рождением и бурным успехом сравнительно-исторического метода в языкознании, от Франца Боппа до младограмматиков. До сих пор, по меньшей мере в англоязычном научном обиходе, «компаративистика» в качестве наиболее естественной ассоциации связывается именно с лингвистикой, и, скажем, термин Comparative Philology не может никого обмануть — под ним разумеется именно сравнительно-историческое языкознание.

Тем интереснее, что сравнительно-языковедческий метод даже в узкопрактическом своем применении внедрялся в филологию классическую — особенно немецкую, а вслед за ней и российскую, — и долго, и непросто. Во второй половине XIX века его активным проводником стал Георг Курциус с его «Grundztge der griechischen Etymologie»¹. (Кстати, известнейший литературовед, внесший немалый вклад и в становление сравнительного метода, Эрнст Курциус приходится ему внучатым племянником.) Однако он и его последователи столкнулись с яростным сопротивлением классиков-традиционалистов, которым чисто языковые соотнесения греческого и латыни даже с санскритом и готским (что уж говорить об армянском и славянском) казались покушением на сакральный статус античной культуры.

Олицетворением подобного «охранительного» подхода в XIX веке по праву считается Готфрид Германн, и его основную доминанту превосходно описал еще 100 лет назад Карл Бак, профессор классики в университете Чикаго и автор «Словаря индоевропейских синонимов»: «Горделивая убежденность греков и римлян в своей исключительности снизошла и на предводителей классической науки. Сама мысль о том, чтобы за мудростью пойти на берега Ганга, обратиться к брахманам или к готам, вроде Ульфилы, казалось чудовищной. С насмешкой они вопрошали: «Римляне говорили на санскрите или все-таки на греческом?», и их передергивало, когда у Боппа они находили ошибку в латинском предлоге»². Интересно, что Бак это писал в статье, констатировавшей существенный прогресс в развитии сравнительного подхода, но все же главный ее пафос состоял в том, что образованная полувеком ранее Американская филологическая ассоциация свелась исключительно к Ассоциации классиков, потеряв востоковедов, германистов и т. д. (таковой она остается и по сей день). В качестве уже опосредованно-личной реминисценции сошлюсь еще на рассказ моего покойного отца, который вспоминал, как уже в середине XX века С. Соболевский, и доныне остающийся во многом символом отечественной классической филологии, скептически рассуждал о некоторых «молодых ученых», полагающих, что-де определенные элементы древнегреческого языка могут быть встроены в индоевропейскую реконструкцию. Под этими «молодыми современниками» понимались, действительно, «младо-грамматики» Г. Остгоф и К. Бругманн, трудам которых к тому времени исполнилось уже сильно больше 50 лет.

Конечно, современные исторические грамматики и словари классических языков по большей части немыслимы без индоевропейских параллелей и реконструкций, однако полемика в этой наиболее традиционной области «классической компаративистики» вполне продолжается и порой с неменьшим ожесточением. Я проиллюстрирую это на одном, ставшем уже вполне классическим (во всех смыслах) примере, относящемся к той области сравнительно-лингвистических реконструкций, которая уже вполне может считаться и сферой сравнительного литературоведения. Это так называемый «индоевропейский поэтический язык», исследования которого были начаты еще трудами А. Куна, Г. Гюнтерта, Я. Вакернагеля и продолжены многими, прежде всего Р. Шмиттом и К. Уоткинсом. Кратко говоря, это следующая ступень компаративного сопоставления, когда от лингвистической реконструкции фонем, морфем и слов мы переходим к восстановлению формульных словосочетаний на основе параллелей, имеющихся в архаических памятниках различных традиций. Сейчас списки таких параллелей насчитывают уже десятки, если не сотни примеров, но началось все с выражения «нетленная слава», греч. klеos аphthiton, для которого А. Кун в качестве аналога обнаружил в «Ригведе» ёravah. аks. itam — словосочетание, этимологически эквивалентное, с тем же значением и в той же грамматической (и метрической форме). В отличие от греческого словосочетания, встречающегося в «Илиаде» один раз, в «Ригведе» соответствующая формула имеется неоднократно, с изменением грамматической формы — аks. iti ёravah.. Это дало возможность утверждать, что мы имеем дело с элементом общей праиндоевропейской формульной поэтической лексики## См. Надь Г. Греческая мифология и поэтика / Перевод с англ. Н. П. Гринцера. М.:

1. Curtius E. Grundztge der griechischen Etymologie. Leipzig: Teubner, 1858.[↩]
2. Buck C. Comparative Philology and the Classics // Transactions and Proceedings of the American Philological Association. 1916. Vol. 47. P. 71.[↩]