Казус Борахвостова: опыт интернет-разысканий

Началась эта история лет десять назад, и впечатление сидело занозой, но только сейчас руки дошли рассказать.

Толстенький, цвета яичного желтка томик я сняла мимоходом с полки книгохранилища «Иностранки», зацепилась взглядом за название: «A Book of Contemporary Short Stories». Хватательный рефлекс на антологии рассказов остался у меня еще с тех времен, когда приходилось подрабатывать переводами. Стала просматривать — посерелую от времени книжку выпустило в декабре 1936 года, основательно подойдя к делу, нью-йоркское издательство «Макмиллан». Составительница, литературовед Дороти Брюстер, снабдила антологию развернутым предисловием, списком литературы и приложением в виде статьи Лилиан Барнард Гилкс «Как написать рассказ».

Оставив все это на потом, первым делом я, разумеется, заглянула в оглавление, разбитое по такому принципу, что сразу и не поймешь, — короче говоря, делилось оно на две части, и во второй я радостно обнаружила родные и близкие сердцу имена. Чехов — «Княгиня», Бабель — «Пробуждение», Пантелеймон Романов — «Черные лепешки», Олеша — «Вишневая косточка», а перед Романовым некто V. Borokhvastov — «The Tiger». Что за Борохвастов? Кто это? Почему не знаю? Рядом с Чеховым, Бабелем и Олешей? Пантелеймона Романова знаю, а Борохвастова — нет! Надеюсь, изумление мое при виде неведомого литературного имени понятно. Не доверяя себе, я прошлась по научным отделам ВГБИЛ — и хотя русистов меж нас нет, публика все-таки тертая, литературоцентричная. Нет, и слыхом никто не слыхивал… Пробежалась по интернету (лет десять назад, напомню!) — нет в интернетах русского писателя Борохвастова.

Принялась листать, издание-то солидное — каков провенанс, откуда перепечатка? Но там, где про других авторов хотя бы несколько фраз, — всего полторы строчки и даже инициал не раскрыт: «В. Борохвастов — молодой советский писатель, рассказы которого появились в «Интернациональной литературе»». В сноске же на первой странице текста сказано: «Переведено с русского Энтони Уиксли (Anthony Wixley). Перепечатано из «Интернациональной литературы», май 1935 г., с разрешения Международной ассоциации издателей (International Publishers, Co)» [Borokhvastov: 645].

И ничего более.

Однако журнал «Интернациональная литература» (литературно-художественный и общественно-политический ежемесячник, выходивший в Москве в 1933-1943 годах на русском, французском, английском и немецком языках) публиковать отечественную прозу обычая не имел, одни только иностранные переводы. Подивившись про себя, я спустилась в отдел хранения периодики — все-таки в библиотеке работаю — и пересмотрела жухлые, замученные, исчерканные и изрезанные цензорами журналы. И майский номер за 1935 год, открывшийся светлым ликом отца народов и его речью на выпуске Академии Красной армии в Кремлевском дворце, и за несколько лет двенадцатые номера, где, как водится, публикуется свод всего, что напечатано за год. Разумеется, Бабель и Ильф там есть, а вот Борохвастова — и в помине.

Разгадывать этот ребус вплотную тогда мне было недосуг, но загадка продолжала дразнить. Время шло. Интернет наполнялся, ширился, разветвлялся. Встретив как-то красноречивую ссылку на словарь Даля (барáхвост — клеветник, наушник, сплетник), я запоздало предположила, что фамилия может быть искажена, принялась играть с гласными и искать, например — Борохвостовых.

И сразу удача: некто В. Борохвостов то и дело фигурирует как автор серии статей «Бильярд», публиковавшихся в журнале «Наука и жизнь» в 1966 и в 1968 годах!

О, бильярдная тема оказалась обильна и литературоведчески пикантна, ибо украшена эпизодом, в разных изводах, порой под рубрикой «Интересности о бильярде» всплывающим там и здесь. Вот, например:

Если в царские времена в бильярд играли на деньги, то в советские это могло быть расценено как преступление. Тем не менее этот факт не останавливал эксцентричного Маяковского: когда у него заканчивались деньги, он играл на долговую расписку под гонорар за свои статьи. Подобных расписок у Маяковского было предостаточно: знаменитый писатель Булгаков, поэт Уткин, литератор Борохвостов и многие другие дожидались выплат очень долго. Впрочем, играть меньше от этого с Маяковским никто не стал. Ведь в первую очередь бильярд — это возможность насладиться хорошей компанией и почувствовать дух соревнования [Что вы…].

В базе данных РГАЛИ в разделе «Рукописи, присланные в редакцию и не напечатанные в журнале» под именем В. Борохвостов (sic, имя не раскрыто и дат жизни нет) числится девять единиц хранения, в том числе рассказ под обескураживающим названием «Цена трупа», — и хотя «Тигр» отсутствует, стало понятно, что след взят и речь определенно о его сочинителе.

Наконец, в мемуарах писательницы Евгении Таратуты «Вышло «на правду»» мне попалось не только иное написание фамилии, но даже имя с отчеством:

Редакция «Красной нови» размещалась в Старопанском переулке, на втором этаже огромного делового дома. Большая длинная комната была разгорожена. У самого входа фанерой была отделена крохотная комнатка-каюта, там был склад бумаги, старых комплектов журнала и стояла железная койка. В этой комнате жил сотрудник редакции — уже не помню, как называлась его должность,- тоже студент МГУ, но уже старшего курса — Василий Никитич Борахвостов. Жилья у него не было, и он предпочел закуток в редакции, а не студенческое общежитие [Таратута: 358].

И больше о нем ни слова. Но зато выяснилось: Борахвостов! И не Виктор или Валентин, а Василий Никитич! Конечно, фамилия такая, что и на слух спутать легко, и описаться, да и кто его знает, наш герой вполне мог пользоваться этой путаницей в каких-то своих целях.

Просматриваю базы данных библиотек и хранилищ, чтобы выяснить годы жизни писателя Борахвостова и не завалялся ли где «Тигр» рукописный или в русском издании. Нет, ни рукописи, ни публикации. В РГБ четыре записи: сборник литактива «Огонька»: В. Борахвостов, Н. Васильев, Ис. Зарубин, В. Кожевников, А. Симуков, М. Скороходов, предисловие Ефима Зозули (М., 1935), сборник рассказов «Голубиная любовь» (Сталинград, 1936), роман «Запрещенная виза» (М., 1963) (на этом романе я остановлюсь ниже), приключенческая повесть «Тайна гроба» (М., 1991), опубликованная возникшей в перестройку кинокомпанией «Ментор Синема», — а в летописи журнальных статей, понятное дело, труды про бильярд.

Да, история про бильярдное соперничество Маяковского с Борахвостовым вдруг зазвучала для меня вовсю и развернулась, так сказать, художественно. Например, писатель Сергей Авдеенко в 2009 году в журнале «Новое время» опубликовал свой бильярдный мемуар «От борта»:

Василий Никитич Борахвостов, пенсионер с роскошной седой гривой, приходил в подвал ЦДЛ ровно к часу дня. Там был уютный буфетик, а напротив стойки — стол для пинг-понга, на котором резались еще не эмигрировавшие за границу Анатолий Гладилин и Василий Аксенов. Брал пару фирменных цэдээловских пирожков с мясом и стакан жидкого кофе, садился за столик перед еще закрытой бильярдной, заявляя свое первенство в очереди на игру. Затем закуривал «Беломор», зажимая папиросу в уголках рта, отчего становился точной копией Жана Габена, и начинал травить бильярдные байки, которых у него за полвека скопилось немало.

Некогда подававший надежды литератор, начинавший с Ильфом и Петровым, Катаевым и Бабелем, он рассказывал, как «чесал» Маяковского и Уткина, об играх в знаменитых бильярдных 30-50-х годов при гостиницах «Москва» и «Метрополь», о том, кто и как вел себя после проигрыша. Однажды, когда кто-то из новичков усомнился в том, что Никитич регулярно обыгрывал отличного бильярдиста Маяковского, Борахвостов вытащил из портмоне пожелтевший от времени листочек, сложенный вчетверо. Написано в нем было следующее (привожу по памяти): «В бухгалтерию Госиздата. Выдайте гонорар за мою статью «Как делать стихи» (ту самую, где Маяковский среди прочего рассказывает историю создания стихотворения на смерть Есенина. — Авт.) Борахвостову В. Н. В. Маяковский». «А как же вы сохранили эту доверенность, Василий Никитич?» — спросил кто-то из нас. «Неужели я похож на идиота?! — ответствовал Борахвостов. — Я уже тогда понимал, что это бесценный автограф, и за деньгами не пошел. Да и куда бы Маяковский от меня делся!» [Авдеенко: 61]

Словом, гора с плеч — и писатель был, и имя восстановилось, и судьба его вроде бы, не задавшись творчески, сложилась все-таки не трагично — в лагерях не сгинул.

В базе данных РГАЛИ, в том же разделе рукописей, не принятых к публикации, на Борахвостова уже целых 24 записи, в том числе: под 1956 годом — «Борахвостов В. Н. «Под нашим флагом». Роман (отклонено). Рецензенты: Левин Ф. М., Рыбасов А. П.», под 1957-м — «Борахвостов В. Н. «Волжские богатыри». Роман (отклонено). Рецензент — Русин П. М.», под 1959-м — «Борахвостов В. Н. «Рассказы» (отклонено). Рецензенты: Никулин Л. В., Гринберг И. Л.» (отметим про себя — Лев Никулин!), под 1963-1964 годами — «Борахвостов В. Н. «Путь к сердцу мужчины…». Заметки (отклонено). Рецензенты: Мунблит Г. Н., Ардов В. Е.», под 1966-1967-м — «Борахвостов В. Н. «Жена не имеет внешности». Роман (отклонено). Рецензенты: Васильев А. Н., Березко Г. С., Задорнов Н. П.».

Похоже, проза явно не отвечала стандартам. Впрочем, в 1963 году роман «Запрещенная виза» в издательстве «Советская Россия» все-таки вышел. Я нашла его через интернет и купила — книга оказалась из областной Курганской библиотеки (готова вернуть). «Роман, — гласит аннотация, — <…> переносит читателя к Северному морю, в среду крепких, не гнущихся ни под каким штормом людей. Пусть эти люди порой грубоваты внешне, в каждом из них живет ясный, добрый огонь, без которого на севере нельзя прожить, как говорит один из героев романа». По сюжету отстающий рыболовный траулер выходит в передовые. Вот, ей-богу, цитата наугад:

С досками бывает много возни. Не каждый матрос справляется с ней. Необходимо наблюдение опытного моряка — штурмана, тралмейстера или его помощника. Матросам, принимающим и отдающим кормовую доску, приходится самостоятельно принимать решения и быстро, как в бою, осуществлять их, ибо кормовая доска трала не всегда видна вахтенному штурману, тралмейстеру или его помощнику.

С кормовой доской может справиться только опытный, бывалый матрос.

Зарудин не справился с ней. Горячий Вачнадзе, стоявший вахту, распек его. Зарудин пришел после вахты к Чужбинину.

— Товарищ капитан, не мне учить вас.

— Да, не тебе. Но часто ученики подсказывают своим учителям ценные мысли. В чем дело?

— Мне кажется, что на кормовую доску меня ставить нельзя.

— Почему? — удивился Чужбинин. — Ты молод, силен.

— Да. Но неопытен. Молодость и сила мне помогут управляться только с носовой доской.

— Почему?

— Этот участок работы всегда находится под наблюдением штурмана и тралмейстера, а на кормовой доске матрос предоставлен сам себе. Подсказать там некому. Матросу приходится действовать втемную.

Чужбинин встал из-за стола. Опустил тяжелую руку на плечо Зарудина.

— Тебе можно учить капитана. Ты прав. Так я и сделаю.

И так все 387 страниц — производственная проза в ее воистину пародийном изводе, явно отработка командировки от Минрыбхоза на северные моря. (У кого это был фельетон про творческие командировки в целях художественно отобразить трудовые будни какой-либо отрасли? У Ильфа и Петрова, у Булгакова?)

Тут впору вспомнить, что, по свидетельству Анатолия Мариенгофа («Это вам, потомки!»), «про одного своего полуприятеля, полуписателя, полубиллиардиста и покериста Маяковский презрительно сказал: «Он хорошо настроен, потому что плохо осведомлен». Это было уже в сталинскую «эпоху»» [Мариенгоф: 363].

Сдается мне, мы знаем, о ком шла речь…

Позже по времени Владимир Солоухин в своей книге «Трава» (1972) тепло упоминает нашего героя (что говорит о благополучном того здравии):

Мой сотоварищ по перу Василий Борахвостов, узнав, что я собираюсь писать книгу о травах, стал посылать мне время от времени письма без начала и конца, с чем-нибудь интересным. Обычно письмо начинается с фразы: «Может, пригодится и это…» Или сразу идет выписка из Овидия, Горация, Гесиода.