Как большевистский партбилет

Вот и еще одно, уже седьмое, десятилетие прошло с того дня, когда появилась ленинская статья «Партийная организация и партийная литература». Родилась она в грозовой атмосфере тех классовых боев, уроки которых сохраняют и будут сохранять неоценимое значение для революционной и созидательной практики мирового рабочего класса, всего трудового люда земли.

«Ленинская партия высоко подняла революционное знамя, решительно отстаивала марксизм в борьбе против ревизионизма, творчески развивала марксистское учение, соединяя его в ходе революции с массовым пролетарским и демократическим движением.

В годы революции ярко проявилась роль В. И. Ленина как величайшего теоретика марксизма и вождя трудящихся. Ленин обосновал идею гегемонии пролетариата в народной революции, показал, что чем шире и глубже революционное движение масс, тем больше возрастают роль и значение пролетарской партии, ее идейно-политической и организаторской деятельности».

Так сказано в постановлении ЦК КПСС «О 70-летии революции 1905 – 1907 годов в России».

Борьба за утверждение новой, коммунистически-партийной литературы явилась органичной составной частью этой многогранной и вместе с тем единой революционной деятельности В. И. Ленина и руководимой им партии. А сегодня развитие советской литературы на путях коммунистической партийности столь же органично входит в широкую, разнообразную всенародную деятельность, согласованно ведущуюся в едином, стройном русле, определяемом ленинским политическим курсом партии.

Некогда писателей называли властителями дум. До революции на плечи литературы ложился груз такого выражения общественного самосознания, для которого были закрыты многие другие пути. У нас литературная мысль перестала быть единственной или одной из немногих властительниц дум и чувств, но отсюда никоим образом не вытекает, что притягательная сила художественного таланта в какой-то мере теряет свое значение, что искусство вынуждено поступиться своей ролью факела, освещающего людям их путь светом идеала. Наоборот, предназначение искусства должно становиться все выше, роль его возрастает, – из этого исходит наша культурная политика.

Партия как передовая сила нашего общества, победоносное государство Советов, содружество социалистических стран, всемирное коммунистическое товарищество – вот с чьими идеями в унисон звучит ныне слово передового художника, и именно благодаря этому он способен не меньше, а больше, чем в прежние эпохи, захватывать думы и страсти людей. История нашей литературы дает много примеров гигантского резонанса писательского слова. В этом году, когда ветераны бессмертной Победы, надев свои боевые ордена, вновь припоминают дни сражений, они с гордостью и благодарностью говорят и о литературе военных лет: героико-патриотический пафос в произведениях писателей – коммунистов и беспартийных – звучал, как в речи политрука, посланца партии, подымающего бойцов в атаку. Проводником коммунистической правды является отряд наших писателей и сегодня, в дни мирной стройки. Миссия советской литературы – оказывать все большее общественное влияние.

Художественное творчество в своих особых эстетических функциях незаменимо, и чем больший простор открывается для других форм нашей идеологии и культуры, тем лучше и для искусства, ибо само по себе их развитие не только не чревато каким-либо вытеснением художественной мысли, умалением ее возможностей, но и более того – оно обогащает ее, вселяет в нее новые силы. Другое дело, насколько полно в том или ином случае реализуются богатые потенции «духовного производства». А это зависит от нас, от всех – в том числе и от литераторов, художников, критиков. Готовясь к XXV съезду КПСС и окидывая взглядом наше литературно-художественное «хозяйство», вновь стоит по-деловому поразмыслить о наиболее эффективном и точном использовании возможностей, расширяющихся на современном этапе развития социалистического общества.

Обобщение закономерностей нашего искусства – важная задача эстетики. Твердую основу для их исследования дает стройная и законченная теория партийности, разработанная В. И. Лениным, творчески развившим учение К. Маркса и Ф. Энгельса. В свете ленинской идеи партийности идет изучение многих конкретных вопросов, актуальных для нынешнего художественного процесса.

Сделано в этом отношении немало¹.

Но было бы преждевременным считать, что в работах по проблемам партийности нашего искусства все является общепринятым и бесспорным. Особого внимания заслуживает вопрос о гармонии в нем начала политического и начала эстетического. Недооценивать важность дальнейшего изучения этой проблемы было бы ошибкой, тем более серьезной, что в стане противников и фальсификаторов марксистско-ленинской идеологии в последние годы предпринимаются новые попытки противопоставить строгой политической партийности – специфические законы искусства.

В нашей печати уже упоминалось, например, о вышедшей в ФРГ, в издательстве «Ровольт», антологии, носящей тенденциозный заголовок: «Партийность литературы или партийная литература? Материалы к недогматической эстетике» (в числе «антидогматиков», чьи выступления собраны под одной обложкой, – разные авторы, от Троцкого до Мао). В чем смысл этого заголовка, противопоставляющего понятия «партийность» и «партийный»? В том, выясняется из предисловия Ганса Кристофа Буха, чтобы истолковать ленинскую статью «Партийная организация и партийная литература» как не имеющую значения для эстетики, ибо под «партийной литературой» можно понимать якобы лишь чисто политические, публицистические, журналистские выступления и издания партии, а уж никак не художественное творчество.

Советская эстетическая мысль всегда давала отпор подобным спекуляциям. Но сейчас последовательная борьба с ними требует от нас еще более строгой выверенности теоретического арсенала: нечеткие положения, если доводить их до логического конца, могут против воли их авторов недостаточно содействовать должной «точности попадания» в этой борьбе.

В разработке проблемы партийности наше литературоведение прошло большой и сложный путь. Сейчас полезно оглянуться на сделанное, оценить по достоинству завоевания и извлечь уроки из прежних неудач, неточностей, издержек – а они тоже были.

Так, даже в некоторых содержательных работах единая, целостная проблематика ленинской статьи «Партийная организация и партийная литература» искусственно расчленялась на два параллельных ряда вопросов: о партийной литературе и о партийности литературы. Получалось, что это проблемы разные, словно они не объединяются у Ленина одним понятием «принцип партийной литературы» ², В чем же виделся отдельным авторам смысл такого разделения? Между двумя рядами понятий проводилась как бы некая граница. По одну сторону этой границы оказывались произведения политические, по другую – художественные. По одну сторону – сужение принципа партийной литературы до принципа печати «собственно партийной», непосредственно подведомственной организациям и руководящим органам партии, по другую – расширение его до более общих понятий идейности и классовости. По одну сторону оставались организационные, дисциплинарные вопросы, по другую – вопросы идеологические. По одну сторону – подчинение, по другую – свобода. Были даже споры, какая группа вопросов – первая или вторая – характеризует сущность нашей литературы, причем упускалась из виду диалектика ленинской мысли, обеднялась по существу как партийность в политике, так и партийность в искусстве.

Получалось, с одной стороны, что к политической большевистской печати Ленин якобы не относил положения о литературе, отличающейся полетом подлинно свободной мысли, о творчестве, пронизанном идеей социализма, об инициативном, сознательном и добровольном служении миллионам трудящихся, а с другой стороны, что к художественному творчеству будто бы не относилась идея строгого подчинения литературного дела пролетариата задачам и политической линии партии, ответственности и зависимости писателей нового типа от партии рабочего класса. Понятно, чем было вызвано это недоразумение: отдельные положения ленинской статьи (о таких необходимых в 1905 году формах связи литературы с партией, как непременное вхождение партийных литераторов в организации РСДРП, принятие этими организациями в свое ведение органов социалистической печати и т. п.) имеют исторически-конкретный смысл и не могут быть теперь механически отнесены ко всей литературе социалистического общества; но дело здесь именно в требованиях разных исторических периодов, а не в противопоставлении двух сфер – политической и художественной.

Что же касается самого существа «принципа партийной литературы«, то его политическое содержание чрезвычайно существенно и для области художественного творчества. Рассмотрим с этой точки зрения, прежде всего, собственно политические аспекты проблемы партийности, обращаясь к идеям, выраженным в статье «Партийная организация и партийная литература», взятым не изолированно, а в связи с другими работами В. И. Ленина, в том числе и опубликованными лишь в нынешнем году и не успевшими еще войти в арсенал нашей литературной науки.

Стремясь осмыслить то новое, что было внесено в марксистскую эстетическую мысль ленинским учением о партийности литературы, необходимо придерживаться строгого историзма. Дело не в том, что во времена Маркса и Энгельса будто бы еще не было пролетарской партийности, а возможна была лишь классовая «тенденциозность», а в том, что сама партийность как высшее выражение классовости развивалась; в новую эпоху закономерности этого развития были теоретически осмыслены Лениным, партией в интересах революционной практики.

Не во всем историчные конкретные выводы делались в отдельных исследованиях, в частности из сопоставления европейской ситуации 1848 года с обстановкой 1905 – 1907 годов в России получалось, что недостаточная развитость пролетарского движения в Европе в период «Союза коммунистов» и «Новой Рейнской газеты» вызвала к жизни понятие «тенденциозность», тогда как революционный подъем 1905 года в нашей стране впервые позволил говорить о партийности.

Но, во-первых, нельзя забывать, что к понятию тенденциозности Энгельс прибегал в 1885 и в 1888 году, когда история революционного движения шагнула далеко вперед от периода «Союза коммунистов». А во-вторых, если вернуться к 1848 году, то нужно различать позицию Маркса и Энгельса, с одной стороны, и «Новой Рейнской газеты» – с другой. Позиция авторов «Коммунистического манифеста» уже тогда была последовательно классовой, пролетарской, партийной,  ибо вступление на историческую арену идеологов самого революционного класса – основоположников научного коммунизма как раз и явилось основанием последовательной идейной партии пролетариата. Что же касается «Новой Рейнской газеты», то она на первых порах, в силу сложившейся тогда в Германии обстановки, выдвигала задачи буржуазно-демократической революции, мало выделяя самостоятельные интересы и цели пролетариата. До апреля 1849 года это был, по выражению Ленина, «просто «орган демократии», не связанный никакими организационными узами с самостоятельной рабочей партией» ³. Совсем в иных условиях развивалась пролетарская печать в России в 1905 году. «У нас, – писал В. И. Ленин, – не может быть, напр., и речи о том, чтобы революционные газеты пролетариата стояли вне соц. – дем. партии пролетариата, чтобы они могли хоть на минуту выступать просто как «органы демократии» ⁴. Кроме того, нужно учитывать, что «Союз коммунистов» еще не был массовой партией нового типа; связь литературы с такой партией – вот то главное, что отличает ленинский этап в развитии идеи партийности литературного дела.

В то же время необходимо учитывать, что ленинская мысль о коммунистической партийности литературы и печати была закономерным продолжением и творческим развитием в новых условиях тех идей, которые были выдвинуты Марксом и Энгельсом. На такую преемственность указывает, в числе прочих свидетельств, опубликованная недавно⁵ запись В. И. Лениным содержания четырех изученных им в Мюнхенской библиотеке выпусков издания, послужившего как бы преемником «Новой Рейнской газеты» и носившего почти то же название: «Новая Рейнская газета. Политико-экономическое обозрение». Этот журнал, издававшийся К. Марксом в 1850 году и содержавший разные материалы – от статьи мелкобуржуазного демократа Карла Блинда до стихов французского демократического поэта Луи Менара, – по основному своему содержанию носил, тем не менее, не просто прогрессивный, а пролетарски-революционный, историко-материалистический характер. Достаточно сказать, что именно для этого журнала К. Марксом была написана серия статей, составивших позже работу «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.»; в трех выпусках журнала была опубликована работа Ф. Энгельса «Германская кампания за имперскую конституцию»; К. Марксу и Ф. Энгельсу принадлежало и большинство обзоров и рецензий в этом издании.

Неслучайным явилось неоднократное обращение В. И. Ленина к этим традициям: гениальный продолжатель дела К. Маркса и Ф. Энгельса был верен их идеям. И вместе с тем несомненно его историческое новаторство в вопросе о партийности литературы и печати; оно связано, прежде всего, с созданием массовой пролетарской партии нового типа, путь к которой настойчиво прокладывали основоположники марксизма. В эпоху, когда выступил В. И. Ленин, условия для рождения такой партии созрели, и она была создана.

Вот откуда те новые моменты в постановке проблемы партийности в политической деятельности, о которых В. И. Ленин говорил, например, отмечая, что у думской фракции были «отступления от политической линии партии. Раз эти отступления имели место, раз они сделаны организацией, выступающей открыто от имени всей партии, – партия обязана была ясно и точно сказать, что это были уклонения. В истории западноевропейских социалистических партий бывали не раз примеры ненормальных отношений парламентских фракций к партии; до сих пор в романских странах эти отношения сплошь да рядом ненормальны, фракции недостаточно партийны. Мы должны сразу поставить иначе дело… чтобы каждый партийный работник… добивался соподчинения специальной работы фракции всей пропагандистской и агитационной деятельности партии» ⁶.

Партиен, стало быть, тот, кто проводит «политическую линию» партии. С этим связано и понятие степени партийности: «недостаточно партийны» в политике те, кто отступает от этой политической линии; Ленин борется за партийность последовательную, до конца принципиальную, без какой бы то ни было половинчатости.

Это – в политике партии. Ну а в литературе? Ленинские замечания имеют методологическое значение и для нее. Разве не наталкивают на эту мысль слова о «соподчинении», о том, что данного рода политическая работа соподчинена «всей пропагандистской и агитационной деятельности партии»? Соподчинение – это значит подчинение партийному делу наряду с подчинением ему других видов идеологической работы, в которую составной частью входила и работа литературная.

Неправильно полагать, будто слова «подчинение» и «соподчинение» означают некую альтернативу творческой свободе, необходимой писателю, художнику. Конечно, в литературном деле вопросы обеспечения такой свободы стоят особенно остро. Но и применительно к политике речь шла не о насильственном, принудительном по главному своему смыслу подчинении; даже строгие дисциплинарные обязанности коммунисты брали на себя сознательно, в добровольном стремлении подчинить все свои поступки делу, в правоте которого были глубоко убеждены. В свою очередь и о «действительно-свободной»литературе Ленин говорил: «речь идет о партийной литературе и ее подчинении партийному контролю» ⁷. В обоих случаях такое«подчинение» не только не исключает революционной свободы личности, раскрытия ее инициативы, но, наоборот, обеспечивает эту свободу, помогает «вырваться из рабства у буржуазии» ⁸, то есть избавиться от подчинения действительно тяжкого и унизительного. И организационные меры (свои, особые на каждом историческом этапе) служат такому обеспечению свободы, независимости от подкупа, от давления и контроля реакции, от идеологических уступок ей (в частности, анархических и индивидуалистических).

Основное же – сознательное, идейно целеустремленное служение делу социализма, причем служение реальное, исходящее из понимания тех сил, которые действительно способны добиться поставленной исторической цели, из понимания объективных законов борьбы за эту цель. Ревизионисты ряда стран ведь тоже немало разглагольствовали о социализме, но при этом не желали сообразовывать свои поступки (в том числе и свою литературную деятельность) с коллективно выработанным, научно обоснованным курсом, рассуждая так: цели у меня социалистические, а вот в выборе путей к этим целям я волен расходиться с коммунистическим движением, сколько мне того захочется. Так проявлялся тот самый анархизм и барский индивидуализм, о котором писал В. И. Ленин. Вот отчего недостаточно, как иногда делается, говорить лишь о служении литературы, искусства коммунистическим целям; необходимо помнить, какие пути к этим целям ведут наиболее прямо и верно. Здесь-то и важна мысль о выработке и осуществлении «политической линии партии». Писатель может состоять или не состоять в партийных рядах, но если в творчестве он последовательно революционен, оно – «как большевистский партбилет». Не всякий коммунистический по направлению журнал или газета является у нас сегодня органом партии, разной может быть принадлежность издательств и т. д., но их право и долг – пропагандировать и отстаивать идеи партии, ее политическую линию.

Иногда говорят о партийности в более широком смысле слова – как об участии художника своим творчеством в том или ином значительном общественно-историческом движении, С этой точки зрения партийно творчество любого автора, активно вступающего в обостренную социальную борьбу. Нет особой нужды в том, чтобы оспаривать такое словоупотребление (у Ленина термин «партийность» тоже применяется в разных значениях). Но важно, чтобы разные значения слова не смешивались, чтобы политически четкий критерий партийности, о котором здесь было сказано, в применении к искусству не терялся в таких более общих понятиях, как социальная направленность творчества, конкретно-исторические тенденции в нем, общественный пафос произведений. На этом вопросе следует остановиться особо.

Верно, что наше искусство художественно обобщает, закрепляет и обогащает ценнейший жизненный опыт не только рабочего класса, оно призвано вбирать в себя все ценное, что содержится в опыте народа, в общенародном историческом движении к коммунизму, и по-своему аккумулировать гуманистические богатства мировой цивилизации прошлого и настоящего. Верно и то, что определенная общность объединяет художников, участвующих в одном историческом движении, хотя их идейные позиции и не во всем совпадают (таковы, к примеру, Блок и Маяковский). Наконец, не вызывает сомнений мысль о связи партийности с той или иной конкретно-исторической формой общественной борьбы, с тем или иным социально-историческим движением, в котором может участвовать не весь класс и не один только класс. Все это так. Однако когда говорят, что партийность выражает интересы сразу нескольких социальных слоев, участвующих в таком движении, то возникает вопрос: о каких интересах идет речь? О тех глубоких интересах, которые, у этих социальных слоев совпадают, или же о любых интересах классов и общественных групп, участвующих в данном историческом движении?

Для нас особенно важно ответить на это применительно к партийности коммунистической. В революции участвовали разные классы, но лишь идеология пролетариата выражала с наибольшей последовательностью коренные интересы всех трудящихся, и выразителем этой идеологии, ставшей впоследствии идеологией всего социалистического общества, явилась партия коммунистов.

Отсюда не следуют какие-либо сектантские выводы. Коммунистически-партийное искусство не отгораживается глухим забором от всего мирового художественного процесса. Оно идейно влияет на него и само впитывает его опыт, если он действительно плодотворен. Этот опыт исключительно ценен, когда большой художник, даже, несмотря, на все свои противоречия, оказывается чуток к новому. Революция оказывает могучее воздействие даже на ряд художников, далеких от научного коммунизма, и в свою очередь лучшие из них либо становятся на сторону рабочего класса, либо, – при всем своеобразии своих позиций, своего мироощущения, демократического, хотя и не пролетарского, – вносят вклад в дело революции, а она щедро открывает их произведения народу. Важно лишь, чтобы общедемократическими началами не были поглощены, растворены начала сознательно-классовые, коммунистические, а их выражает политический курс ленинской партии.

Этому нисколько не противоречит тот факт, что коммунистическая партийность, как уже было сказано, существовала и до создания партии нового типа. Да, существовала. Но после того, как была создана массовая, идейно и организационно сплоченная марксистская партия, кровная связь с ней стала определяющим признаком нашей партийности.

Партийность эта по-своему, специфически выражается в каждом роде деятельности. Соотношение того общего, что объединяет ее проявления в разных сферах, и того особенного, своеобразного, что отличает ее преломление в художественном труде, можно рассматривать в самых разных ракурсах. Затрону лишь один из них.

Почему и в каком смысле Ленин настойчиво называл коммунистическую партийность открытой? Не все аспекты этой мысли в достаточной мере принимаются во внимание авторами научных и критических работ, не все связанные с этим вопросы попадают в поле зрения авторов. Таков, например, вопрос: как соотнести эту мысль относительно открытой партийности с высказыванием Ф. Энгельса о предпочтительности скрытого выражения «социальных и политических» идей художника? «Чем больше скрыты взгляды автора, тем лучше для произведения искусства» ## «К. Маркс и Ф.

1. Говоря о разработке методологических проблем искусства в свете эстетического наследия классиков научного коммунизма, можно назвать, в частности, монографии и статьи Ю. Андреева, Ю. Барабаша, Ю. Борева, В. Борщукова, А. Бушмина, С. Ваймана, И. Волкова, Н. Гея, И. Дзеверина, А. Дымшица, А. Егорова, В. Иванова, А. Иезуитова, А. Караганова, Г. Куницына, М. Лифшица, Г. Ломидзе, Ю. Лукина, Д. Маркова, Б. Мейлаха, А. Метченко, А. Мясникова, Г. Недошивина, В. Новикова, Л. Новиченко, М. Овсянникова, А. Овчаренко, М. Пархоменко, С. Петрова, Л. Плоткина, П. Плукша, Б. Сучкова, Л. Тимофеева, Г. Фридлендера, М. Храпченко, И. Черноуцана, Н. Шамоты, В. Щербины, Я. Эльсберга, Л. Якименко, Б. Яковлева и других авторов.[↩]
2. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 12, стр. 100.[↩]
3. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 11, стр. 129.[↩]
4. Там же.[↩]
5. См. «Ленинский сборник XXXVIII», Политиздат, М. 1975, стр. 13 – 16.[↩]
6. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 17, стр. 361 – 362.[↩]
7. В. И. Ленин, т. 12, стр. 102.[↩]
8. Там же, стр. 105.[↩]