К. Ю. Кашлявик. Поэтика Блеза Паскаля

К. Ю. К а ш л я в и к. Поэтика Блеза Паскаля: Монография / Науч. ред. М. В. Цветкова. М.: Изд. Т. А. Алексеева, 2014. 336 с.: с ил.

Блез Паскаль относится к тем творческим личностям, истинный масштаб которых остается недооцененным в полной мере до сих пор. Свой талант Паскаль реализовал в научной, религиозной, философской и литературной сферах. Его несгибаемый дух и мощь интеллекта поражали своим размахом не только современников, но и многих мыслителей, ученых и писателей разных эпох и стран.

Современное состояние отечественного паскалеведения можно назвать вполне благополучным. Происходит активное обобщение накопленного русской культурой опыта осмысления творчества великого француза XVII века. Благодаря широкоохватным исследованиям заложена прочная основа для изучения поэтики и художественного мира Паскаля. В первую очередь речь идет о следующих работах: Г. Стрельцова «Паскаль и европейская культура» (М., 1994), Б. Тарасов «Паскаль» (3-е изд., М., 2006) и «»Мыслящий тростник»: Жизнь и творчество Паскаля в восприятии русских философов и писателей» (2-е изд., М., 2009), «Блез Паскаль: pro et contra: Личность и творческое наследие Паскаля в восприятии и оценке русских философов и писателей: Антология» (СПб., 2013). Появились новые издания и переводы философско-теологических трудов, среди которых особое место занимает собрание сочинений Паскаля в трех томах под редакцией О. Хомы, а также «Мысли» в переводах Э. Линецкой и Ю. Гинзбург.

Без сомнения, читатели с интересом примут и монографию К. Кашлявик — плод многолетних исследований и размышлений над силой притягательности Паскаля для европейской культуры. Филологическая эрудированность автора видна не только в хорошем знакомстве с фундаментальными трудами о Паскале, но и в глубоком знании и понимании последних достижений французских ученых — Ж. Менара, А. Борда, П. Эрнста, Ф. Селье, Л. Сусини, Д. Декота, Ж. Пруста и др.

Среди обширной научной литературы французских и отечественных паскалеведов работы по поэтике редкость. По сути, монография К. Кашлявик — «первая попытка последовательного описания поэтики Паскаля как движения к рождению живого свободного слова» (с. 22). Становление «свободного слова» в пределах риторической эпохи, отмечаемое автором у Монтеня, Декарта и Паскаля, лейтмотивом проходит сквозь всю книгу. Ощущение становления, незавершенности настоящего, личной сопричастности современности — все это требует не «готового» слова, а слова своего. Тут было бы рано говорить о своем «собственном» слове, поскольку оно еще отягощено узнаваемыми звучаниями и смыслами (всей памятью своего бытования), но, пропущенное сквозь горнило личного начала, оно вбирает в себя его пылкость, тепло, чувство, становясь свободным словом Паскаля.

В книге сделана удачная попытка рассмотреть систему рабочих принципов Паскаля с акцентом на таких центральных категориях поэтики, как стиль, жанр и автор. Избранный подход позволяет не только проникнуть в творческую лабораторию Паскаля, но и рассмотреть его поэтику в становлении. Этой цели подчинена и структура книги, включающая четыре главы — «Паскалевский текст», «Блез Паскаль в пределах своего времени и своей судьбы», «Диалогическая поэтика в «Письмах к провинциалу»» и «»Мысли»: поэтика прерванного текста».

Творчество Паскаля рассматривается как единый текст, скрепленный единым комплексом идей. Из разнообразного наследия Паскаля для анализа выбираются в основном произведения литературные: «Письма к провинциалу», «Мысли», «Беседа об Эпиктете и Монтене», «О геометрическом уме», письма и стихи. Примечательно, что «Паскаль не мыслил себя писателем, даже в том смысле, который накопило французское слово «écrivain» в XVII столетии. Однако нет ни одного издания — от академического тома до школьного учебника, в которых перечень французских классиков не включал бы имени Паскаля. Писателем его делает история литературы» (с. 14).

Книга о поэтике Паскаля написана на основе первоисточников, с которыми исследователь работала в Национальной библиотека Парижа и в Университете Блеза Паскаля в Клермон-Ферране. Поэтому большое внимание в работе уделяется текстологии, судьбе черновиков, формату «паскалева листа», способу расположения записей на нем, систематизации текстовых «единств», проблеме авторского называния/неназывания фрагментов-«связок». Огромную роль в текстологическом анализе рукописей сыграли современные компьютерные технологии. Под руководством Д. Декота и Ж. Пруста создается электронная версия «Мыслей», раскрывающая сложную историю рукописей и задающая новое измерение текста (см.: http://www.penseesdepascal.fr).

Во второй главе К. Кашлявик затрагивает многогранную проблему автора в художественной литературе, убедительно показывая, что личность писателя и его биография являются определяющими мотивами творчества Паскаля. Исследователь присоединяется к мнению известного текстолога и издателя полного собрания сочинений Паскаля Ж. Менара, справедливо замечающего, что «невозможно, в случае Паскаля, отделить творчество от человека. Пренебрегать связями, соединяющими творчество с человеком, значит обеднять смысл творчества» (с. 48). Требование «полноты свидетельств» отсылает к биографическому методу Ш. О. Сент-Бева, показавшего неразрывную связь биографического и художественного начал. В этом ключе Паскаль представлял особый интерес для Сент-Бева, составившего его великолепный портрет в шеститомном труде об истории Пор-Рояля.

Судьба Паскаля рассматривается в «пределах ментальности своего времени». Автор воскрешает историко-литературный контекст XVII века, рассказывает о роде Паскалей, показывает качественное влияние ландшафта Оверни на мировоззрение писателя, раскрывает круг его чтения, религиозные воззрения и музыкальные увлечения. Все это дает возможность «приблизиться к пониманию исторического генезиса тех приемов, которые проявляют себя в повествовательной манере Паскаля» (с. 313).

Однако Паскаль интересует исследователя не только в пределах его времени, но и «в звучании христианского нерва», определяющего поэтику произведений, в частности, «диалогическую поэтику» «Писем к провинциалу». Для понимания места «Писем» в творчестве Паскаля необходимо вслушаться в теологический спор века между иезуитами и янсенистами, окунуться в духовную атмосферу монастыря Пор-Рояль и рассмотреть «Письма» в единстве их тематики, образности, жанра и стиля.

«Письма» стали первым крупным литературным успехом Паскаля, ими зачитывались, ценя искрометную иронию и изящество языка. Сразу же появились переводы на английский и латинский языки, а Ватикан внес книгу в Индекс запрещенных книг. В первую очередь о «Письмах» вспоминают, когда говорят о важнейшем споре во французской культуре XVII века, расколовшем общество на две противоположные группы — сторонников «теолого-моральных нововведений иезуитов» и их противников — «сторонников благочестия» в духе св. Августина. Этот спор, по мысли автора, «как и раскол в русской православной Церкви XVII века, был вызван не догматическими разногласиями», а скорее культурным противостоянием, вызванным вопросом о дальнейших путях развития Франции (с. 153).

Примечательно, что К. Кашлявик не замыкается в имманентном изучении творчества Паскаля, прекрасно осознавая, что оригинальность писателя в таком случае останется неочевидной. Исследователь широко пользуется компаративным методом, «поскольку аналитическое изучение предмета в принципе предполагает сравнение» (с. 48). Таким образом Паскаль попадает в поле сопряжения с библейскими текстами, работами Монтеня и Декарта, творениями Отцов Церкви и трудами «господ из Пор-Рояля» — А. Арно и П. Николя. Представляется уместным и проведение параллели с русским расколом и личностью протопопа Аввакума.

Эпоха Паскаля еще всецело принадлежит риторической культуре, оперирующей «готовым словом», заданными формулами и устойчивыми жанрами. Однако внутри этого мира общих мест уже намечается прорыв к непосредственности и личностному видению мира. Как метко замечает автор, «случай», «сочинения на случай» — «пример распада спайки античной риторики и христианской теологии. «Случай» из научного, дидактического и полемического слова рождает слово вольное. Таким образом, поэтика «случая» суть выражение внутреннего прирастания смысла» (с. 25-26).

Четвертая глава посвящена поэтике «прерванного текста» самого знаменитого труда Паскаля «Апология христианской религии» или «Мысли». Хотя сам текст остался незавершенным, авторский замысел явно проглядывается в двухчастной архитектонике и использовании ключевых слов-понятий, сцепляющихся между собой в единое целое (порядок, суета, ничтожество, скука и др.). Незавершенная структура «Мыслей» позволяет говорить об открытом произведении, находящемся в процессе становления. Вслед за Ж. Менаром исследователь считает, что Паскаль использует особый «ядерный» стиль для выражения смысла и создания своего уникального жанра. Вместо выстраивания цепочки линейного рассуждения Паскаль сосредоточивается на важных для него смысловых проблемах, постепенно развивая и углубляя их. Несмотря на то, что разработанность таких смысловых «ядер» у него различна, важен сам принцип композиции — разрастаясь, смысловые поля соприкасаются с полями соседних «ядер», создавая сложную динамическую систему порождения смысла целого. Рисунок мысли Паскаля, ее «единое целое напоминает созвездие» (с. 228).

Паскаль не оставил готовой книги. Его издатели публиковали черновики по тематическому принципу, по сути принимая сохранившиеся фрагменты как законченное смысловое целое. Вследствие такого подхода Паскаля разобрали на цитаты, а традиция их восприятия затмила само произведение.

К. Кашлявик пытается восстановить художественную телеологию, намерения Паскаля. Для этого автор обращается к истории текста, словарю писателя, биографическому и культурно-историческому контексту, выстраивает логику соединения частей и ставит вопрос о возможной структуре целого произведения, в которой все линии движения мысли сходились бы в единой магистральной теме. Следует, однако, признать, что описание такой «внутренней тяги», организующей целое, задача архисложная и требует глубокой проработки. Однако такая работа нужна, чтобы понять стиль Паскаля, а через него его мысль и авторскую интенцию.

Александр ЛОБКОВ

г. Нижний Новгород