К истории «ссоры» Максимилиана Волошина и Ильи Эренбурга в 1920 году. Подготовка текста, публикация и примечания И. Левичева

Илью Григорьевича Эренбурга (1891-1967) с Максимилианом Александровичем Волошиным (1877-1932) связывали взаимоотношения, на протяжении их знакомства менявшиеся от дружеского расположения в парижский период общения (1915-1916 годы) до охлаждения и даже ссоры во время пребывания Эренбурга в Коктебеле у Волошина в 1920 году.

В 1917 году И. Эренбург вместе с женой Л. Козинцевой оказался в Ялте. Узнав об этом, М. Волошин стал приглашать их погостить у него в Коктебеле. Однако эта поездка в Коктебель тогда не состоялась, и лишь в январе 1920 года Эренбург с женой и ее подругой Ядвигой Соммер приехали из Ростова через Мариуполь в Керчь и в Коктебель. В то время у Волошина жили поэтессы Майя Кудашева, будущая жена Ромена Роллана, с трехлетним сыном Сергеем (Дудукой) и одесситка Татьяна Цемах (Татида).

Несмотря на политические и бытовые сложности периода революции и гражданской войны, пребывание Эренбурга в Крыму стало благотворным для его творческого самовыражения. В это время поэт создал цикл «Ночи в Крыму», вошедший в стихотворный сборник «Раздумья» (Рига, 1921), а также активно участвовал в деятельности ФЛАКА (Феодосийского литературно-артистического кружка) в Феодосии, где неоднократно выступал на литературно-музыкальных вечерах.

Однако уже в начале лета 1920 года отношения Волошина и Эренбурга обострились из-за скептического отношения Эренбурга к личности и творчеству Волошина. Кроме того, отношения двух поэтов были омрачены и ссорой Эренбурга с Е. Кириенко-Волошиной, матерью М. Волошина, выразившейся в истории «с кражей вещей» на террасе в Доме Поэта. Е. Кириенко-Волошина, недовольная тем, что Эренбурги оставляли столовую посуду на ночь на веранде, боясь участившихся краж в Коктебеле, решила их проучить — в духе коктебельских мистификаций. Однажды, после того, как Эренбург в очередной раз оставил столовые приборы ночью под открытым небом, она спрятала посуду в доме, ничего им не сказав. Утром, не обнаружив вещей, Эренбург страшно разволновался, подумав, что его действительно обокрали, после чего Пра¹ с торжествующим видом принесла их обратно. Эренбург очень обиделся и общался некоторое время с Пра только в письменном виде. После этой ссоры Илья Эренбург с женой и ее компаньонкой, посчитав себя оскорбленными, демонстративно переселились из дома Волошина на близлежащую дачу Харламова в Коктебеле.

Помимо трех писем Волошина к Эренбургу, написанных в 1917 году, в которых Волошин настойчиво приглашал его к себе в Коктебель, в фондах музея имеется документ под названием «Переписка с Эренбургом», рассказывающий подробно о «ссоре» поэтов в 1920 году. Он представляет собой машинописный экземпляр копии нескольких писем и записок И. Эренбурга к Е. Кириенко-Волошиной и М. Волошину, напечатанный на двух листах единым текстом; по-видимому, был составлен самим Волошиным, старавшимся точно фиксировать значимые моменты своей жизни. Тексты писем из фондов Дома-музея М. А. Волошина публикуются впервые по машинописным копиям, датированным, но не подписанным. В публикации сохранены авторская орфография и пунктуация.

Все письма хранятся в архиве Дома-музея М. А. Волошина: А 376, А 382, А 398, А 530.

ПИСЬМА М. ВОЛОШИНА И. ЭРЕНБУРГУ

13 августа 1917 года

Коктебель (Крым)

Дорогой Илья Григорьевич, долгое время я ничего и не от кого не мог о тебе узнать и вот сразу стали приходить о тебе вести с разных сторон: художник Ракитский сообщил, что ты вернулся через Германию, молодой Проппер² — что ты назначаешься правительственным комиссаром в какую-то армию, Марина Цветаева, что она с тобой познакомилась и сейчас же поругалась. Изо всего этого я убедился, что ты действительно в России и все обстоит нормально. Но т[ак] к[ак] изо всего мне сообщенного я все же не поверил ни одному слову, кроме того, что ты приехал и существуешь, то очень прошу тебя, откликнись и напиши мне о себе.

Не сердись на меня, что я не ответил на твое письмо прошлым летом: у меня был паралич письмописания (так!), и больше это ничего не значило. Очень хотелось бы посмотреть, на что ты похож вне Монпарнаса. Хотя теперь, в сущности, вся Россия перенасыщена той же влагой безумия и исступления, так что тебе где угодно можно «пасти стада угрюмых привидений». Российский бедлам, безусловно, нуждается в опытном дирижере и церемониймейстере. Не знаю, когда еще доведется увидать тебя лично, потому что меня на днях призывают опять на военную службу, а если и не забреют, то все же едва ли этой зимой удастся куда-нибудь выбраться из Коктебеля, как по здоровью моей матери, так может быть, и по невозможности железнодорожных передвижений.

Что с Маревной³, где она? Я не могу ни от кого добиться сведений об ее судьбе. Не попадешь ли ты осенью в Крым?

1. Коктебельский псевдоним Е. О. Кириенко-Волошиной (1850-1923). [↩]
2. С. М. Проппер (1855-1931) — редактор, издатель. [↩]
3. М. Б. Воробьева-Стебельская (1892-1984) — художница.[↩]