Историзм в теории литературы

В Институте мировой литературы имени А. М. Горького работает группа по созданию труда «Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении», Публикуя статью руководителя группы Г. Абрамовича, посвященную принципу построения этого труда, редакция нашего журнала предполагает в дальнейшем напечатать несколько статей, которые в расширенном виде войдут в новую теорию литературы как ее главы.

1

Прошло время, когда нужно было доказывать, что в историко-литературных и критических работах общие умозрительные построения, не опирающиеся на конкретно-исторический материал, не менее плохи, чем эмпирические описания, лишенные теоретических обобщений. Связь между историей предмета и его теорией, о необходимости которой писал в свое время еще Чернышевский, справедливо почитается теперь необходимым условием создания сколько-нибудь значительного труда по истории литературы и литературной критике.

Однако далеко не так ясно обстоит дело с трудами по теории литературы. Вопрос об их профиле пока не решен, и это серьезно тормозит развитие нашей науки. Поэтому в последние годы и предпринимаются новые попытки определить нужный тип теоретико-литературного исследования. Здесь обозначились даже две крайние точки зрения.

Представители одной из них, говоря о неповторимости и своеобразии литературных явлений, отрицают пользу широких типологических обобщений. Наиболее остро эта мысль была выражена в статье Б. Реизова «О литературных направлениях» ¹.

Согласно противоположной точке зрения, выдвинутой Л. Тимофеевым, теория литературы должна разрабатывать общую «систему функциональных определений основных явлений литературного творчества» и устанавливать «общие закономерности, которые присущи этому творчеству» ². Правда, решение такой задачи, как подчеркивал Л. Тимофеев, закономерно предполагает историческую основу теоретико-литературных обобщений, но именно только предполагает. Непосредственное конкретно-историческое рассмотрение литературных явлений в теоретических трудах представлялось ученому необязательным.

Позиция Б. Реизова уже критиковалась в нашей печати, и вряд ли стоит дополнительно разбирать ее. Можно только добавить, что, отрицая необходимость типологических обобщений, Б. Реизов отрицает самую возможность теоретико-литературного исследования, ибо оно немыслимо без теоретических обобщений, без поисков общих закономерностей литературного развития.

Сложнее обстоит дело с оценкой второй точки зрения. Опасность подмены теории литературы ее историей и, главное, опасность поверхностного изложения огромного материала, который должен быть привлечен при историческом построении теории литературы, действительно очень велика и серьезна.

Прояснить этот вопрос помогают некоторые суждения Маркса и Энгельса. В свое время Энгельс отметил, что работа Маркса «К критике политической экономии» построена на логическом способе изложения, особой форме обобщения исторического материала. Энгельс замечал, что этот способ предусматривает отнюдь не только общие определения и что «логическое развитие вовсе не обязано держаться только в чисто абстрактной области». Наоборот, оно нуждается «в постоянном соприкосновении с действительностью», в указаниях на «действительный исторический ход вещей на разных ступенях общественного развития» ³.

Необходимость конкретно-исторического подхода к экономическим категориям, о котором говорил Энгельс, определяется и их различным историческим объемом: одни охватывают общее для всех эпох, другие – лишь для некоторых. Это было особо подчеркнуто самим Марксом во «Введении к «К критике политической экономии». «Производство вообще, – писал К. Маркс, – это абстракция, но абстракция разумная, поскольку она действительно подчеркивает общее… Между тем это всеобщее или выделенное путем сравнения общее само есть нечто, многократно расчлененное, и выражается в различных определениях. Кое-что из этого принадлежит всем эпохам, другое – обще лишь некоторым» ⁴. Известно, что в этой связи Маркс зло высмеял буржуазных политэкономов, стирающих исторические различия, пытающихся провозгласить «вечность и гармонию существующих социальных отношений» и представить капитал как «всеобщее, вечное естественное отношение» ⁵.

Видя в логическом способе обобщение исторического развития, основоположники научного социализма не считали, что надо анализировать все явления, характеризующие это развитие. Они полагали, что такой анализ невозможен и не нужен. Ясно понять те или иные исторические категории вполне возможно, по их мысли, изучая лишь те моменты, в которых процессы развития предстали в их наиболее оформленном и законченном выражении. Энгельс прямо отмечал, что «каждый момент можно рассматривать в той точке его развития, где процесс достигает полной зрелости и классической (подчеркнуто мною. —Г. А.) формы» ⁶. Да и сам Маркс, выставляя свое знаменитое положение, что анатомия человека является ключом к анатомии обезьяны, тем самым указывал, что в высших формах развития какого-либо явления можно найти объяснение для всего пройденного им пути.

Эти замечания Маркса и Энгельса об изучении исторических явлений по их классическим формам чрезвычайно важны для теории литературы. Они помогают нам понять отличие построения теории литературы от построения ряда других наук.

Особенности самой литературы требуют, чтобы в теоретико-литературных исследованиях непосредственно рассматривался исторический материал, то есть предполагают не логический способ изложения, а историко-логический. Дело заключается в том, что в искусстве классические формы множественны.

На примере древнегреческого искусства Маркс показал, что определенные периоды расцвета искусства не находятся ни в каком соответствии с уровнем развития общества в других областях жизни и что на относительно низких ступенях общественного развития возникали неповторимо прекрасные, исполненные непреходящего обаяния художественные явления.

Конечно, преемственные связи играют в развитии искусства отнюдь не меньшую роль, чем в развитии науки. Но завоевания научной и технической мысли, имевшие место в предшествующие периоды, входят в новые открытия, поглощаются, сменяются ими. Поэтому людям новых эпох не нужно вновь обращаться к старым открытиям или пользоваться в житейском обиходе машинами старой конструкции, уже давно успевшими уступить место более совершенным. Другое дело в искусстве. Великие творения искусства давно ушедших веков живут наравне с современными, так же волнуя и чаруя новых читателей, как они волновали и чаровали старых. Трагедии и комедии Шекспира не сделали ненужными драматические творения Эсхила и Аристофана. Поэмы Пушкина и Лермонтова не утратили своего значения при появлении поэм Некрасова. Замечательная трагическая эпопея Шолохова не лишила живого звучания ни великого романа-эпопеи Л. Толстого, ни гоголевской повести-эпопеи.

Множественность классических форм искусства не позволяет ограничиться общими формулами, которые не учитывают исторической и национальной специфики этих форм. Нельзя ограничиться общей формулой реализма, которая бы игнорировала своеобразие его довольно многочисленных классических форм (например, классических форм реализма Возрождения, Просвещения, критического реализма, социалистического реализма). Нельзя дать общего определения эпопеи, которое бы не вобрало в себя отличий классической эпопеи от эпопеи нового времени, или общего определения трагедии, не учитывающего особенностей античной трагедии, трагедий Шекспира, Гёте, Шиллера, Пушкина, трагедии нашего времени. Теоретико-литературные формулы должны обобщать то единство общего, особенного и отдельного, которое заключено в творениях литературы.

В силу этого для теоретико-литературных работ единственно закономерным способом рассмотрения и изложения материала и является историко-логический способ. Общие типологические определения не могут, естественно, охватить своеобразие различных классических форм литературных явлений. Кроме того, и теоретико-литературные определения, подобно в данном случае экономическим, имеют различный характер и объем. В ряде случаев требуется выделять общие для всей литературы свойства (например, свойства образного мышления и словесно-художественного выражения, которые, несмотря на все исторические изменения и на все особенности национального и социального порядка, присущи литературе в целом). Часто следует изучать черты, общие для литературы лишь нескольких эпох (например, черты различных форм реализма или романтизма). Иногда нужно выяснить то общее, что присуще только одному кругу явлений и притом одной эпохи (например, свойства классической эпопеи, возможной только при уникальных социально-исторических условиях).

Как же будет реализован историко-логический способ в теоретико-литературных трудах?

Уже говорилось, что при историческом принципе построения теории литературы ей грозит опасность превратиться в историю литературы и притом неизбежно плохую. Не считаться с этой опасностью, конечно, нельзя. О ней свидетельствует и имеющийся опыт. В самом деле, невозможность создать историческую теорию литературы или историческую поэтику в тех масштабах, какие мыслились, например, А. Н. Веселовскому, была обусловлена не только его методологией, но и необъятностью того материала, который такая поэтика пыталась охватить. Сколько-нибудь полное историческое освещение различных теоретико-литературных проблем по этой второй причине неосуществимо и в наше время. В идеале это станет возможным лишь тогда, когда будет создана история мировой литературы, полностью удовлетворяющая научным требованиям и охватывающая все литературное движение от седой древности до наших дней.

Однако практически нужды в создании исторической теории литературы такого типа нет. Чтобы объяснить развитие искусства и противоречия этого развития, вовсе не надо обращаться ко всему ходу истории. Как писал по этому поводу Маркс, «трудность заключается только в общей формулировке этих противоречий. Стоит лишь выделить каждое из них, и они уже объяснены» ⁷. Другими словами, для решения важнейших вопросов искусства совершенно необязательно охватывать всю цепь художественного развития человечества, а достаточно выделить отдельные звенья этой цепи, раскрыть их социальную природу, осмыслить их связь с предшествующими и последующими явлениями.

1. »Вопросы литературы», 1957, N 1 (см. стр. 87). [↩]
2. Л. И. Тимофеев, Проблемы теории литературы, Учпедгиз, М. 1955, стр. 7.[↩]
3. К. Маркс, К критике политической экономии, Госполитиздат, 1949, стр. 238.[↩]
4. Там же, стр. 195.[↩]
5. Там же, стр. 195 – 196.[↩]
6. К. Маркс, К критике политической экономии, стр. 236.[↩]
7. К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XII, ч. 1, М. 1935, стр. 200.[↩]