Интернациональное и национальное

Проблема соотношения интернационального и национального в культуре – не нова. Диалектика, конкретное идейно-эстетическое содержание этих понятий менялись сообразно с изменением времени, объективным соотношением классов. Если в условиях буржуазного общества, как подчеркивал В. И. Ленин, коммунисты стояли не за национальную культуру вообще, а за культуру интернациональную, в которую от каждой национальной культуры входила только часть, лишь последовательно демократическое и социалистическое содержание каждой национальной культуры, то после победы Октябрьской революции это соотношение изменилось коренным образом. Сама жизненная почва национальных культур стала интернациональной. Интернационализм стал основой, незыблемой предпосылкой для национального духовного возрождения. Спустя всего лишь два месяца после свершения Октябрьской социалистической революции Александр Блок с поразительной прозорливостью и четкостью отметил важность неотторжимого единства интернационального и национального для судеб советской культуры. В своих дневниках от 5 января 1918 года он писал: «Ненавидеть интернационализм – не знать и не чуять силы национальной» ¹.

На протяжении всего пятидесятилетнего пути нашего социалистического государства проблема соотношения интернационального и национального в культуре неизменно оставалась актуальной, острой, приковывающей к себе внимание широкой общественности. С особой силой эта тема прозвучала с трибуны Первого всесоюзного съезда советских писателей. Советская литература к тому времени накопила богатейший и поучительный опыт. На Первом съезде писателей она ярко предстала в своем быстро развившемся качестве – как литература единая по идейным целям и многообразная по эстетическим особенностям и формам. В своем докладе А. М. Горький говорил: «…Советская литература не является только литературой – русского языка, это – всесоюзная литература. Так как литературы братских нам республик, отличаясь от нас только языком, живут и работают при свете и под благотворным влиянием той же идеи, объединяющей весь раздробленный капитализмом мир трудящихся, – ясно, что мы не имеем права игнорировать литературное творчество нацменьшинств только потому, что нас больше» ².

К. Федин в своей речи назвал съезд советских писателей съездом советских народностей, демонстрацией дружбы, идейного единства национальностей, «которые еще недавно не могли бы находиться под одной кровлей – разобщенные, расколотые, разорванные на куски, натравленные друг на друга смердящей политикой белого царя» ³. Национальные культуры, и древние и совсем юные, сошлись вместе как культуры равноправные, единые по своим целям и устремлениям. Всей работой съезда была доказана плодотворность обмена духовными ценностями между народами. Такой обмен помогает преодолеть национальную замкнутость, создать такую культуру человечества, в которой, говоря словами Горького, «все социально однородные элементы образуют потоки, враждебные противоположным социальным направлениям безотносительно к их национальной форме». Диалектику национального и интернационального, новый качественный характер советских национальных культур, разрывающих оковы замкнутости и становящихся частью общечеловеческой культуры, глубоко проанализировал в своей речи Е. Чаренц: «Я тоже как армянский писатель принадлежу к «малой» народности и знаю, что если я свою творческую деятельность психологически ограничу рамками национальной замкнутости, сколь будет жалок ее диапазон и сфера ее влияния. Я счастлив и чувствую себя частью наипередового потока человечества благодаря тому, что Октябрьская революция изъяла из духовного поля моего зрения эту жалкую химеру национальных самоограниченностей» ⁴.

Проходили годы, менялась историческая обстановка, а дискуссии об интернациональном и национальном, о путях движения советских литератур не утихали. На страницах газет и журналов («Дружба народов», «Вопросы литературы», «Литературная газета», «Литературная Россия») время от времени вспыхивали темпераментные споры, сталкивались различные взгляды и представления. Полемические «схватки» продолжаются поныне. И в этом нет ничего предосудительного. Чем многообразнее и богаче становится советская литература, тем необходимее нам лучше разобраться в собственном «хозяйстве», отбросить неверное, субъективистски скороспелое, вульгарное, а с другой стороны – удержать и развить плодотворное, жизнедеятельное. В одной статье безусловно невозможно охватить обширнейший круг вопросов, связанных с пониманием сущности интернационального и национального в литературе. Я поделюсь в канун Четвертого съезда писателей СССР с читателем лишь некоторыми своими соображениями, некоторыми раздумьями по этой проблеме. Хочется надеяться, что эта проблема найдет отражение и на самом съезде.

Широта национальных интересов вовсе не означает, будто человек должен отречься от своей нации, обрубить корни, соединяющие его с ней, и за счет этого отречения стать якобы «гражданином вселенной».

Общечеловечность не в том, что писатель парит в безвоздушном пространстве, пишет обо всем и обо всех, выхватывая отдельные куски из жизни разных наций. Смешно было бы ставить вопрос, в каком случае писатель обретает общесоюзное и мировое значение: когда он изображает собственный народ или же тогда, когда пишет о так называемых вечных, общечеловеческих темах, о народах дальних континентов? Не в зависимости от темы поднимается вверх или опускается вниз – по лестнице общечеловечности – писатель, а в зависимости от мощи таланта, масштабности мысли, зоркости идейного взора. Произведение интернационального звучания – это не произведение, крыльями фантазии приподнятое над действительностью, над средой, обстоятельствами, в котором есть все обо всем и лишь кое-что «об этом» – конкретном. «Тихий Дон» М. Шолохова, например, полностью погружен в русскую стихию. В нем даже обозначены реально существовавшие названия казачьих хуторов.

Преобладающее большинство действующих лиц «Тихого Дона» – русские люди. И земля, и небо, и обстановка – все русское. Но в эпопее М. Шолохова затронуты проблемы всемирно-исторического значения. В ней судьбы человека и народа, поиски личностью своего места в гигантском единоборстве сил революции, трагическая расплата за ошибки, поучительность пути, пройденного человеком в те нелегкие стремительные годы разрушения старого и рождения нового. «Тихий Дон» М. Шолохова интернационален по существу своему, по силе выраженной в нем философии жизни, по масштабу социальных конфликтов и борений, кипящих на его страницах. В проекции великого пятидесятилетнего исторического пути нашего советского общества это особенно заметно.

Этот опыт подтверждает – в эстетическом плане – и другой вывод – вывод о том, что «физическое» раздвижение границ событий, характеров, явлений не сделает произведение интернациональным. Интернационализм не создается из механического объединения в один коллектив людей разных национальностей. Многонациональный состав действующих лиц должен быть вызван особенностями той действительности, о которой написана книга. Если писатель, к примеру, создает произведение о жизни колхоза села Дельная Дубрава, что находится в Ламском районе Тамбовской области, и представит нам людей разных национальностей: русских, украинцев, белорусов, грузин, казахов, азербайджанцев и молдаван, то мы откровенно скажем ему, что уважаемый литератор говорит неправду. В деревне Дельная Дубрава нет ни одного нерусского человека. Там все русские. Нельзя по прихоти фантазии писателя для, так сказать, усиления интернационального звучания повести или романа, не разобравшись в «человеческом составе», особенностях действительности, вводить скопом представителей братских народов. Из благих намерений может родиться ложь и спекуляция. Даже из материала, дающего возможность затронуть тему интернационального единства, писатель вправе отобрать определенные стороны, определенные человеческие судьбы и события.

В Великой Отечественной войне участвовали представители всех советских национальностей. Но А. Толстой написал только о русских людях, озаглавив цикл рассказов так: «Рассказы Ивана Сударева». А центральный всем известный рассказ называется «Русский характер». А «Морская душа» Л. Соболева? И она ведь также о войне и тоже о русских матросах и солдатах! «Судьба человека» М. Шолохова, «Василий Теркин» А. Твардовского, «Повесть о настоящем человеке» Б. Полевого, «Звезда» Э. Казакевича. Нетрудно назвать многие другие произведения. Исходя из узко понятого интернационализма, можно было бы предъявить претензии к А. Толстому, М. Шолохову, Л. Соболеву, А. Твардовскому, Б. Полевому, Э. Казакевичу. Как это, мол, так! Писатели не только не затронули тему интернационального братства, но, имея явную возможность сказать о нем, пренебрегли этой возможностью.

Приписать им национальную замкнутость и ограниченность? Отметить неумение писателей смотреть на жизнь с интернациональной точки зрения? Такой вывод граничил бы с явной глупостью. А все-таки почему, спрашивается, писатели обошли тему интернационального содружества, хотя сама тема широко распахивала перед ними двери? Разгадка, если не мудрствовать лукаво, проста. Для решения близких им нравственных, духовных, человеческих проблем писатели отобрали определенный кусок жизни, сосредоточили на нем свое внимание. И через отобранные и воссозданные собственным воображением явления сказали о том главном, значительном, что их мучило и волновало. Противопоставьте им произведения тех литераторов, которые с готовностью и легкостью необычайной пишут чуть ли не обо всех странах, виденных и не виденных, обо всех народах, знакомых и вовсе не знакомых. Вот эти, перепрыгивающие с одной ветки на другую, – интернационалисты, а те, написавшие о своем народе, – национально ограниченные люди? Подобная примитивная логика не решит сложнейших проблем соотношения интернационального и национального. Нужен критерий более гибкий и диалектический, который определил бы глубину, масштабность интернационального момента в первом случае и идейное содержание, значимость, внутреннюю связь национального с интернациональным – во втором.

Вполне закономерен процесс, с особой силой проявляющийся в истории советской литературы: естественное, жизнью вызванное и жизнью диктуемое раздвижение тематических границ литератур народов СССР, властное утверждение идей интернациональной солидарности. Усиление темы интернационального единства в советской многонациональной литературе вызвано двумя взаимно связанными факторами. Тем, что у советских народов все больше крепнет сознание интернационального братства, возрастающее в условиях коммунистического общества- Вторую же причину надо искать в глубинных изменениях самой действительности. Что я имею в виду? Умножаются не только так называемые интернациональные жизненные звенья, добровольно объединяющие людей самых различных национальностей (например, целина, строительство крупных гидроэлектростанций, новостройки и т. д.), но и национальный состав населения республик претерпевает, говоря языком статистиков, структурные изменения. Все чаще появляются такие сферы общественной, технической, производственной деятельности, в которые естественно и необходимо вовлечены люди множества национальностей. Дружно, рука об руку работает интернациональный по своему составу коллектив. Как не замечать этого, как не видеть новых качественных преобразований действительности? Сама жизнь требует изображения интернациональных связей в человеческих отношениях, когда писатель соприкасается с тем материалом, где эти связи переплетены между собой неисчислимыми нитями, составляют реальную основу условий существования людей. Проблему интернационализма в литературе следует рассматривать, исходя из конкретной исторической логики, из характера и особенностей жизненного материала, из мировоззрения, эстетических целей и намерений писателя, а не из каких-то отвлеченных формул и обязательных предписаний.

Как бы сильно ни был выражен в произведении «местный колорит» (иначе говоря, специфические особенности национальной жизни), оно может обрести всемирное значение лишь в том случае, если в нем с позиций передового мировоззрения талантливо, высокохудожественно запечатлены коренные, исторически важные события народной жизни и борьбы, поучительные по своему содержанию. Вершины мирового художественного творчества доступны для всех наций – малых и больших.

1. Александр Блок, Собр. соч. в 8-ми томах, т. 7, «Художественная литература» М – Л. 1963, стр. 314.[↩]
2. «Первый Всесоюзный съезд советских писателей. Стенографический отчет», ГИХЛ, М. 1934, стр. 15.[↩]
3. Там же, стр. 224.[↩]
4. Там же, стр. 560.[↩]