In via veritas. Ирина Богатырева

Ирина Богатырева известна читателям прежде всего по роману «Кадын», получившему «Студенческий Букер» (2016) и премию Михалкова за лучшее художественное произведение для подростков (2012) за отдельное издание первой части романа. После такого держать планку непросто, но писательнице — удается: в этом году роман Ирины Богатыревой «Формула свободы» (прежнее название — «Ганин») снова вошел в лонг-лист «Русского Букера».

Действие романа происходит… И здесь следует прерваться. Потому что ответить, где и когда происходит действие романа, сходу не удается.

Региональный колорит, ярко проявляющийся в ранних опытах Богатыревой — в «АвтоSTOPе» (2008) или «Товарище Анне» (2011), всегда показанный в контрасте к столичному, в «Формуле свободы» отходит на второй план, и события разворачиваются в едва обозначенном провинциальном городке. Под стать пространственным характеристикам и временные: в романе практически отсутствуют приметы времени. Те немногие ориентиры, что можно найти в тексте, не помогают, а скорее сбивают с толку. Лексика персонажей принадлежит 1990-м — но молодой учитель произносит: «А я в девяностые рос», — и читателю становится ясно, что этот фрагмент эпохи уже позади. Упоминается шоу «За стеклом», популярное еще в начале нулевых, — но знают ли о нем современные школьники? Есть основания утверждать, что время действия — недавнее прошлое, а точнее — 2013 год: один из героев упоминает крушение теплохода под Казанью, произошедшее «пару лет назад» (скорее всего, имеется в виду гибель пассажиров «Булгарии» в 2011-м). Но следует честно признаться: эта информация, к которой привела последовательная логическая цепочка, оказывается совершенно ненужной.

Потому что уход от времени в романе сознателен.

Изучение пазырыкской культуры для написания «Кадын» не сделало из последней исторического романа, как и отсутствие маркеров современности не влияет на восприятие «Формулы свободы». Богатырева вполне могла бы создать роман с современным, даже ультрасовременным культурным фоном: каталогизировать мемы, вывести закономерность хайпа, вложить в уста героев «изи изи» и «эщкере». Но перед автором стоит совершенно иная задача — показать не типичного современного подростка, а вневременного, раскрыть не зависящую от декораций проблему взросления.

Именно потому на страницах «Формулы свободы» возникает подростковый мир, в котором будто бы вовсе нет места виртуальности: к интернету обращаются лишь в случае необходимости, в сети не общаются и не ищут спасения от непонятной реальности. Зато главный герой Максим Ганин декламирует другу Брюсова и пишет девушке, в которую влюблен: «Руся — это ты», отсылая к бунинской героине.

С Буниным и вовсе неожиданно: целый класс, затаив дыхание, слушает «Русю», читаемую учителем вслух. Сходу читать Бунина, без опасения, что творчество классика будет расценено как унылая порнография, — поступок неординарный. Но молодой учитель Константин Палыч, или Кэп (вспомним «О капитан, мой капитан» из «Общества мертвых поэтов»), наставник и друг Ганина, вообще мало чего боится. Он знает и умеет буквально все — чинить, исцелять, вести за собой, и оттого образ Кэпа кажется несколько идеализированным; но все же он — непременный атрибут школьного романа. Впрочем, «школьного» тоже с достаточной долей условности: где-то вдали маячит ЕГЭ, идут какие-то уроки, но героя беспокоит вовсе не это, у него впереди секта, любовь и смерть. И свобода от всего вышеперечисленного.

Это история о становлении характера, о том, как взрослеющий человек мечется не то чтобы в поиске своего места в устоявшемся мире, — а в желании создать из ничего новую реальность, как в древней легенде, которой начинается и заканчивается роман:

Не было ни земли, ни неба. Была только тьма, и океан велик. И одна утка Итма металась, не находя, где бы ей угнездиться. Не было ни гор, ни долин, ни какого другого места. Одна вода. Тогда утка нырнула, и достала со дна ил, и сделала себе остров, и снесла на нем первое яйцо. Яйцо раскололось, и из скорлупы появилась твердь неба, а из желтка — солнце. А остров тот — остров стал землею.

«Счастье — способность уравновесить внутри самого себя внешний трагизм» [Ермакова] — этой реплике из интервью с Богатыревой вторит утверждение из «Формулы свободы»: «Внутреннее равновесие — идеальное состояние человека. Тот, кто счастлив, тот свободен. А когда ты свободен, ты неуязвим».

Понятие свободы — ключевое для Богатыревой еще со времен «АвтоSTOPа». В этой повести, изначально (как и «Формула свободы» или «Кадын») размещенной на страницах литературного журнала, задаются основные мотивы, связанные между собой и подчиненные главному — мотиву пути. Не случайно журнальная версия «Кадын» публикуется с подзаголовком «Сказ о вечном кочевье», а «АвтоSTOP» — «Движение без остановок». И героиня Мелкая, дитя дорог, произносит там нечто вроде манифеста автостопщиков: