Генезис социалистического реализма
С. Петров, Возникновение и формирование социалистического реализма, М. «Художественная литература», 1970, 608 стр.
В содержательной книге Д. Обломиевского «Французский классицизм» высказана мысль о том, что современное передовое искусство, к которому относится в первую очередь социалистический реализм, «настоятельно нуждается в расширении круга своих традиций» 1. Мысль эта – справедливая и давно назревшая. Преемственная связь социалистического реализма с мировой литературой и культурой часто декларируется, но еще не изучена во всей своей глубине.
Монография С. Петрова интересна в первую очередь именно попыткой установления широких связей между искусством социалистического реализма и духовной культурой человечества в ее многовековой протяженности.
Как справедливо утверждает С. Петров, в развитии мировой литературы «нашел свое художественное воплощение трудный и противоречивый путь человечества из царства необходимости в царство свободы. На этом пути сложились великие традиции мировой литературы».
Свойственные автору (посвятившему многие годы историко-литературным исследованиям) большая эрудиция и острое ощущение преемственности в области духовной культуры позволили ему нарисовать живую и целостную панораму многовековой борьбы искусства слова за постижение правды и за обновление социальной жизни. С древнейших времен литература – если это была настоящая литература блестяще доказывала, что в самой ее природе заложено стремление к истинному и справедливому. На определенном этапе, который С. Петров связывает с Ренессансом, это извечное стремление, в результате многих исторических, экономических и духовных сдвигов, привело к тому, что литература «стала воссоздавать правду жизни в формах самой реальной жизни», именно тогда совершилось «рождение реализма», метода искусства, которому доступны «самые глубокие тайны человеческого бытия», метода, объединившего «тесной причинной связью» психологический анализ с анализом социальным. «Искусство реализма, – пишет С. Петров, – как бы вновь сотворило мир, норой производящий впечатление большей реальности, чем сама действительность».
Весьма ценно в работе С. Петрова красноречивое и убедительное раскрытие исторической неизбежности соединения реалистического искусства с идеями социализма. Ученый глубоко прав, когда пишет о том, что «истоки социалистической литературы восходят к тем созданным в далеком прошлом произведениям народного творчества и памятникам мировой литературы, в которых отразились представления и мечты трудящихся масс о прекрасном, о свободной и счастливой жизни». Вместе с автором оглядываемся мы на античность, на поэзию народов Востока, на эпохи Возрождения и Просвещения – и всюду замечаем искры того нравственно-эстетического идеала, из которых в дальнейшем разгорится яркое пламя духовной культуры социализма.
Очень было важно методологически правильно, с позиций партийности, осмыслить весь этот огромный историко-литературный и историко-культурный материал. Автор оказался на высоте задачи. Он руководствовался глубоко справедливым убеждением, что возникновение социалистического реализма в мировой литературе подготавливалось прежде всего развитием демократических и социалистических идей. Причем у автора были все основания заметить, что «если развитие демократических элементов в художественной культуре человечества глубоко прослежено, то воздействие на нее, и в частности – на искусство реализма, социалистической идеологии изучено значительно меньше». И, с нашей точки зрения, именно разработка этой темы – самое интересное в книге С. Петрова.
Руссо, Байрон, Шелли, Гёте, Беранже, Гейне, Жорж Санд, Гюго, Уолт Уитмен – в творчестве этих и многих других художников слова, как показывает исследователь, находили своеобразный отклик мечты социалистов-утопистов. С. Петрову удалось проследить, так сказать, основные маршруты творческой мысли, в той или иной степени увлеченной, заинтересованной социалистическим идеалом, пусть еще в его утопической форме. Эти маршруты пролегали в сторону все более пристального художественного исследования социальной действительности. Так постепенно подготавливалось сближение искусства реализма с научным социализмом.
Именно под таким углом зрения рассматривает исследователь и искусство критического реализма.
С. Петров анализирует самую структуру метода критического реализма, выявляя в нем то, что подготавливало метод социалистического реализма. Искусство изображения общества сверху донизу, раскрытие социальной обусловленности характеров и судеб, постепенно углубляющийся историзм- все это справедливо рассматривается ученым как непосредственная подготовка новой эпохи в художественном развитии человечества. Особое генетическое значение придает С. Петров характерным особенностям русской демократической литературы – ее страсти к «вопросам», к анализу борьбы идей и к активному участию в этой борьбе.
Возникновение социалистического реализма предстает в работе как исторически закономерное явление, подготовленное всей социальной и духовно-эстетической жизнью человечества. Вместе с тем исследователем показано, что процесс соединения передового искусства с социалистическим идеалом даже на домарксистских своих этапах не был всегда стихийным, – в нем проявилось сознательное отношение лучших мастеров культуры к подлинно демократической эстетике. А в 40-е годы минувшего столетия «началась конкретная борьба Маркса и Энгельса за новое, пролетарское, социалистическое искусство», блистательно продолженная впоследствии Лениным и его соратниками.
Широкая историческая и историко-культурная ретроспекция придала особую значительность портрету Горького, каким он возникает в работе С. Петрова. Конечно, автор тут часто обращается к своим предшественникам – В. Михайловскому, А. Овчаренко, Б. Бурсову и другим, но даже знакомый материал дан в новом, своеобразном освещении. Особенно интересным и плодотворным представляется стремление ученого показать, что горьковская концепция человека, глубоко новаторская и революционная, как бы вобрала в себя и то лучшее, что «содержалось в концепциях человека, сложившихся в эпоху Возрождения, Просвещения, в прогрессивном романтизме, в «новых людях» Чернышевского и т. д.».
Таким образом, творчество Горького предстает перед нами как наиболее полная, наиболее последовательная реализация тех закономерностей, которые были характерны для прогрессивной литературы всех стран и которые нашли наиболее благоприятную для себя историческую и духовную почву в России, ставшей на грани двух столетий главным очагом революционного движения. Как указывает исследователь, Горький сумел не только преодолеть пессимистические настроения и сомнения, но и найти для своей веры в социализм твердую жизненную и научную, идейную основу. «Это и явилось тем переходом от революционной мелкобуржуазной демократии к демократии пролетарской, от абстрактного гуманизма к гуманизму революционному, социалистическому, перед необходимостью которого стояли и на Западе такие писатели, как А. Франс; Э. Верхарн, молодой Ромен Роллан. В этом отношении искания молодого Горького, будучи исканиями русского писателя конца XIX века, явились отражением всемирного процесса движения передовых сил мировой литературы к рабочему классу, к идеям научного социализма». Мысль методологически важная и перспективная.
Если до этого пункта усилия автора были направлены к тому, чтобы раскрыть всемирно-исторический процесс зарождения, кристаллизации социалистического реализма, то дальше речь уже идет о развитии этого метода, о его влиянии на всю мировую прогрессивную литературу.
В этой части работы мы также находим много ценных обобщений – о новом подходе к человеку, характерном для социалистического реализма, о возникновении небывалого философски-художественного синтеза – синтеза темы революции и социализма, о смелом и необычайно эффективном обновлении жанров и т. д. Исследователю удалось показать, что социалистический реализм – это действительно новый этап в художественном развитии человечества.
Монография «Возникновение и формирование социалистического реализма» – это вторая часть «трилогии»: первая часть под названием «Реализм» вышла в 1964 году; над третьей частью, которая будет называться «Социалистический реализм», автор работает в данное время (о чем сообщается в предисловии к рецензируемой книге).
Надо заметить, что в этом стремлении к созданию литературоведческого «эпоса» таится и определенная опасность – опасность чрезмерного обилия фактов, подмены анализа беглым обзором. К сожалению, С. Петрову не всегда удается избежать этих подводных камней, – разумеется, они не могли потопить его солидно оснащенный корабль, но некоторый вред причинили. Особенно пестрят фактами, не подвергшимися творчески-оригинальному осмыслению, главы, посвященные советскому периоду. Книга выиграла бы, если б автор несколько «сцементировал» ее, освободив от избыточного материала.
По двум капитальным вопросам мы должны поспорить с автором.
Первый вопрос – о той ситуации, которая сложилась в области критического реализма накануне возникновения социалистического реализма. Ситуация эта воспринимается С. Петровым как кризисная. Мы полагаем, что правильнее было бы говорить об известных трудностях, о сложных исканиях. Самое понятие «кризиса» не вяжется с тем созвездием имен, которыми блистала мировая литература конца XIX – начала XX века (Толстой, Чехов, Анатоль Франс, Ромен Роллан и многие другие мастера). Да и вряд ли могла бы литература, находящаяся в состоянии кризиса, найти в себе силы для перехода к новому, высшему этапу художественного развития человечества.
Второй вопрос – о природе романтизма и его исторических судьбах. Если реализм рассматривается С. Петровым как феномен, имеющий начало (эпоха Ренессанса) и не имеющий конца, то романтизм, согласно теории автора, имеет и начало (грань XVIII и XIX веков), и конец (в основном весле поражения революции 1848 года, дальше – отдельные всплески). В своем труде «Реализм» С. Петров ошибочно утверждал, что «развитие реализма было прервано классицизмом» 2, – из второй части «трилогии» мы узнаем, что реализм в свою очередь прервал развитие романтизма как метода.
Печальная картина: метод, так обогативший художественное развитие человечества, уходит куда-то в небытие или становится, так сказать, ненужной роскошью – как причудливый серебряный вензель на добротной и неподвластной тлению одежде реализма. Но так ли все было в действительности? Разве не мог и романтизм трансформироваться и обогащаться под влиянием исторического опыта человечества, движения естественнонаучных, философских и политических идей? Не склонны ли некоторые ученые отдавать реализму то, что постепенно завоевывала мировая литература в целом?
Разве новая эпоха в мировой литературе не началась с романтической «Песни о Буревестнике», реалистических «Мещан» и реалистическо-романтической «Матери»? И разве бессмертный «Интернационал» не является гениальным образцом именно романтизма (высокая патетика, резкие контрасты, обостренная эмоциональность, максимально обобщенные, символические образы)! Разве в истории советской литературы нельзя проследить романтическую линию? И если взять новейший пример, – разве, скажем, в творчестве Чингиза Айтматова не проступает романтическая основа?
Сталкиваясь в советской литературе с явлениями ярко выраженного романтического характера, С. Петров (как и некоторые другие исследователи) соглашается: да, здесь романтическая поэтика, романтический стиль. И добавляет: но основа – реалистическая и метод – реалистический. В таком духе истолковано, например, творчество Багрицкого, Светлова, Самеда Вургуна, Вишневского, Яновского, Довженко, Паустовского. Но как возможна подобная разобщенность метода и стиля, такая дисгармония? На этот вопрос мы ответа в книге не найдем.
Нет, над проблемой романтизма еще предстоят размышлять. Романтизм – упрямый и беспокойный субъект, наделенный к тому же таким творческим потенциалом, который заставил Луначарского в свое время сказать, что «рядом»с социалистическом реализмом»возможен, в сущности говоря, социалистический романтизм»3.
Большой труд предпринят и уже в значительной степени осуществлен С. Петровым. В таком исследовании, естественно, могут быть спорные или не совсем удачные места, даже отдельные ошибки. Но в целом работа «Возникновение и формирование социалистического реализма», как и первая часть «трилогии», является серьезным достижением ученого.