Гейне в России

Я. И. Гордон, Гейне в России (1830 – 1860-е годы). «Ирфон», Душанбе, 1973. 360 стр.

Необычайная популярность поэзии Гейне в России XIX века, выразившаяся прежде всего в огромном количестве переводов и подражаний и достигшая своего апогея в середине столетия, многократно привлекала внимание критиков и историков литературы. В советском литературоведении этому вопросу посвящено много специальных статей, об этом пишется в книгах о творчестве Гейне, в различных исследованиях, диссертациях и заметках, посвященных проблемам перевода, взаимосвязи и взаимовлиянию литератур, а также отдельным русским писателям XIX века.

Книга Я. Гордона «Гейне в России» учитывает накопленный за десятилетия богатый и интересный материал, обобщает большую работу, проделанную советскими литературоведами. Все сколько-либо приметные явления русской «гейнеаны» с 30-х по 60-е годы XIX века (переводы, подражания, статьи, журнальная полемика) нашли так или иначе свое отражение и истолкование в книге Я. Гордона. Часть этого богатого материала была известна советским исследователям и использовалась ими в специальных статьях (Ю. Тыняновым, М. Тронской, Е. Рубиновой, А. Федоровым и многими другими), диссертациях (Г. Стадниковым и др.) и в общих работах о творчестве Гейне. Большая же часть впервые вводится Я. Гордоном в широкий обиход. Это относится ко всем периодам интереса к творчеству Гейне в России, начиная с 30-х годов, но особенно новаторской является последняя, седьмая глава-«Гейне в русских сатирических журналах 1860-х годов». Советские ученые к этому наследию до сих пор не обращались, а оно, как показал Я. Гордон, бесспорно, интересно и заслуживает изучения. Насыщенная богатыми данными, существенными наблюдениями, книга Я. Гордона дополнена обширной библиографией, приведенной в конце книги. Библиография помогает читателю ориентироваться в мире русской и советской литературы о Гейне, а в ряде случаев дополняет и расширяет данную работу.

Но по поводу одной проблемы хотелось бы поспорить с Я. Гордоном. Коротко ее можно свести к следующему. Поскольку Гейне «чрезвычайно сложен и противоречив», писатели и критики различных направлений «могли… получить у него своеобразную эстетическую поддержку, не говоря уже о наслаждении» (стр. 21); они «находили у него свое, близкое, отвергая то, что им чуждо, или иной раз замазывая, затушевывая его» (стр. 24). Приверженцы «чистого искусства», «реакционные романтики, либералы, западники, эстеты, славянофилы, «почвенники» и иже с ними» (стр. 242) превращали его в «чистого» лирика, поэта возвышенных романтических чувств, а критики и поэты революционно-демократического лагеря ценили в Гейне прежде всего реалиста и смелого сатирика.

Эта простая и ясная концепция, однако, несколько смущает своей простотой и ясностью. Сам материал, на котором базируется мысль автора, протестует против этой жесткой схемы. С ее помощью, как нам кажется, все-таки не удается объяснить, чем же вызвана в России XIX века такая исключительная популярность творчества Гейне, притом в разных политических и литературных лагерях. Разве в России «не хватало» своих сатириков и «чистых» лириков? В тот период, когда популярность Гейне достигла апогея, в конце 50-х и в 60-х годах, русская поэзия располагала такими именами недавнего прошлого, как Жуковский, Пушкин, Дельвиг, Баратынский, Лермонтов, Кольцов. Поэты и критики середины столетия по-разному оценивали их художественное наследие, однако и яростные хулители Пушкина, вроде Писарева, и страстные его апологеты, вроде Ап. Григорьева, почти с одинаковым увлечением относились к Гейне. «Расчленение» поэзии Гейне на сатиру, реализм, «чистую» лирику и романтизм не раскрывает, почему столь разные поэты и критики, как Фет и Ап. Григорьев, с одной стороны, и Михайлов и Добролюбов – с другой, с таким исключительным интересом относились к немецкому поэту. Сами они отнюдь не придерживались такого расчленения творчества Гейне: Добролюбов переводил почти сплошь любовные стихи Гейне, которые вполне могли бы быть зачислены в «чистую» лирику, а Писарев – поэму «Атта Тролль» – «последнюю вольную лесную песнь романтизма», как ее называл сам Гейне. Следовательно, столь разных русских критиков, поэтов и читателей Гейне привлекал чем-то общим, чего не было в русской поэзии, что было ей необходимо и помогало в ее перестройке в послепушкинскую пору. Вот это-то главное и следовало почувствовать и определить, разумеется, учитывая и те различия, подчас, как показал Я. Гордон, весьма существенные, которые давали себя знать в интерпретации поэзии Гейне критиками и поэтами противоположных политических и литературных лагерей. Однако эту целостность поэзии Гейне и не удалось найти автору книги, как ни верны и интересны его отдельные суждения об отношении к Гейне Тютчева, Михайлова, Писарева, Фета, Плещеева, Добролюбова и др. Автор высказывает иногда суждения, которые кажутся спорными или неубедительными. Так, недостаточно доказательно мнение Я. Гордона о влиянии «тютчевской среды» в Мюнхене (так автор определяет обстановку и атмосферу тютчевского дома) на творчество Гейне: «Немецкий поэт вбирал в себя кристально чистый и романтический мир тютчевского сада и гостиной, ее посетителей и посетительниц, родственниц молодого Тютчева» (стр. 45). Эта фраза представляется довольно странной. Касаясь отношения к Гейне Герцена (стр. 77 – 79), автор очень мало говорит о том, какой характер оно носило в 50 – 60-х годах. (Замечу в скобках, что тема «Гейне и Герцен» очень интересна и вполне заслуживает самостоятельного исследования; Я. Гордон уже не мог, конечно, учесть в своей книге очень содержательной диссертации В. Захарова «Герцен и Гейне», защищенной в 1973 году.) Он останавливается лишь на одном вопросе: оценке Герценом книги Гейне «Людвиг Берне». Согласно точке зрения Я. Гордона, Герцен «напал на немецкого поэта из-за его книги «Людвиг Берне», присоединившись к хору тех, кто распинал Гейне и поддерживал политического радикала Берне. Он не сумел понять историческую правоту немецкого поэта, его идейное превосходство над автором «Парижских писем». Герцен смешивает Гейне с теми сторонниками Берне, которые устремлялись в болото национализма» (стр. 79). Думается, что подобные утверждения Я. Гордона лишены оснований, – неужели для этого хватило беглого замечания Герцена о «двух-трех отвратительных шутках (Гейне – С. Г.) над умершим Берне»? Несправедливы и некоторые оценки Я. Гордона; так, Ап. Григорьев отнесен к «мракобесам» (стр. 11), В. Жуковский – к «реакционным романтикам» (стр. 108), а страницы, посвященные фетовским переводам стихотворений Гейне, завершаются таким выводом: «Взятые в комплексе его (Фета. – С. Г.) переводы из Гейне работают на причесанного, отлакированного, романтического поэта, хотя и есть среди них работы, отобранные из другой гейневской линии» (стр. 142). Уверен, Фет – переводчик Гейне заслужил других слов.

Разделяя или не разделяя концепцию Я. Гордона, тем не менее следует признать, что его книга будет прочитана специалистами с пользой, поскольку это первая серьезная попытка осмыслить русскую «гейнеану» XIX века в целом, попытка, опирающаяся на большой материал.