Фельетоны. Вступительная заметка и перевод с английского А. Ливерганта

МОЛОДОЙ APT БУХВАЛЬД

Видимо, единственный журнал, который не уделил внимания Арту Бухвальду за последние 25 лет, – «Вопросы литературы». Но вот возник очень удобный повод познакомиться: вместе с делегацией американских писателей Арт Бухвальд побывал в Москве.

Многие классики западной литературы XX века безнадежно отстали от американского фельетониста по числу переводов на русский. Рассказы и фельетоны Бухвальда уже не первый десяток лет пользуются огромным спросом, и не только в США: кто-то посчитал, что его печатают в общей сложности 500 (!) газет и журналов. Политиздат с промежутком в десять лет выпустил два объемистых тома Бухвальда: «Это Америка» (1969) и «Америка и американцы» (1981). В этих книгах, равно как и в рассыпанных по нашей периодике фельетонах, американской внешней и внутренней политике здорово достается, однако наивно было бы полагать, что наше общество Бухвальд считает идеальным, – на страницах американской печати влетает от Бухвальда и нам. Бухвальд бьет, что называется, направо и налево…

Настоящая подборка представляет Бухвальда в совершенно ином свете, не как политика-фельетониста и очеркиста, а как пародиста, причем весьма тонкого.

Писались эти пародии и юморески очень давно, когда писатель, закончив вторую мировую войну на Тихом океане, осел в Париже и стал работать корреспондентом «Нью-Йорк геральд трибюн» (с 1949 по 1962 год). Впоследствии многие ранние фельетоны, рассказы и газетные очерки вошли в книгу «Храбрый трус» («The Brave Coward», 1954), по которой и составлена настоящая подборка, за исключением фельетона «Новое смелое направление», написанного Бухвальдом позднее.

ЛУВР ЗА ШЕСТЬ МИНУТ

Всякий спортсмен скажет вам, что в Лувре стоит смотреть только крылатую Нику Самофракийскую, Венеру Милосскую и Мону Лизу. Все остальное не представляет никакого интереса, да и вообще, попав в Париж, глупо тратить время на Лувр.

С тех пор как в Лувре появились эти три шедевра скульптуры и живописи, между спортсменами-любителями во всем мире идет заочное соревнование: кто быстрей осмотрит музей.

До войны мировой рекорд принадлежал трем скандинавам, которым удалось осмотреть Лувр за 7 минут 33 секунды. Этот рекорд продержался до 1935 года, когда англичанин Мерджентхоллер Уэйслиуиллоу, подгоняемый своей женой, по происхождению валлийкой, осмотрел музей за 7 минут ровно. Уже в первой попытке Уэйслиуиллоу разменял 7 минут, однако этот результат (6 минут 49 секунд) засчитан не был, так как спортсмен забыл сделать круг возле Венеры Милосской.

Рекорд англичанина был побит спустя три года жителем Стокгольма по кличке «Пушечное ядро», который осмотрел Лувр за 6 минут 25 секунд, правда, в спортивной обуви.

Этот результат продержался всю войну, и только в 1947 году была предпринята попытка побить рекорд «Пушечного ядра». В те годы из-за незначительного числа туристов в Париже в этом виде состязаний первенствовали американцы. Тед Хьюстон из Оклахомы был первым представителем западного полушария, который улучшил результат шведа на две секунды. В 1949 году студент из университета в Майами (штат Огайо), восходящая звезда американской легкой атлетики, довел результат своего соотечественника до 6 минут 14 секунд. Однако в 1951 году приз увезли к себе австралийцы, добившиеся невероятного по тем временам результата – 6 минут 12 секунд.

В то время уже стали поговаривать о «Лувре за шесть минут». Ученые считали, что в идеальных условиях (гладкий пол, прекрасное освещение, отсутствие ветра) такой результат в принципе достижим. Однако в течение последующих четырех лет рекорд австралийцев оставался непобитым.

И вот в один прекрасный воскресный день до меня дошли слухи, что некто Питер Стоун, американский турист, собирается побить этот рекорд. Все предыдущие попытки Стоуна улучшить результат австралийцев заканчивались неудачей. Многие газеты и журналы цитировали слова Стоуна, который, постояв перед статуей Крылатой Ники, глубокомысленно изрек: «Ей уже никогда не взлететь».

По слухам, Стоуна уже один раз хотели вывести из Лувра, когда он, обращаясь к группе туристов, глазевших на Мону Лизу, во всеуслышание заявил: «А оригинал этой картины хранится у моего приятеля».

Стоун привез с собой в Париж тренера, надел специальные кроссовки и опустошил карманы, чтобы легче было передвигаться. Воскресное утро для побития рекорда он выбрал не случайно. Во-первых, по воскресеньям вход в музей бесплатный и тратить драгоценное время на покупку билета не придется. Во-вторых, воскресным утром в Лувре довольно мало народу и многие залы будут пусты. По условиям состязания, Стоун должен был выйти из такси и попросить таксиста подождать, Затем обежать все залы музея и сесть обратно в машину. Секундомер выключался в тот момент, когда такси находилось на расстоянии четырех футов от тротуара. Время измерялось хронометристами из «Америкэн экспресс», «Томас Кук и сын», а также из французского Бюро по туризму.

– Держись подальше от «Собинянок», – напутствовал Стоуна тренер. – Иначе ты пропал.

Стоун натер подошвы кроссовок канифолью, предназначенной для туристов, и сел в такси. По выстрелу стартового пистолета он выпрыгнул из машины и бросился к музею. Правила запрещают бежать, можно только идти. Смотря прямо перед собой, он пронесся через Салль-Денон, у подножия лестницы мельком взглянул на Крылатую Нику, повернул налево и направился к Венере Милосской. Описал круг и через римский и греческий залы помчался назад к Крылатой Нике. И все это за 1 минуту 58 секунд. Фантастический результат!

Перепрыгивая через ступеньки, Стоун две секунды простоял перед Крылатой Никой. Дальше он мог идти либо через Салль-Дарю, где короновался Наполеон, либо через зал итальянской живописи. Он выбрал Салль-Дарю, всего на секунду остановился перед портретом Наполеона, а затем опрометью кинулся в Гранд-Галери, где его ждала Мона Лиза. Через 30 секунд он уже красовался перед ней. По условиям соревнований, посетитель должен остановиться перед этой картиной и отпустить какое-нибудь безобидное замечание.

Сказав: «По-моему, ничего особенного» и развернувшись на сто восемьдесят градусов, Стоун устремился в зал итальянской живописи. На этот раз, сбегая по ступенькам, он даже не удосужился взглянуть на Крылатую Нику, пулей пронесся по Салль-Денон, вылетел на улицу и вскочил в такси быстрее, чем вы бы успели произнести «Леонардо да Винчи». Когда такси отъехало от тротуара на положенные четыре фута, грянул выстрел, и главный судья зафиксировал новый мировой рекорд для посетителей: 5 минут 56 секунд.

Отказавшись от многочисленных предложений журналов и транспортных агентств использовать его имя для рекламы, Стоун скромно заметил, что своим успехом он всецело обязан тренеру.

– А теперь хочу попробовать побить рекорд собора святого Петра в Риме, – заявил он в заключительном интервью. – А там, как знать, может, и на лондонский Тауэр замахнусь.

Меньше чем за четыре минуты его, говорят, не обойти. Что ж, посмотрим, не будем загадывать.

После чего чемпион обнял за плечи свою мать, и репортеры дружно защелкали фотоаппаратами.

НОВОЕ СМЕЛОЕ НАПРАВЛЕНИЕ

В последнем номере «Ньюсуика» помещена большая статья о «вседозволенности», а цветная фотография совершенно нагой Джейн Фонда даже вынесена на обложку журнала. В статье говорится о том огромном успехе, каким пользуется секс в кино, в песнях, в модах и, естественно, в литературе.

Поскольку сексом американцев не удивишь, сейчас на первый план выдвигается новое смелое направление в литературе, лидер которого писатель Малькольм Макморал любезно согласился дать мне интервью. Макморал – автор «Поцелуя в щеку», первого антипорнографического романа в истории литературы.

– Малькольм, я внимательно прочел ваш роман от первой до последней страницы и не нашел в нем ни одного ругательства. Вы не употребляете грубых выражений по идейным установкам или же просто хотите этим шокировать своего читателя?

– Некоторые рецензенты именно в этом меня и упрекают. На самом же деле у моих героев просто нет никаких оснований ругаться. Вот почему в романе не встретишь ни единого неприличного слова.

– Малькольм, заглавие вашего романа «Поцелуй в щеку», насколько я понимаю, обыгрывается на странице 157, когда мать целует в щеку своего восьмилетнего сына. Это единственный поцелуй в книге. Чем вы это объясняете?

– Писатель, если только он настоящий писатель, должен говорить правду.