Эстетика борьбы и правды

Все передовое человечество готовится к знаменательной дате: в 1970 году будет отмечаться 100-летие со дня рождения Владимира Ильича Ленина.

Имя Ленина неразрывно связано со сложнейшими процессами истории XX века, когда человечество вступило в новую эру. Вождь русского и мирового освободительного движения, организатор Коммунистической партии, создатель первого в мире социалистического государства, руководитель Коммунистического интернационала, Ленин ответил на все труднейшие вопросы политики, социологии, экономики, философии, которые были поставлены XX веком.

В нашей и зарубежной печати неоднократно вспоминали о таком историческом парадоксе. В дни гражданской войны и разрухи Ленина посетил Герберт Уэллс. Выслушав вдохновенный рассказ Ленина о том, как Россия покроется сетью электрических станций и станет индустриальной державой, Герберт Уэллс написал книгу с символическим названием «Россия во мгле», где назвал Ленина «кремлевским мечтателем». Через десятилетие Уэллсу пришлось признать свою ошибку: мечта «кремлевского мечтателя» превратилась в реальность. Мглу над Россией рассеяли миллионы электрических лучей.

Почему так произошло? Почему история посмеялась над пророчествами талантливого писателя-фантаста и воплотила в жизнь предсказания великого Ленина?

На этот вопрос убедительный ответ дал Ромен Роллан. Его статья, написанная в 1934 году, также имеет многозначительное название: «Ленин. – Искусство и действие». Ромен Роллан тоже говорит о мечтаниях Ленина. Он напоминает, что Ленин призывал своих соратников мечтать о светлом будущем еще в тяжелые годы борьбы с самодержавием накануне первой русской революции. Следует особо подчеркнуть, что высказывания Ленина о мечте Роллан связывал с теми идеями, которые были изложены Лениным в статье «Партийная организация и партийная литература», в частности с проблемой зависимости художника от общества, с борьбой против пресловутой теории искусства для искусства. Вспоминает Роллан и гениальные ленинские статьи о Толстом. И французский писатель делает знаменательные выводы: Ленин не только человек мечты, но и человек действия. Он верил в творческие силы народных масс. «Это – наивысший дар, каким только может располагать человек действия, – писал Роллан. – И это – высокая цель человека науки: проникать в самую сущность стихии, постигать ее сокровенные силы, ее законы и течения, чтобы управлять ими» ¹. Поэтому мечты Ленина становятся научными прогнозами и определяют деятельность миллионов людей.

«Учение Маркса всесильно, потому что оно верно» ², – писал Ленин. Учение Ленина всесильно, потому что оно верно, – говорит нам опыт истории конца XIX века и почти семи десятилетий века XX. Верно во всех областях политики, экономики, философии, социологии. Ленинская эстетика, ленинское литературоведение – неотъемлемая часть великого ленинского наследия.

Не будем прибедняться, – за прошедшие годы советские литературоведы немало сделали для изучения ленинских взглядов на теорию и историю литературы.

Но не будем и обольщаться, полагая, что нами уже все сделано в этой области.

Известно, что советская литература и литературоведение не стоят на месте. И особенно заметные перемены произошли в 50- 60-х годах.

Именно в это время разгорелись интересные и во многом плодотворные споры по поводу самовыражения и ответственности художника, о соотношении «правды факта» и «правды века», о принципах изображения героических характеров и «маленького человека», то есть рядового, массового героя, и т. д. К сожалению, в этих дискуссиях подчас недостаточно учитывались ленинские эстетические открытия. Иные участники споров нередко проявляли метафизический подход к решению сложных проблем. Одни литераторы, например, писали, что главное в искусстве – самовыражение художника, другие – что главное – ответственность художника перед народом, забывая о том, что художник прежде всего должен занимать определенную позицию, что он не сможет передать дум и чаяний народа, если они не стали его достоянием, не прошли через его ум и сердце.

Может ли постичь правду отдельного факта человек, не знающий великой правды века, открытой Лениным? Конечно, он может постичь какую-то часть правды, какую-то ее сторону, то есть он может постичь маленькую правду частного факта, а не большую правду жизни. Это не значит, конечно, что отдельный факт не достоин внимания художника. Но правда века освещает его такими лучами, которые раскрывают его подлинный смысл и значение в общей системе фактов. Так же несостоятельно противопоставление героических характеров обыденным, «маленьким» людям.

При чтении иных статей, опубликованных в ходе дискуссии по этим проблемам, создается впечатление, что их авторы забывают о некоторых давно открытых истинах, о выверенных временем положениях марксистско-ленинской эстетики.

В конце 50-х и в 60-е годы у нас были организованы и проведены дискуссии по многим очень большим вопросам современного литературоведения: о реализме в мировой литературе, о социалистическом реализме, о модернизме, о взаимодействии литератур, об опыте развития мировой литературы за пятьдесят лет и др. На этих дискуссиях прямо или косвенно вставал вопрос и о партийности литературы и искусства. Эти дискуссии дали много конкретного материала и для рассмотрения особенностей развития литературы и литературной теории на современном этапе. К сожалению, мы еще недостаточно изучили вопрос о том, что дали эти дискуссии для дальнейшей углубленной разработки проблемы партийности.

Для решения подобной задачи большое теоретическое значение имеет обстоятельный анализ проблемы мировоззрения художника во всей его сложности и противоречивости, анализ, в частности, проблемы творческой фантазии, проблемы соотношения объективных и субъективных факторов в искусстве, процесса перевоссоздания действительности в художественном произведении, условий рождения новой эстетической реальности, соотношения жизнеподобных и условных форм в искусстве и многое другое. Все эти проблемы требуют для своей разработки сотрудничества философов, психологов и искусствоведов.

В наших теоретических исследованиях проблема партийности еще недостаточно тесно связывается с проблемами художественного метода, жанровой композиционной структуры, образной системы произведения. Это объясняется отчасти и тем, что в существующих теоретико-литературных работах мало внимания уделяется тем открытиям, которые принес в литературу XX век, особенно социалистический реализм.

Одним из самых серьезных недостатков в изучении проблемы партийности литературы и искусства является все еще не преодоленный разрыв между анализом теоретических высказываний на эту тему и разбором самого художественного текста. Во многих работах отдельные философские и эстетические положения только иллюстрируются тем или иным художественным материалом. Мы еще не выработали методику анализа художественного произведения, когда проблема партийности явилась бы необходимым и обязательным звеном такого анализа. Разумеется, здесь речь идет о выработке некоторых общих принципов, а не о регламентированной схеме, равно обязательной для всякого произведения.

В работах прошлых лет, посвященных проблемам партийности, сложилась хорошая традиция: авторы их старались показать, как ленинский принцип партийности развивался на разных этапах строительства Советского государства в решениях и указаниях ЦК КПСС, в трудах литературоведов и искусствоведов. В последние годы внимание к этому вопросу несколько ослабло. Разработка этого очень важного вопроса может быть успешной лишь при плодотворном сотрудничестве историков (прежде всего историков партии), философов и искусствоведов.

О досадных пробелах наших недавних – и все еще продолжающихся – споров речь ведется вовсе не для того, чтобы перечеркнуть их значение. Просто хотелось бы еще раз заметить, как важно для нас углубленное изучение эстетических открытий Ленина. И особенно важно – определить современное их значение. Ведь нельзя забывать о том, что ленинизм как живое и необыкновенно многогранное учение способен в разные эпохи раскрывать различные грани своих потенциальных возможностей, помогать находить ответы на те новые вопросы, которые ставит жизнь, дальнейшее развитие литературы и искусства.

Сразу оговоримся, что мы не разделяем мнения тех критиков, которые полагают, будто открытие новых явлений и законов возможно только в том случае, если ранее открытые законы будут полностью отодвинуты в сторону как устаревшие. К этому сложному вопросу, вопросу о традициях и новаторстве, плодотворнее подходить более бережно и диалектически гибко. В самом деле, какие-то положения литературоведения, отражающие определенный этан его развития, устаревают. Другие изменяются, обогащаются новыми открытиями. Третьи, раскрывающие основные пути развития науки, остаются неизменными в своей основной сущности и только корректируются. Наконец, четвертые возникают вновь, обогащая арсенал сделанных открытии.

Вероятно, наступило время отказаться и еще от одной традиции некоторых наших статей. Во многих работах критики стараются изложить только те проблемы, которые уже решены литературоведением или решаются в данном исследовании. Те вопросы, которые не решены литературоведением и данной работой, которые возникают в самом процессе исследования, обычно не ставятся. Между тем само обнаруживание и постановка действительно актуальных проблем, связанных с дальнейшим изучением ленинского наследия, стимулируют исследовательскую мысль на новые открытия. Наступила пора смелее ставить и выдвигать нерешенные вопросы, а не замалчивать их, – к этому призывает самый дух вечно молодого и ищущего ленинизма.

1

Современный этап исторического развития характеризуется резким обострением идеологической борьбы между капитализмом и социализмом.

Многие идеологи империализма уже не верят в прочность собственных доктрин. Они пытаются подорвать силы прогресса изнутри. Им помогают право-ревизионистские реформаторы и лево-мелкобуржуазные любители всяческих скачков и авантюр. Во всех сферах идеологии, в том числе и в теории литературы и искусства, идет ожесточенная борьба.

С особым упорством буржуазные теоретики искусства уже в течение многих лет атакуют ленинский принцип партийности литературы и искусства.

В этих заметках речь пойдет о несостоятельности буржуазной эстетической мысли, отрицающей ленинский принцип партийности литературы и искусства.

Начнем с тех концепций, которые уже стали традиционными для буржуазного литературоведения. Они ясно выражены в известном «Словаре русской литературы», изданном в Нью-Йорке в 1957 году. Большинство статей в этом «Словаре» написано сотрудником Колумбийского университета В. Харкинсом. В. Харкинс сводит понятие партийности к иллюстрации основных партийных решений, игнорируя известное положение о том, что партийность в литературе и искусстве – это прежде всего правдивое отражение жизни в ее революционном движении с самых передовых общественно-политических позиций.

Некоторые ученые буржуазного мира стали проявлять неожиданную озабоченность тем, что в Советском Союзе будто бы не совсем точно понимают смысл знаменитой ленинской статьи «Партийная организация и партийная литература». Так, в 1964 году в западноберлинском журнале «Дер Монат» (февральский номер) была опубликована запись радиобеседы между критиком из ФРГ Р. Бонди и известным литературоведом Г. Мейером на тему «Литература и коммунизм».

Г. Мейер, в частности, коснулся и статьи Ленина «Партийная организация и партийная литература». В работе Ленина, утверждает Г. Мейер, говорится будто бы только о том, что писатели – члены партии – должны в своих выступлениях придерживаться общей политической линии. Г. Мейеру, как он заявляет, не ясно, идет ли в статье Ленина речь о романах и драмах этих писателей или только о их политических брошюрах. Г. Мейер полагает, что в пред- и послевоенные годы эта статья будто бы стала орудием расправы могучего государства над кучкой свободно мыслящих деятелей литературы и искусства. Г. Мейер не только неправильно датирует статью Левина 1907 годом, но и неверно ее трактует – она обращена и к публицистам и к художникам, это вполне убедительно показано в советской печати.

Если Г. Мейер еще колеблется в определении адреса ленинской статьи, то другие буржуазные критики стремятся доказать, что она вообще не имеет никакого отношения к литературе и искусству.

В мае 1966 года в «Модерн лэнгвич джорнал» опубликована статья Энн Димейтре «Большой спор о социалистическом реализме». Автор статьи упрекает советских критиков в том, что они пытаются использовать ленинскую работу «Партийная организация и партийная литература» в качестве основного источника, подтверждающего принцип партийности литературы. Но этот источник, полагает Э. Димейтре, не надежен, ибо Ленин, по утверждению критика, имел в виду вовсе не художественную, но только политическую литературу. Это заявление Энн Димейтре, данное в контексте споров о выступлениях Гароди и дискуссии между ним и Б. Сучковым, в контексте дискуссии о творчестве Джойса и Кафки, может быть легко опровергнуто, стоит только внимательно прочесть статью Ленина, где он говорит и об искусстве в целом, и о писателях, и об актерах, и о художниках.

Небесполезно, кстати, напомнить, что современники Ленина, например Н. Бердяев, опубликовавший статью «Революция и культура», не сомневались в том, что Ленин говорил в своей работе о художниках и писателях, а не только о публицистах. Они уверяли читателей в том, что не менее Ленина ненавидят продажное искусство, но не видят разницы между зависимостью художника от денежного мешка и его ответственностью перед партией. Н. Бердяев пытался найти третий путь и вел ожесточенную борьбу против ленинского принципа партийности литературы и искусства.

В 50-е годы некоторые советские исследователи, выясняя тот же вопрос – кому была адресована ленинская статья, – пытались определить смысл употребленного Лениным термина – «сверхчеловек». Фальсифицируя выводы этих исследований, буржуазные ученые утверждают, что Ленин-де имел в виду только Плеханова и других меньшевиков, а следовательно, речь в статье идет исключительно о партийных публицистах.

Но нелишне будет в этой связи заметить, что «сверхчеловеком» иронически называл Плеханова не только Ленин, но и Боровский, что в свою очередь Плеханов называл «сверхчеловеком» Минского и его коллег по новейшим течениям декадентской литературы, что Брюсов в полемике с Лениным без всяких оснований упрекал его в том, что он будто бы знаком только с писателями-ремесленниками, между тем, утверждал Брюсов, «рядом встала целая школа, выросло новое, иное поколение писателей-художников, тех самых, кого он, не зная их, называет насмешливым именем – «сверхчеловеки» ³.

Приведенные факты свидетельствуют о том, как многозначен был в эпоху революции 1905 года термин «сверхчеловек» и как сужают его значение те, кто полагает, что Ленин относил его только к Плеханову.

Еще одна буржуазная группа критиков – среди них есть даже очень крупные ученые, – не выступая непосредственно против ленинского «принципа партийности, пытается доказать, что всякая осознанная идейность будто бы вредит подлинному искусству.

Противоречивую позицию занимает, например, Эмиль Штейгер. С одной стороны, он защищает – правда, с буржуазных позиций – нравственный пафос литературы. С другой стороны, говорит, что литература, стоящая на определенных социально-политических позициях, будто бы «теряет свою свободу, она теряет настоящий, убедительный, способный пережить изменения времен язык, поскольку она слишком непосредственно и старательно становится защитником заранее данных гуманистических, социальных, политических идей» ⁴.

Пренебрегая сложными законами взаимодействия между различными формами общественного сознания, Э. Штейгер сводит литературу, занимающую ясные социально-политические позиции, к иллюстрации социальных или политических идей.

Следует, правда, заметить, что и среди буржуазных ученых есть люди, которые, отказываясь от предвзятого взгляда на ленинское наследие в области искусства, начинают серьезно размышлять о том, что такое советская культура, социалистический реализм, принцип партийности. Так, Гергард Лоозе в журнале, издаваемом Висконсинским университетом, называет основные признаки социалистического реализма: коммунистическое содержание, партийность, связь с народом. Эти признаки соответствуют, как справедливо подчеркивает Лоозе, идее жизненной правды, ибо «идеология и партийная позиция должны быть представлены как общественное бытие и индивидуальная судьба, а не только высказаны на словах и проповедуемы».

Лоозе признает, что «значение социалистического реализма распространяется от Белого моря до Адриатического… охватывает миллиард людей, треть человечества» ⁵. Буржуазный ученый может принимать или не принимать социалистический реализм и ленинский принцип партийности, говорить о них со сдержанной неприязнью, как это делает Гергард Лоозе, но он уже не может пройти мимо них, отмахнуться, как от «идеологической фикции». Однако такая позиция, увы, характеризует лишь немногих наших идеологических противников.

В последнее время на Западе возникла еще одна легенда, направленная против Ленина и ленинизма.

Авторы этой легенды пытаются доказать, что три русские революции XX века, в которых принимал участие Ленин, будто бы решали только те задачи, которые на Западе решались революциями XIX века. И следует вывод: то, что написано Лениным по вопросам социологии и политики, не имеет будто бы никакого отношения к актуальным проблемам политической жизни передовых стран нашего времени. Сторонники этой идеи пытаются доказать, что ленинизм – это узконациональное явление, что его теория и практика пригодны лишь для отсталых стран. В области культуры, по мнению этих фальсификаторов, Ленин только наследовал идеи Белинского, Чернышевского, Писарева и революционного народничества, то есть тоже не выходил за пределы XIX века. Право, создается впечатление, что авторы подобного рода высказывании очень напуганы силой ленинских идей и безуспешно пытаются отодвинуть крупнейшие завоевания передовой социологической, философской и политической мысли человечества в глубь XIX века.

Довольно популярно в буржуазном литературоведении и утверждение, будто бы у Ленина вообще не было никакой эстетической системы.

Согласно такой точке зрения, в работах Ленина встречаются попутные замечания по поводу тех или иных эстетических проблем, оценки творчества или произведений тех или других писателей, будто бы являющихся лишь иллюстрацией социологических и философских выводов самого Ленина, но отсутствует целостная эстетическая система. Это явная неправда. Во-первых, ряд важнейших эстетических проблем Ленин осветил в таких работах, как «Партийная организация и партийная литература», в цикле статей о Толстом, в статье о Герцене, других трудах. Во-вторых, нельзя забывать методологического значения замечания Ленина о том, что «ели Маркс не оставил нам Логики с большой буквы, то он оставил нам логику «Капитала», которая, в частности, помогает объяснить и многие эстетические категории. Это гениальное замечание Ленина можно по праву отнести и к его собственным социологическим и философским работам.

1. Р. Роллан, Собр. соч., т. 14, Гослитиздат, М. 1958, стр. 568 – 569.[↩]
2. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 23, стр. 43.[↩]
3. »Весы», 1905, N 11, стр. 65 [↩]
4. «Sprache jm technischen Zeitalter», Zurich, 1967, April-Juni, S. 91[↩]
5. «Monatshefte», Vol. LVII, April-May, 1965, N 4, Madison, Wisconsin, p. 166, 167[↩]