Elif Batuman. The Possessed. Adventures with Russian books and the people who read them

Повествовательная интонация заставляет вспомнить прием, столь популярный в эпоху Просвещения, который В. Шкловский определил как «остранение»: реалии окружающей жизни представлены с точки зрения «наивного, неискушенного простака с Востока» — этакие «персидские письма», или истории Мустафы из «Сальмагунди» В. Ирвинга…

К русской литературе автор пришла через занятия лингвистикой и через курсы писательского мастерства, которые в ее книге становятся объектом едкой сатиры. Унылому миру современной ученической писанины Батуман находит противовес в изучении русских классиков, кажется владеющих только им известным секретом жизненности. По поводу чеховской «Дамы с собачкой» она остроумно замечает: «Ни один современный американский новеллист не осмелился бы оставить описываемую собачку без клички» (p. 20).

Название книги Батуман позаимствовала у Достоевского: именно так («The Possessed») звучало в старинном английском переводе название романа «Бесы», анализу которого посвящено одно из эссе; героями других становятся Бабель, Толстой, Гончаров, Лажечников. Перевод любви к русской литературе в степень одержимости — это не только обыгрывание названия одного из русских романов, но и своего рода сигнал о (само)иронии, внутренней свободе от академического трепета, своеобразная защита от «хрестоматийного глянца». Весьма вольное обращение с литературными авторитетами может у Батуман проявиться и в реализованной метафоре, которую автор воплощает в жизнь самым буквальным образом: как-то раз она приносит в библиотеку свои весы, чтобы узнать вес полного академического собрания сочинений Толстого. Замер позволяет прийти к выводу, что все, что написал Толстой, весит примерно столько же, сколько новорожденная белуха. Подобное наблюдение вряд ли имеет ценность для исследователей Толстого, однако в этом и состоит особая природа подобного синтетического эссе, которое хочет вместить в себя все, — высокую теорию и поп-культуру, строгий анализ и лиричность, серьезные аргументы и шутку.

Эссе «Бабель в Калифорнии» рассказывает об увлеченных исследованиях Батуман биографии и творчества автора «Конармии». В недрах библиотеки Стэнфордского университета ей удается отыскать неведомые связи между Бабелем и фильмом «Кинг-Конг» (1933). Бабелевская конференция, собирающая «мультикультурное» сообщество ученых, рисуется в остро комическом ключе — в духе Дж. Хайнса с его сатирой на привычные процедуры университетской жизни. Это же относится и к эссе «Кто убил Толстого?». Поездке на конференцию в Ясную Поляну предшествовала борьба за грант. Заявка должна была обосновать необходимость проведения неких научных изысканий на родине писателя, поэтому пародийное название воображаемого проекта звучит: «Кончина Толстого: смерть от естественных причин или убийство? Судебное расследование».

Пожалуй, в книге подобного рода не столь важно, насколько оригинальны наблюдения над текстом, насколько правомерно здесь говорить о ее «научной новизне». Существенно другое: восприятие русской литературы глубоко прочувствовано внутренне раскрепощенным человеком, наделенным к тому же незаурядным чувством юмора и уникальной наблюдательностью; оно проникнуто каким-то особым лиризмом, лишено слепого академического пиетета и потому, хотелось бы верить, приближает мир классической русской литературы к современному американскому читателю.

О. АНЦЫФЕРОВА

г. Иваново