Джон Мильтон и споры о нем (К 350-летию со дня рождения)

В августе 1655 года в Лондоне на латинском языке вышла книга под странным названием: «В защиту себя». Ее автором был Джон Мильтон. От кого же защищался этот известный ученый и публицист, не раз выполнявший ответственные поручения правительства английской республики?

От многих. Ему пришлось обороняться и от лейденского схоласта Салмазин (так на латинский манер назывался юрист Сомэз, служивший английской роялистской эмиграции), и от некоего Анонима, и от истеричного краснобая А. Мора, от Бромголла, Филмера, Роуленда и от прочих врагов, которых Мильтон иногда упоминает, а иногда подразумевает и опровергает, не называя.

Защищаясь от своры противников, которые в пылу политической полемики не гнушались чернить его честное имя, Мильтон защищался от нападок английской и — шире — европейской реакции, встревоженной и разозленной успехом его блестящих трактатов, в которых отстаивались интересы английского народа, доказывалось его право судить и казнить королей, обличались другие абсолютистские правительства и их заговор против молодой английской республики. Так началась трехсотлетняя борьба вокруг произведений Мильтона — борьба, идущая и в наши дни, перенесенная со временем из публицистики Мильтона на его поэтическое и философское наследие.

После победы Реставрации некоторые книги Мильтона были сожжены рукой палача; ему самому грозила смертная казнь. Не раз в первые годы Реставрации писатели-монархисты вновь и вновь обращали внимание властей на Мильтона, призывая к расправе с ним. Одинокий слепой поэт, разоренный и преследуемый, долгое время ждал новых преследований и кар.

В конце XVII века Драйден, а затем в начале XVIII века влиятельнейшие английские публицисты Стиль и Аддисон много сделали для того, чтобы утвердить среди своих читателей мнение о Мильтоне как о великом английском поэте. Но с легкой руки Аддисона в течение долгого времени Мильтон — поэт рассматривался прежде всего как художник глубоко религиозный и этим по преимуществу примечательный. Русское представление XVIII века о «божественном писателе Иоанне Мильтоне» было в значительной степени основано именно на этой точке зрения.

Несмотря на широкое международное признание, которое пришло к Мильтону в XVIII веке, долгое время его революционную публицистику, пугавшую монархистов XVIII века, отделяли от его художественного творчества, игнорируя теснейшую взаимную связь, скрепляющую творения Мильтона — поэта и Мильтона — прозаика. За двести пятьдесят лет изучения Мильтона накоплено немало ценных наблюдений; есть много основательных и солидных работ, написанных с горячей любовью к Мильтону и с честным стремлением осмыслить его сложный творческий путь. Но немало среди книг и статей о Мильтоне и таких, авторы которых пытались и пытаются либо приспособить Мильтона для узких политических целей, либо клевещут на Мильтона, искажая и приуменьшая его подлинное значение.

Вполне закономерно, что в XX веке нападки на великого английского поэта — поборника демократических идей сделались особенно настойчивыми и вздорными.

Лидеры английского и американского декаданса, Э. Паунд, опозоривший себя связями с итальянским фашизмом, пресловутый Т. С. Элиот, певец «полых людей» — опустошенных мещан XX века — и другие, начиная с 20-х годов, не раз посягали на Мильтона¹ Т. С. Элиот не скрывал, что, выступая против авторитета и популярности Мильтона, он хотел «освободить» от его влияния современных молодых поэтов. Доводами для необходимости такого акта Элиоту служат обвинения в том, что он «несимпатичен» Элиоту, в том, что он «насилует английский язык», и в том, что современному поэту у Мильтона учиться нечему, однако за этими «доводами» возникает некий другой и более определенный мотив: Мильтон неприятен ему как великий поэт революционной эпохи, а «мы, — замечает Элиот, — не можем ни в литературе, ни тем более в жизни вообще пребывать все время в состоянии революции» ².

Среди доводов, поясняющих причину антипатии Элиота к Мильтону, один особенно курьезен. Оказывается, Мильтон виноват в том, что после него уже никто не может создать эпического произведения, по грандиозности своей равного «Потерянному раю» ³… Нет, так писать нельзя, утверждает Элиот. Ему неуютно в тени великого поэта; рядом с масштабами творчества Мильтона слишком очевидно обнаруживается, что сам Т. С. Элиот — пигмей, покушающийся на гиганта.

Т. С. Элиот охотно цитирует в своих статьях о Мильтоне тех авторов, чьи высказывания пополняют его не очень разнообразный арсенал. Но если желчная воркотня замечательного английского критика XVIII века С. Джонсона остроумна даже там, где он проявляет очевидную несправедливость к Мильтону, то выпады против Мильтона, почерпнутые Т. С. Элиотом у М. Мерри, Тильярда, Льюиса, свидетельствуют только о предвзятом и одностороннем отношении этих литературоведов нашего времени к великому английскому писателю XVII века. Подчеркивая связь определенных английских филологических кругов с идеями Т. С. Элиота, критик Ливис выражает свое удовлетворение тем, что выступление Т. С. Элиота против Мильтона помогло «низложению Мильтона», которое произошло «после двух веков преобладания авторитета Мильтона в английской поэзии» ⁴, Однако поэзии «полых людей» не заменить в английской литературе великой национальной поэзии, в которой имя Мильтона остается одним из самых значительных, невзирая на попытки Т. С. Элиота, Льюиса, Ливиса и их единомышленников снизить его значение. С ними нельзя согласиться, так же как невозможно согласиться с проф- Грирсоном, который в своей книге «Мильтон и Вордсворт» ставит Вордсворта в истории английской поэзии неизмеримо выше Мильтона и объясняет это бесплодное противопоставление тем, что Мильтон был «революционером», остался верен республиканским принципам, верен политике, якобы убившей в нем поэта, а Вордсворт отказался от симпатий к революции во имя служения поэзии и достиг таки положения поэта-лауреата.

Грирсон относится к тем ученым, которые стремятся, весьма вольно интерпретируя Мильтона, сделать его приемлемым для буржуазной идеологии наших дней. Еще прямее в этом отношении действует проф. Льюис: в своей книге «Введение к «Потерянному раю» ⁵ он просто объявил Мильтона последователем и учеником блаженного Августина. Отметим, что Льюис п данном случае в корне разошелся с интересным и доказательным исследованием Д. Сора «Мильтон — человек и мыслитель» ⁶. Со многим в книге Сора нельзя согласиться (прежде всего с его собственной попыткой примирить материализм и религию), но нельзя не признать ценными его наблюдения над философскими взглядами Мильтона. Д. Сора, в отличие от эффектного, но поверхностного труда Льюиса, пришел к выводу о том, что Мильтону присуща тяга к материализму, что в его теологии многое выглядит весьма еретически не только для католика, но и вообще для христианина.

Дальше Льюиса пошел в годы второй мировой войны Вильсон Найт. В своей книге «Громящая колесница»« он пытается приспособить гениальные видения поэта для целей британской военной пропаганды. Найт нашел, что Мильтон предвосхитил в своей поэме появление «сверхбомбардировщиков», а особеннно одобрил Мильтона за то, что его мессия — этот «христианский герой» поэтики XVII века — по мнению Найта, «конституционный монарх», нечто близкое королю Георгу, восседавшему в ту пору на том самом английском престоле, против которого когда-то так яростно выступал Мильтон⁷.

Впрочем, Грирсон, Льюис, Найт и многие другие мильтоноведы, близкие к ним, не оригинальны. Они продолжают старую традицию английского мильтоноведения — традицию, которая была заложена еще в XVIII веке теми, кто пытался доказать, что Мильтон не поэт английской революции, а прежде всего добрый христианин и писатель душеспасительный.

Конечно, это не похоже на раздраженные и нелепые выступления Элиота, М. Мерри, Ливиса. Но если невозможно согласиться с попыткой «низложить» Мильтона, то в такой же степени нельзя примириться и с попыткой превратить его в добродетельного святошу.

Советским литературоведам вполне понятно то негодование, с каким отстаивает престиж Мильтона американский ученый Д. Буш в книге «Потерянный рай» в наше время» ⁸. Вместе с известным мильтоноведом Б. Н. Френчем мы можем назвать книгу Буша «могучей, логической, интересной защитой Мильтона».

Отрадно видеть, что в книге К. Мьюира «Джон Мильтон» ⁹, вышедшей в популярной серии «Люди и книги», позиции Т. С. Элиота, Ливиса и М. Мерри подвергнуты критике, пусть и весьма осторожной; отрадно видеть, что в книге Т. Г. Бэнкса «Система образов Мильтона» ¹⁰ продолжена работа нескольких поколений ученых, внимательно и глубоко изучающих поэтическую мастерскую великого англичанина; что в книге К. Свендсена «Мильтон и наука» ¹¹ широко освещены научные и философские интересы поэта на фоне общего состояния научной мысли его эпохи.

Однако и эти новые книги о Мильтоне вызывают желание о многом поспорить с их авторами. Напрасно К. Мьюир так мало сказал о трагедии Мильтона «Самсон-борец». Видимо, это отвечало общей концепции творческого пути Мильтона, намеченной Мьюиром. Согласно этой концепции, Мильтон в 60 — 70-х годах уже безмерно далек от общественной проблематики. Конечно, при такой постановке вопроса удобнее закончить книгу разбором «Возвращенного рая». Но сделать так, — а Мьюир так и поступает, — это значит умолчать о том, что творческий путь поэта закончился не проповедью христианской аскезы, а призывом к продолжению борьбы против угнетателей английского народа.

Истолкование творческого пути Мильтона у Мьюира в данном случае выглядит как уступка тем, кто хотел бы видеть Мильтона 60-х годов в качестве Самсона порабощенного, а не Самсона борющегося, каким был Мильтон в действительности, о чем вполне справедливо пишет в своей книге «Джон Мильтон, англичанин» Д. Х. Хэнфорд¹².

Далеко не все убеждает и в книге Бэнкса. Так, он пишет о бедности музыкального, слухового восприятия Мильтона. По выкладкам Бэнкса выходит, что поэзия Мильтона знает только громкие звуки — грохот катастроф, небесные громы, угрюмый шум стихий. Слов нет, в «Потерянном рае» эта тревожная «музыка сфер», как любил говорить сам поэт, эта грозная симфония гигантских битв звучит часто и настойчиво. Титаническая музыка «Потерянного рая» — немаловажная сторона эстетики Мильтона. Но поэтичное ухо Мильтона, с детства тянувшегося к музыке и воспитанного в доме, где музыка была в особой чести, улавливало множество звуков, для которых поэт находил и богатый словарь: и в его ранних стихах, и в эпопее постоянно звучат голоса птиц, пенье ручьев, шорох листьев, мелодия человеческой речи, наконец, песня.

Удивительно также, что Бэнкс отказывает Мильтону и в уменье передать выражение лиц его героев. С точки зрения Бэнкса, они несколько статичны, иконописны. Это полностью или почти полностью верно по отношению к образам бога, мессии, ангелов, но совершенно неверно в применении к образам Сатаны, Адама и Евы. Говоря о мимике своих героев, Мильтон показал себя вдохновенным живописцем. В книге Бэнкса есть главы о том, как и чем обогатили образную систему Мильтона общественная и частная жизнь Лондона, труд и война, природа, животные, книги, но нет главы о человеке у Мильтона, нет главы, которая была бы специально посвящена образам людей в его публицистике и поэзии. Конечно, при таком странном недосмотре возможны просчеты, допущенные Бэнксом.

Содержательная книга Свендсена огорчает тем, что в ней слишком мало и несмело сказано о вкладе самого Мильтона в развитие философской мысли его времени. А вклад этот был немаловажен и самобытен. Напрасно ограничил себя Свендсен предпочтительно естественными науками. Мильтон — поэт с огромным и живым ощущением истории, был начитан в области исторической науки и сам выступал как историк. Различие между Мильтоном и многими мыслителями его эпохи в том и состояло, что великий поэт равно интересовался науками естественными и общественными; в этом он был сродни титанам Ренессанса и предвосхищал людей Просвещения.

1. См., например, Т. S. Eliot, A note on the verse of John Milton, London, 1936; егоже, Milton, 1947. Эти статьи Элиот затем переиздавал.[↩]
2. T. S. Eliot, A note…, pp. 18 — 19.[↩]
3. Там же, стр. 5.[↩]
4. F. R. Leavis, в сб. «Revaluation», 1936.[↩]
5. C. S. Lewis, A preface to «Paradise Lost», London, 1942.[↩]
6. D. Saurat, Milton. Man and thinker, N. -Y. 1925, 1940.[↩]
7. G. W. Knight, Chariot of wrath, 1942.[↩]
8. D. Вush, «Paradise Lost» in our time. Some comments. Cornell Univ. Press, 1945.[↩]
9. См. K. Muir, John Milton, London, 1955.[↩]
10. T h. H. Вanks, Milton’s imagery, N. -Y., 1950.[↩]
11. K. Svendsen, Milton and science, Harvard Univ. Press, 1956.[↩]
12. J. H. Haniогd, John Milton Englishman. A critical biography, London, 1950; см. гл. 8 «Milton-Agonistes».[↩]