Дискуссия о реализме в Италии

ПО МАТЕРИАЛАМ ЖУРНАЛА «КОНТЕМПОРАНЕО»

Крайности сходятся. Как это ни парадоксально звучит, ревизионизм, выступающий обычно под флагом борьбы к против догматизма, есть по существу догматизм наизнанку: если пошлость – избитая ложь, то идейный реквизит ревизионистов составляют пошлости, возведенные в догму. С другой стороны, именно догматическая односторонность и одеревенелость создают благоприятную почву для демагогических требований пресловутой «свободы критики», то есть, по выражению В. И. Ленина, свободы внедрения в социализм буржуазных идей и буржуазных элементов. Разоблачение и критика ревизионистских догм должны сочетаться со смелым, творческим развитием марксистской эстетики. Не случайно последние годы, ознаменованные решительными успехами коммунистических партий в борьбе с враждебными идейными течениями, характеризуются вместе с тем несомненным оживлением марксистской мысли и в области теории искусства. Один из примеров тому – организованная Институтом Грамши широкая дискуссия о реализме, в которой приняли участие известные итальянские деятели культуры, философы, искусствоведы, литераторы – Марио Аликата, Карло Салинари, Антонелло Тромбадори, Джузеппе Де Сантис, Антонио дель Герсио, Рино дель Сассо и многие другие.

В своем вступительном докладе Карло Салинари говорил о принципиальных методологических проблемах, связанных с борьбой за подлинно реалистическое искусство в современной Италии. Исходя из того, что «искусство есть одна из форм, диалектического отражения внешнего мира в сознании человека», Салинари рассматривает реализм в широком смысле слова как «определение самой сущности искусства, как имманентный искусству метод отражения объективной реальности в отличие от реализма как особого направления в искусстве». Таким образом, для Салинари реализм в широком смысле равен искусству вообще (мы еще вернемся к этому отождествлению), и он ставит вопрос, в чем именно состоит своеобразие искусства.

Подвергнув критике «содержащую ошибки гегельянского толка» теорию Лукача об особенном как центральной эстетической категории, а также концепцию итальянского марксиста Гальвано делла Вольпе, усматривающего специфику искусства лишь в его «техническом аспекте» (то есть чисто формальных моментах), Салинари указывает некоторые основные черты, в которых, по его мнению, выражается реалистическая природа искусства.

К этим чертам относится сознательность художественного творчества, неразрывная связь между идейным содержанием и художественной формой, решающая роль мировоззрения художника; безусловная историчность искусства, которое всегда «детерминировано временем и местом и обретает вечность и общечеловеческое значение именно в силу того, что является историческим фактом»; типичность как «результат характерного для искусства способа освоения действительности, результат процесса обобщения, совершающегося в искусстве не посредством сопоставления в общем аспекте различных эмпирических данных, а посредством придания всеобщего значения, индивидуальным Чертам, в которых обнаруживается сущность явления»; наконец – последнее по счету, но не по важности, – партийность, которую, как подчеркивает Салинари, «нельзя ни отвергнуть, ни принять, ибо она является объективной чертой искусства», и которая проявляется сегодня в стремлении «выдвинуть на первый план новые элементы в диалектически развивающейся действительности наших дней и таким образом связать свое творчество с тенденцией развития общества к социализму».

Нельзя не отметить всю актуальность этих положений в свете борьбы против лживых ревизионистских теорий о независимости творчества художника от его мировоззрения, о губительном для таланта «априорном давлении тезисов», о «верховном авторитете фактов» и т. п. Однако в некоторых пунктах эта общетеоретическая часть доклада Салинари представляется спорной и подверглась во многом справедливой критике участников дискуссии.

Тезисы Салинари о специфике искусства не удовлетворили собравшихся. Россана Росанди имела все основания заметить по этому поводу, что признание познавательного и этического плана не исчерпывает характеристику искусства как эстетического явления и что, ограничиваясь уяснением гносеологической и этической основ искусства, мы тем самым «рискуем отвести природу этого явления к сфере чисто семантической и формальной».

В самом деле, такие черты искусства, как сознательность, историчность, партийность, имеются и в других формах общественного сознания – философии, морали и т. п. Что касается типичности, то, во-первых, специфика искусства не исчерпывается проблемой типического, а во-вторых, и типическое, вообще говоря, не является лишь чисто эстетической категорией. Перед теоретиком искусства стоит вопрос о том, в чем заключается сущность художественной типизации, ее отличие от методов обобщения, которыми пользуется, скажем, наука и которые тоже не сводятся к одному лишь «сопоставлению в общем аспекте многих эмпирических данных». Этот вопрос Салинари по существу оставил открытым, отметив лишь, что типическое в искусстве, являясь результатом обобщения, в то же время не может быть абстрагировано от индивидуального и конкретно-чувственного.

Подверглось критике и другое положение доклада Салинари – отождествление реализма с искусством. Как замечает по этому поводу Антонелло Тромбадори, «из того факта, что процесс художественного творчества всегда зиждется на отражении реальности, еще не следует, что все произведения искусства являются реалистическими. Способы и возможности отражения действительности весьма многообразны. Если мы будем довольствоваться тавтологическим утверждением, что реализм – это искусство и что поэтому где есть искусство, там есть и реализм, то неизбежно будем вынуждены парадоксальным образом признавать реалистическими картины Поля Клея и произведениями искусства – пропагандистские плакаты».

Есть отражение и отражение. Творчество художника может правдиво отражать действительность, но может и отражать по преимуществу характерные для его времени предрассудки и иллюзии относительно этой действительности. Конечно, «истина и заблуждение, как и все движущиеся в полярных противоположностях логические категории, имеют абсолютное значение только в крайне ограниченной области» (Энгельс).