«Дай-ко, травонька, ответ…» (К истории и семантике поэтического тропа)

Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (номер проекта: 96 – 04 – 06151).

Памяти Н. И. Толстого

В одной из своих этнолингвистических заметок, опубликованной под названием «Плакать на цветы» ¹, академик Н. И. Толстой со всей очевидностью показал, что за рядом слов и словосочетаний, уже вышедших из употребления и сохранившихся преимущественно лишь в качестве поэтических тропов, скрывается мир народной культуры, и прежде всего обрядов и верований, обусловивших их формирование. Чтобы обнаружить утраченный смысл рассматриваемых лексем, Н. И. Толстой предпринимает, как и в других своих работах, комплексное, междисциплинарное исследование. В результате обнаруживается невидимая соотнесенность, казалось бы, никак не связанных между собой явлений, раскрываются истоки и – в конечном итоге – семантика не только слова, но и стоящего за ним образа.

Методика, разработанная Н. И. Толстым, может быть применена и при выявлении семантики образов некоторых волшебных растений – например, сон-травы, равно как и ему подобных. Раскрытие смысла этого названия зависит от полноты связанного с ним ассоциативного ряда, уходящего своими корнями в различные проявления народной культуры.

Обратимся же к рассмотрению этого мифологического растительного образа, который также со временем трансформировался в поэтический троп и который также утратил или существенно сузил свою семантику.

Отметим в первую очередь, что сон-траву пытаются опознать в простреле широколистном (Anemone patens, Anemone pratensis или Pulsatilla patens), родственном прострелу весеннему (Anemone vernalis), – все это растения из семейства лютиковых (Ranunculaceae). Эта трава растет в сухих хвойных и лиственных лесах, в кустарниках и по склонам. Ранней весной расцветает крупными колокольчатыми цветками лилового или светло-фиолетового цвета. То же самое, хотя и с некоторыми отличиями, рассказывают об этом растении ведуны-зелейники. По их словам, этот «синий цветок сна» появляется раньше всех других первоцветов. Они находят сон-траву уже в мае, узнавая ее по желто-голубому цветению. В восточнославянской (украинской) мифологии раннее появление чудесного растения получило свое обоснование. Сон-трава – сиротка. Злая мачеха обманом выгоняет ее из земли раньше всех других растений, понукая бедняжку: все цветы уже расцвели, только сон-травы нет среди них. И послушная сиротка повинуется, показывается на Божий свет, но, оглянувшись по сторонам, не видит никого из своих собратьев. Печально склонив головку набок, она дремлет, дожидаясь, когда появятся из земли другие цветы². При сборе этой персонифицированной в мифологии и народных верованиях травы совершаются особые обряды, произносятся специальные заговоры. Правда, конкретными сведениями о производимых действах и произносимых и данном случае словах мы, к сожалению, не располагаем.

Эта трава используется в колдовской практике прежде всего как снотворное средство. О ее магических свойствах повествует один из южнославянских (словенских) рассказов. Медведь, лизнув несколько раз корень сон-травы, залег на всю зиму в берлогу, а человек, последовавший его примеру, проспал с начала зимы до самой весны Очнувшись от длительного глубокого сна, он увидел, что везде уже пашут землю и сеют хлеб³.

Подобными же свойствами обладают и другие мифические растения. Такова, например, трава, известная в севернорусских поверьях под названием переносное:«А в головы положить сонному человеку, и он хотя девять дней спит» ⁴. Аналогичные представления послужили толчком к формированию некоторых сказочных коллизий. Обладательницей сонного зелья в них выступает некая баба, стародревняя старуха, ворожея, ведьма, живущая в дремучем лесу в избушке или же просто попавшаяся навстречу герою. Этот персонаж может иметь и более обытовленные признаки. Выступая в качестве антагониста героя, такая ведунья-зелейница пытается, хотя, как правило, и безуспешно, противодействовать его намерениям: с помощью волшебного сонного зелья, данного молодцу в питье или в пище либо воздействующего на него посредством окуривания, она погружает героя в крепкий непробудный сон, длящийся дни и даже месяцы. В качестве же доброго помощника ведунья оказывает содействие в победе царевича над антагонистом: «Иван-царевич поблагодарил старуху и поехал в чистое поле; в чистом поле развел костер и бросил в огонь волшебное зелье. Буйным ветром потянуло дым в ту сторону, где стоял настороже дикий человек; замутилось у него в очах, лег он на сырую землю и крепко-крепко заснул» ⁵. Причем формула «сон = смерть» трансформировалась здесь в формулу «сон + смерть» (Иван-царевич срубает голову у уснувшего великана). Представления о некоем снотворном зелье зафиксированы и в древнерусской литературе. Так, в Лаврентьевской летописи старец Матфей «виде обиходяща беса, в образе Ляха, в луде, и носяща в приполе цветкы, иже глаголется лепок. И обиходя подле братью, взимая изло на лепок, вержаше на кого любо: аще прилняше кому цветок в поющих от братья, мало постояв и разслаблен умом, вину створь каку любо, изидяше из церкви, шед в келью, и усняше (курсив мой. – Н. К.), и не възвратяшется в церковь до отпетья…» ⁶ (вариант этого поверья содержится в Печерском Патерике, в житии св. Матфея).

Сон-траву, равно как и цветок лепок, можно соотнести с тем шипом, или тернием, сна (Svefn-thorn), посредством которого, как повествуется в «Старшей Эдде», была усыплена самим Одином прекрасная валькирия Брунхильда (Брюнхильд) за то, что вопреки его воле помогла в сражении одному из конунгов. В известном смысле Брунхильда уподобляется спящей красавице – героине сказок едва ли не всех европейских народов: царевна (а вместе с ней и все царство) пробуждается от длительного, иногда столетнего, сна благодаря появлению храброго витязя (ср. с Сигурдом).

Представления о том, что с помощью чудодейственных растений (настоев, отваров либо воды, пропущенной сквозь травы) можно вызвать сон, приравненный к временной смерти, в эпоху средневековья были распространены в Европе, о чем свидетельствует хотя бы Шекспир, взиравший на прошлое с высот эпохи Возрождения.

1. Н. И. Толстой,»Плакать на цветы» (Этнолингвистическая заметка). – «Русская речь», 1976, N 4.[↩]
2. Н. Ф. Сумцов, Этнографические заметки. – «Этнографическое обозрение», 1889, кн. III, с. 115; В. Каллаш, Мелкие этнологические заметки. – Там же, с. 212.[↩]
3. А. Н. Афанасьев, Поэтические воззрения славян на природу, в 3-х томах, т. 2, М., 1994, с. 421.[↩]
4. «Самолечение простого народа по травникам». – «Олонецкие губернские ведомости», 1884, N 46, с. 441.[↩]
5. «Народные русские сказки А. Н. Афанасьева», в 3-х томах, т. 1, М., 1958, N 173, с. 441.[↩]
6. »Летопись преподобного Нестора по Лаврентьевскому списку», М., 1864, с. 108. [↩]