Бендер играет в шахматы. К истокам шахматной темы в «Двенадцати стульях»

Идея глобального обогащения путем обустройства всесветного шахматного гешефта носилась в наэлектризованном европейском воздухе 1920-х годов. Так, некий бывший офицер бывшей австро-венгерской армии, а ныне журналист и «гражданин мира» писал в статье «Шахматная валюта» (подзаголовок статьи- «Финансово-технический ретроспективный взгляд на девальвированный 1920 год»):

«Зыбь шахматной конъюнктуры в настоящее время все усиливается. В то время как Лига Наций выпускает декларации, шахматные ценности становятся все более интернациональными: вопреки всяким теориям Эйнштейна, какая-нибудь жертва ладьи f6 возбуждает радостное биение сердец одновременно в Христиании (Осло.- А.Р.) и в Гонолулу, а путешествующие маэстро- эти современные трубадуры- желанные гости во всех странах.

Как фантастическая фильма, вас может поразить следующее известие: в Кубе- той сказочной стране, где, по нашим понятиям, каждый десятый гражданин- генерал, владелец плантации или миллионер (как в Рио-де-Жанейро, все они, поголовно, в белых штанах.- А.Р.), уже в течение половины столетия шахматное искусство- нечто вроде государственного культа <…> Для того только, чтобы осуществить матч между Капабланкой и тогдашним чемпионом мира Эммануилом Ласкером (Берлин), кубинцы собрали огромную сумму в 20.000 долларов- в переводе на германскую валюту полтора миллиона марок,- после чего вопрос об этом сенсационном матче мог быть согласован. (Встреча прошла весной 1921 года.- А.Р.) Если бы Германия обладала только несколькими Ласкерами <…> то ее валюта могла бы быстро и надежно поправиться».

Вот что, там же, говорится о шахматном турнире («конгрессе») 1920 года в шведском Гетеборге:

«Этот конгресс поглотил на призы, гонорары за партии, проездные расходы по содержанию и т.п. сумму почти в полтора миллиона марок (1.000.000 шведских крон), в то время как прежде на 5.000 марок можно было устроить великолепный турнир. Эта огромная сумма была внесена поровну двумя известными шведскими шахматными меценатами- Рудольфом Герцог и Людвигом Кольин. Вот хороший пример для наших воинственных государств, которым я мог бы здесь указать надежный способ увенчать себя неувядающими лаврами:

«В вашей власти заставить цвести чудесные цветы в садах шахматного знания и этим обеспечить себе благодарность многих поколений.

Вступайте толпами и для собственного наслаждения в черно-белый храм богини Каиссы и <…>

Изучайте, наслаждайтесь и чтите шахматы!»».

Вытащить Германию из финансовой пропасти и заставить всю Еропу раскошелиться на «сады шахматного знания»- это вам не дворец в Васюках (в Нью-Москве) построить! Хотя… нетрудно заметить, что огромные деньги, которыми оперирует автор статьи, сделаны из воздуха: бумажки со множеством нулей, печатаемые день и ночь в государственных типографиях послевоенной разоренной Германии, «незаметно» приравнены к серебру полноценных рейхсмарок кайзеровской чеканки.

В советской России, делающей первые шаги на пути к тому, чтобы стать шахматной супердержавой, авантюрный шахматно-финансовый проект стал известен благодаря книжечке «У древа шахматного познания» (М., 1926). Сюда, вместе с другими текстами того же автора, переведенными с немецкого, вошла и процитированная нами статья. Назовем его имя: змием-искусителем выступил Савелий Григорьевич Тартаковер (1887-1956).

Уроженец Ростова-на-Дону, он получил степень доктора права в Венском университете, в России потерял родителей во время еврейского погрома, скитался по Европе, жил литературными заработками и на рубеже 1910-1920-х годов входил (в числе замыкающих ряд) в первую десятку сильнейших шахматистов мира. Вместе с Рихардом Рети, Рудольфом Шпильманом и Ароном Нимцовичем он возглавил школу шахматного неоромантизма- или «гипермодернизма». Гипермодернисты остались в истории шахмат как радикальные обновители догматического, якобы научного, стиля игры, господствовавшего в начале ХХ века.

В литературном активе Тартаковера- поэтический сборник «Светлое уныние. Антология лунных поэтов» (Париж, 1928). Это «многоходовая», сродни шахматному этюду, мистификация. Самые простодушные из читателей вольны были остаться в убеждении, что некто С.Ревокатрат (чье имя в качестве составителя сборника значится на обложке) действительно отыскал где-то «лунные», похожие то ли на персидские газели, то ли на японские танки, стихи авторов со странными именами- Ф.Рел(л)иш, Н.Логог, К.Кепач и др. Более искушенные читатели, поняв, в какую игру с ними играют, полагали, что перед ними вольные переводы. Еще более искушенные- начинали гадать, какое отношение имеет, скажем, к Байрону (подпись- Д.Нориаб) следующее стихотворение:

Путник

думает, что движется,

но на самом деле —

чем чаще ступает нога,

чем ярче любуется глаз,

тем упорнее молчит сердце.

Я же, стоя на месте,

предпринимаю дальние путешествия

в страну мечты,

в страну познания,

в страну памяти…

Тартаковер переводил также немецких и австрийских поэтов- языком русских поэтов досимволистской поры («Антология современной немецкой поэзии», Берлин: Мысль, 1922); Иван Гол, Рильке и десятки других в его переводе напоминают Ратгауза или Голенищева-Кутузова. Возможно, что и здесь не обошлось без мистификаций…

Главное дело жизни Савелия Тартаковера- книга «Ультрасовременная шахматная партия» (перевод с немецкого печатался в СССР с 1924 по 1926 год). «Шахматная Илиада», как ее называли, увидела свет в четырех выпусках. Основной «информационный массив» этого объемистого труда составляет анализ партий, сыгранных ведущими мастерами в недавние годы (с пространными расчетами вариантов, по которым могла бы развиваться партия после того или иного хода, с отсылками в подстрочных примечаниях к другим партиям, развивавшимся сходным образом, но пошедшим после анализируемого хода по иному пути и т.д.). Оставляя все это в стороне, мы хотим обратить внимание читателей, далеких от шахмат, на фрагменты романтического и лирико-философского характера, которые наложили ни с чем не сравнимый отпечаток на эту книгу.

Экзальтацией поражает уже самое начало:

«»Что такое шахматы?»- Может быть, ничто… Пустая забава…

«Чем они должны быть?»- Всем, ибо они искусство борьбы претворяют в победоносную борьбу искусства <…>

Шахматная игра современной жизни- мы говорим не только об общественной жизни, но и об искусстве и знании- не только горда своим тысячелетним опытом, но она стремится неопровержимо реальным образом разгадать тайну грядущих тысячелетий.