Анонимный текст: проблема установления авторства

Обозначенная в заглавии проблема наиболее актуальна, быть может, применительно к пушкинскому наследию. Это остро осознавалось еще в 20-е годы прошлого века. Б. Томашевский, например, в обзоре «современных проблем историко-литературного изучения» отмечал, что она является «больным местом пушкинских изданий»¹. Почти полвека спустя, о том же писал академик В. Виноградов в своей книге «Проблемы авторства и теория стилей», в которой признавал, что «изучение истории стилей русской художественной литературы у нас находится в довольно плачевном состоянии»² и провозглашал проблему авторства «важнейшей задачей современной литературной критики текста и литературной эвристики»³ .
Он отмечал, в частности: «Самое трудное и сложное в процессе прикрепления анонимного или псевдонимного литературного текста к автору – это выделение и объединение существенных индивидуальных авторских признаков и качеств при историко-семантическом и стилистическом анализе этого текста»⁴ .
То есть В. Виноградов считал, что «прикрепление анонимного или псевдонимного литературного текста» к определенному автору возможно только при глубоком и точном знании его поэтики, его поэтической системы.
И вот прошло еще почти полвека, и ситуация не только не стала лучше, но существенно ухудшилась: сегодня при решении проблемы авторства вне поля зрения исследователей зачастую остаются не только вопросы поэтики, но и эстетический уровень рассматриваемых текстов.
Такое положение вещей и вызвало к жизни настоящие заметки.
Известны многочисленные случаи приписывания Пушкину текстов, ему не принадлежавших: от небольших, в несколько стихотворных строк, до произведений крупной формы или объемных фрагментов таких произведений.
Как отмечал в упомянутой книге В. Виноградов, «если ограничиться простым перечнем авторов, произведения которых приписывались Пушкину, то получится очень внушительный список русских поэтов, по большей части, второстепенного и даже третьестепенного значения: В. Григорьев, Алексей Михайлович Пушкин, А. Ф. Воейков, В. Туманский, И. И. Козлов, Д. П. Ознобишин, Е. Вердеревский, С. П. Шевырев, Д. Бахтурин, Л. Якубович и т.д.»⁵ .
В полном собрании сочинений поэта есть специальный раздел «Список произведений, ошибочно приписывавшихся Пушкину в наиболее авторитетных изданиях»⁶ , занимающий несколько страниц печатного текста. Им охватываются только «наиболее авторитетные» издания, а сколько еще было попыток приписать Пушкину чужие тексты вряд ли возможно учесть. Наряду с этим существует целый ряд дубиальных текстов, где авторство Пушкина в той или иной степени вероятно, но не доказано. Все это подтверждает существование указанной проблемы, что мы проиллюстрируем несколькими наиболее яркими, на наш взгляд, примерами.
Пример первый, очень известный – история с поддельным продолжением «Русалки», опубликованным в 1897 году в журнале «Русский Архив»: некто Д. Зуев якобы воспроизвел по памяти пушкинский текст завершения драмы (оставленной поэтом неоконченной), слышанный им 47 лет тому назад! Публикация была одобрена известным биографом Пушкина П. Бартеневым, и, несмотря на явное убожество текста, нашла горячего защитника в лице известного филолога, лингвиста и стиховеда (будущего академика) Ф. Корша. Корш попытался обосновать представлявшееся ему несомненным авторство Пушкина наукообразными методами, игнорируя то обстоятельство, что художественный уровень исследуемого текста весьма низок. «Обнаружилась удивительная вещь, – написал по этому поводу критик Б. Сариов. – Оказалось, что можно быть специалистом-стиховедом, эрудитом и профессионалом высокого класса и при этом совершенно не уметь воспринимать стихи как явление поэзии»⁷ .
В качестве другого примера кратко напомним историю с апокрифическим четверостишием «Восстань, восстань пророк России…», появившимся в 1866 году (почти через 30 лет после гибели поэта) и включенным в состав Полного собрания сочинений в советское время без каких-либо научных обоснований⁸ .
Помимо отсутствия необходимых доказательств, другим немаловажным обстоятельством, не позволяющим признать рассматриваемое четверостишие пушкинским, является его эстетическая несостоятельность, неоднократно отмечавшаяся в печати чуть ли не со времени появления этого сомнительного текста.
Даже в качестве первоначального чернового наброска (а зачем тогда он с легкой руки М. Цявловского приводится в Полном собрании сочинений поэта как отдельный художественно значимый текст?) апокрифическое четверостишие никак не может быть приписано Пушкину, – не его рука, не его интонация, не его почерк!..
Недаром П. Ефремов, сначала допускавший возможность принадлежности этих строк Пушкину, в третьем издании собрания сочинений поэта, вышедшем под его редакцией, отказался поместить это «плохое и неуместное четверостишие» даже в примечаниях, считая его упоминание рядом с «Пророком» недостойным памяти поэта; Валерий Брюсов указывал на «явную слабость этих виршей»; один из наиболее авторитетных исследователей нашего времени В. Вацуро в комментариях к воспоминаниям современников о Пушкине признавал эти строки «художественно беспомощными».
Возьмем на себя смелость поделиться и собственными краткими соображениями по поэтике апокрифической строфы «Восстань, восстань, пророк России…», то есть сопоставить его с подлинно пушкинским текстом (заключительной строфой «Пророка»):
АПОКРИФ
Восстань, восстань, пророк России,
позорны ризы облекись,
Иди, и с вервием на вые
К убийце гнусному явись.
«ПРОРОК»
«…Восстань, пророк, и виждь, и внемли.
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.»
(Курсив наш. – В. Е.)
В пушкинском тексте отчетливо различимое эмоциональное усиление к концу строфы, достигающее в последнем стихе наивысшего напряжения («жги сердца людей»!): восстань – виждь, внемли – исполнись – жги.
В апокрифе никакого нарастания нет, глаголы эмоционально нейтральны:

1. Томашевский Б. В. Пушкин. Современные проблемы историко-литературного изучения. Л.: Образование, 1925. С. 50. [↩]
2. Виноградов В. В. Проблема авторства и теория стилей. М.: Художественная литература, 1961. С. 73.[↩]
3. Там же. С. 160. [↩]
4. Там же. С. 72. [↩]
5. Виноградов В. В. Указ. соч. С. 121. [↩]
6. Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 19 тт. Т. 19. М.: Воскресенье, 1967. С. 800–806. Все цитаты – но этому изданию, ссылки даются в тексте. [↩]
7. Сарнов Б. Бремя таланта: Портреты и памфлеты. М.: Советский писатель, 1987. С. 263.[↩]
8. См. об этом: Есипов В. М. «К убийце гнусному явись…» и «Вокруг «Пророка»» // Есипов В. М. Пушкин в зеркале мифов. М.: Языки славянской культуры, 2006. [↩]