Английский модернизм и «американские туристы»

Работа выполнена по гранту 17-04-00073 «Литературный процесс первой половины ХХ века в Европе и Америке: направления и школы».

Англо-американский модернизм долгое время считался нерасчленимым целым, «наднациональным движением», как выразился Хью Кеннер. С одной стороны, американская «новая критика» способствовала институционализации понятия «литература на английском языке» (English literature), объединяющем британскую и американскую литературы. С другой стороны, модернизм был явлением космополитическим, имевшим, по ироническому выражению Форда Мэдокса Форда, «сомнительную международную подоплеку». В случае же с американской и английской литературами ситуацию осложняло не только единство языка, но и писательские миграции из одной страны в другую: американские представители «высокого модернизма» играли заметную роль в становлении и развитии английского модернизма, с другой стороны, значительная часть творческой жизни британцев Ф. М. Форда и У. Х. Одена была связана с Америкой. Весьма запутанную англо-американскую историю имеют такие течения, как имажизм и вортицизм.

И все же в последнее время существует тенденция выделять национальные особенности американского и английского типов модернистского письма. Сегодня принято говорить об их непростых отношениях, используя термин «трансатлантический», который акцентирует не полную общность, но взаимовлияние и взаимообмен. Национальная специфика американского модернизма представлена в научной литературе весьма убедительно, что, с одной стороны, объясняется существованием влиятельной националистической литературоведческой школы, а с другой — тем обстоятельством, что американцы были очень яркими фигурами в истории англоязычного модернизма. К примеру, «The Cambridge Companion to American Modernism» (2005) [The Cambridge...] включает статьи о нативистском течении в американском модернизме и статьи о представителях «высокого модернизма», живших за границей. Что же касается английского модернизма, то в авторитетной серии «The Cambridge Companion to Literature and Classics» вообще нет книги с таким названием. Об английском модернизме есть только статья в сборнике «The Cambridge Companion to European Modernism» (2011). Ее автор Марина Маккей пишет: «Британский модернизм кажется оксюморонным сочетанием», поскольку «считается в действительности несуществующим — на том основании, что лондонские модернисты чаще были эмигрантами, чем авторами, родившимися в Британии»¹ [MacKay: 94]. Чтобы это утверждение не казалось странным, российскому читателю надо иметь в виду, что Джойс — ирландец, родившийся в Ирландии и навсегда ее покинувший в 1904 году, — не является не только английским, но и британским писателем, для англичан он, в сущности, иностранец.

Возникает впечатление, что американский модернизм был явлением доминирующим, в то время как английский имел сугубо местное значение. Не претендуя оспорить или утвердить его соответствие истине, я бы хотела поговорить о взаимоотношениях между двумя явлениями в терминах «обратного завоевания». Говоря об испано-американских литературах, А. Мехиас-Лопес определяет «обратное завоевание» как «отвоевывание культурного авторитета у бывшей европейской метрополии» [Mejias-Lopez: 4].

Периферия и центр

Американская война за культурную независимость началась с Американской революции и продолжалась до того момента, когда в XX веке был создан американский литературный канон и сконструирована национальная литературная история, которую начали с появления первых колоний в будущей Новой Англии — «раннего национального периода». Авторитетность канону должно было придать то обстоятельство, что он строился в противовес английской литературной традиции. «Отвоевывая культурный авторитет», Ф. О. Маттисен выдвинул пять канонических фигур «американского ренессанса» — Эмерсон, Торо, Мелвилл, Готорн, Уитмен — «в качестве эквивалентных по статусу писателям английского Ренессанса — Шекспиру, Джонсону, Уэбстеру, Донну и Брауну» [Giles: 4].

Одна из первых битв в истории этой «войны за независимость» уже демонстрировала основные претензии молодой американской литературы, которые важны для понимания ситуации в первой трети XX века. В конце XVIII века требование американской литературной независимости было частью политической повестки дня. В формулировке Ноя Уэбстера: «Америка должна быть так же независима в литературном отношении, как независима она в отношении политическом» [Snyder: 49].

Тем не менее с 1770-х и до 1830-х годов лишь несколько американских журналов выдвигало идею американской литературы, и в основном речь шла о литературе региональной — американского Юга или Запада, Нью-Йорка или Новой Англии [Chielens: 102]. Л. Тенненхаус доказывает, что до 1850 года «большинство писателей и читателей в Америке полагали себя частью общей английской культуры <…> и считали свою литературу принадлежавшей этой культуре» [Tennenhouse: 1]. Идея американской литературы, которая продвигалась в этот период, была основана на противопоставлении молодой и энергичной нации «старому и истощенному острову», как называет Британию Эмерсон в книге «Английские черты» (1856) [Emerson: 1107].

Декларацией литературной независимости Америки была речь Эмерсона, произнесенная в 1837 году и известная под названием «Американский ученый». В ней противопоставление английского американскому помещается в контекст «спора о древних и новых». Через запятую с Локком и Бэконом многозначительно упоминается Цицерон, «книжным червям» в их лице противопоставляется деятельный «Человек, который мыслит» [Emerson: 66]. Омофония «we will» («мы будем») звучит энергичным заключительным аккордом: «Мы будем ходить на своих ногах; мы будем работать своими руками; мы будем высказывать то, что думаем мы» [Emerson: 83]. Американский писатель у Эмерсона современен в собственном смысле слова — он живет, размышляет и творит сейчас, он открыт будущему. Р. Уайсбук так обобщает мысль Эмерсона: «…свершения прошлого не являются непомерно высокими в их величии, они ничтожны в сравнении с незавершенными возможностями» [Weisbuch: 3]. Американская литература позиционируется как неотделимая от идеи модернизации.

Логика Эмерсона в «Американском ученом» показывает, что Великобритания все еще воспринимается в качестве центра, а Америка — в качестве периферии, как это было в колониальный период. Иллюстрируя свои мысли, Эмерсон упоминает множество великих британцев: философов Бэкона и Локка, короля Альфреда, астрономов Джона Флемстида и Уильяма Гершеля, писателей Шекспира, Чосера, Марвелла, Драйдена, Голдсмита, Бернса, Каупера, Вордсворта, Карлейля и др. Только четыре или пять имен во всей речи не являются британскими. Когда Эмерсон переходит к своей важнейшей посылке и говорит: «Мы слишком долго слушали изысканных муз Европы», — очевидно, что «Европа» означает главным образом «Англию» [Emerson: 82]. По замечанию Уайсбука, дневники Эмерсона «учат нас переводить страхи, связанные со «Старым Светом», «Европой» и даже «прошлым», как страхи, связанные с «Англией»» [Weisbuch: 10].

В то же время Эмерсон начинает свою атаку с того, что пророчествует о будущей культурной независимости Америки от «других стран» и «иноземных плодов» [Emerson: 61], приравнивая таким образом Британию к другим частям мира и, следовательно, уничтожая ее значимость. Назначение этой риторики, очевидно, и в том, чтобы пересмотреть соотношение центра и периферии, выдвинув Америку в центр. Сходную стратегию использует Генри Торо в своей книге «Неделя на Конкорде и Мерримаке» (1849): «…европейский писатель, который воображает, что говорит от лица всего мира», воспринимается американским читателем «как говорящий от лица только того уголка мира, который он населяет», потому что американский читатель «вследствие преимуществ своего местоположения» может видеть, «как вздымается берег от Альп до Гималаев», и это он представляет весь мир [Thoreau: 115].

Британский джентльмен и американский простак

В XX веке такое соотношение периферии и центра стало геополитической реальностью, Америка постепенно сделалась самой влиятельной страной Западного мира, Англия же утратила былое могущество. В 1943 году Т. С.

1. Здесь и далее цитаты из научных и художественных текстов приведены в моем переводе. — О. П.[↩]